Сбитые им драконы вновь поднимались в воздух. Но летели медленно, крылья слушались их плохо, и огонь вырывался из глоток не сокрушающим потоком, а жалким ручьем. В рычании ящеров было больше боли и раздражения, чем гнева и ярости.
– Бегите! – вновь закричал хозяин Калноса. – Вы не в силах сделать со мной ничего! И ваши жалкие твари тоже!
Видно было, что он блефует – пламя кое-где добралось до плоти Тринадцатого.
Но боги неожиданно замерли. Опустила руки Селита, озадаченное выражение возникло на лице Сифорны. Затихло алчное пламя в пасти Азевра, и священный аист Анхила замедлил полет.
Зато ярче засиял солнечный диск, глаз Афиаса, что видит все, творящееся под небесами.
– Прорыв, братья! Прорыв! – зазвучал его встревоженный голос. – Посланцы ломают оболочку Алиона!
Первым исчез Азевр, небеса поглотили своего повелителя. Ушла в землю ее хозяйка, Аркуд нырнул в жерло Искрия. Сифорна досадливо качнула головой, и ее чешуйчатое тело скрылось в волнах. Атаковавшие Тринадцатого драконы начали подниматься выше.
Образовав клин наподобие журавлиного, они заработали крыльями и двинулись на северо-восток.
– Бегите, жалкие трусы, – проговорил Господин с крыши храма, и голос его прозвучал жалобным шепотом.
А затем пропал и он.
Отступивший в самые темные ложбины, в укромные переулки и под сень деревьев туман зашевелился. Его серые языки начали пухнуть, поползли обратно, захватывая улицу за улицей. Вокруг вершины вулкана появились облака, потекли по его склонам, закрывая остров от взгляда небес.
Вскоре Калнос вновь оказался окутан непроницаемым для взгляда пологом.
Глава 4 Гости
Седьмой день двигались Олен и Харальд по пустыне, и шестой – в компании Тридцать Седьмого.
Путешествовать с ним было гораздо легче. Сиран умел смирять жар свирепого в этих местах солнца, и над путниками будто всегда плыло незаметное для взгляда облако. Отыскивал под толщей песков источники и безошибочно находил редкие оазисы. Он не нуждался в сне и поэтому всегда сторожил ночью, отгоняя скорпионов и иных опасных тварей.
Кроме того, благодаря его помощи они шли гораздо быстрее, чем обычно.
Выглядело это почти так же, как Злой Скок, умение народа кивагор, которым Рендалл и его спутники воспользовались в мире Вейхорна. То есть они просто шагали, перебираясь с бархана на бархан, сапоги по лодыжки погружались в песок, оставались позади четыре цепочки следов.
Но при этом проходили десятки и десятки миль.
Причем выяснилось это случайно, когда Олен заметил на горизонте развалины вроде тех, в которых они провели первую ночь в Алионе. Но не успел глазом моргнуть, как они исчезли.
Спрошенный о причинах этого сиран ответил, что слегка «помогает» спутникам идти быстрее. Как именно – объяснить не смог или не захотел, сообщил только, что ему это совершенно не сложно.
За проведенные рядом с людьми дни Тридцать Седьмой гораздо лучше стал говорить с помощью звуков, хотя по-прежнему предпочитал молчать. Тело его куда больше стало напоминать человеческое, а точнее – сиранское, как оно выглядело до магического преображения.
На голове возникла серебристо-белая чешуя, на пальцах – острые когти, вырос короткий хвост. Появилась кожа, сероватая и плотная, и только глаза остались клубками оранжевого пламени.
И иногда Тридцать Седьмой не отказывал себе в удовольствии сменить облик.
Вот и сегодня утром, когда люди проснулись, он напоминал спутанный ком бурых водорослей.
– Ничего себе красавец, – сказал Олен. – И как ты собираешься путешествовать? Лететь или катиться?
Сиран ничего не ответил, а из сплетения коричневых лент выдвинулись две черные суставчатые «палки». Настороженно глядевший на Тридцать Седьмого оцилан озадаченно мяукнул и на всякий случай отошел.
– Это ноги, – пояснил Харальд. – Осталось еще крылья вырастить, и будет совсем хорошо.
Поскольку эту ночь они провели в песках, на завтрак были финики, собранные вчера в оазисе. С едой в пустыне дело обстояло не очень хорошо, и тут даже Тридцать Седьмой не мог ничего изменить.
Зато в черном кувшине вдосталь имелось свежей и холодной воды.
– Финики будешь? – спросил Олен Рыжего, демонстрируя коту липкие сладкие плоды. – Больше ничего все равно нет.
Оцилан подергал шкурой на спине и с надменным видом отвернулся. Судя по довольной морде, ночью он успел сходить на охоту, и не просто так. Сожрал ящерицу или змею.
– Идем. – Сиран поднялся на суставчатые ноги, слегка качнулся. – Иначе скоро будет жарко.
Рендалл глянул на восток, где готовилось взойти солнце, и печально вздохнул. Пустыня, честно говоря, быстро надоела, хотелось вернуться в родные места, увидеть знакомые леса, могучий Дейн. Ну а в самом лучшем случае – встретить Саттию и всех остальных.
Арон-Тиса, Гундихара, Бенеша…
Но об этом оставалось только мечтать и месить ногами песок, желтый и мелкий. Когда поднимался ветер, вершины барханов начинали «куриться», а песок – лезть в глаза, оседать на коже и забираться под одежду. Он скрипел на зубах, лежал во всех карманах, был всюду.
Шли всегда в одном и том же порядке: впереди Тридцать Седьмой с прилипшим к спине кувшином, за ним Олен с Харальдом и позади всех мрачный Рыжий, которому его роскошная шуба в пустыне больше мешала. Коту было жарко, а на шерсти оседали песок и пыль.
Вид у оцилана был такой, словно его долго катали по земле.
Не изменили обычному порядку и сегодня, но едва успели двинуться в путь, как сиран остановился. Из «кома водорослей» превратился в «кочан капусты» того же размера, затем принял человекоподобное обличье и заговорил:
– Что-то не так… я чувствую… сама плоть мира трясется и трещит… нечто происходит очень странное…
Только тут Олен обратил внимание, что меч на его бедре испускает холод, жгущий кожу даже сквозь ножны и ткань штанов. Когда глянул вверх, на мгновение показалось, что по небу бегут черные тонкие трещины.
– А по мне все как обычно, – сказал Харальд. – Песок, жара и сушь. Чего в этом может быть странного? Хотя…
Он отступил на шаг, и меч оказался в руке странника по мирам.
Порыв ветра принес такое зловоние, словно явился прямиком из выгребной ямы. Посреди зноя пустыни повеяло леденящим холодом, и перед людьми возникли высокие колышущиеся фигуры, сотканные из тумана и снежного крошева. Белым огнем загорелись огромные глаза.
– Клянусь Селитой… – пробормотал Олен.
На этот раз он узнал посланцев Нижней Стороны мгновенно, да они и не прятали своей сущности.
– Это кто? – спросил Харальд, не поворачивая головы.
– Скорее всего – враги, – ответил Рендалл, вспоминая орочий поселок у истока реки Стоги и схватку с одним-единственным посланцем, которая закончилась благополучно лишь потому, что в нее вмешались драконы.
Глупо рассчитывать, что они помогут еще раз.
Всего гостей из-за пределов Алиона оказалось пятеро, и они загородили дорогу, встав на барханах туманными столбами.
– Человек… – провыл-прошептал самый высокий, чью «голову» венчала корона из синего льда, – готов ли ты смириться со своей судьбой? Готов ли принять силу, что суждена тебе по праву?
– Я все сказал вашему белоглазому приятелю, – решительно заявил Олен. – Или он к вам не вернулся?
Самый высокий гость дрогнул, посыпались снежинки, а песок начал покрываться инеем. Его сородичи заколыхались, затряслись, словно деревья на сильном ветру, полное злобы бормотание заглушило свист ветра.
– Тот, кто приходит следом, всегда сильнее, – прозвучал холодный голос. – Подумай еще раз, человек. Мы предлагаем тебе могущество и власть…
– На разоренном огрызке родного мира? – Олен покачал головой. – Нет. И если надо, я готов вернуть ваш подарок.
Он расстегнул пряжку и принялся снимать ремень, на котором висели ножны с мечом из кости йотуна. Руки занемели, точно скованные сильным морозом, сам клинок потяжелел, словно в ножны залили свинец.
– Это уже ничего не решает, – проговорил высокий посланец, и за его спиной развернулись туманные крылья. По ним забегали синие и белые звездочки. – Ты сам выбрал. И у выбора твоего есть имя – смерть.
Крылья выпустили и остальные гости, вперед потянулись громадные лапы, из пальцев принялись расти острые когти, похожие на серпы. Олен наконец справился с собственным ремнем, и тот упал на песок. Прозвучало звяканье, какое издает сломанная сосулька.
– Похоже, что и в самом деле враги, – проговорил Харальд и ударил по лапе самого шустрого гостя.
Только быстрота позволила ему уйти от ответной атаки. Срубленный коготь истаял голубым дымом, а кулак изо льда врезался в то место, где только что стоял Харальд. Гость испустил свистящий рев.
Гневно завопивший Рыжий принялся увеличиваться в размерах, по шерсти его побежали золотые искорки.
– Получите! – Олен вскинул руку с Сердцем Пламени, или, скорее, это оно вздернуло его кисть вверх.