– И верно, никто не разглядит, – согласился мужчина в смокинге, которого Васильич назвал Маркизом, – пора, Лолка, труба зовет!
Он подал своей подруге шубку Надин, сам же облачился в пальто Зайковского, которое пришлось ему впору. Она мигом взлетела по ступенькам и уселась в лимузин.
Леня Марков, широко известный в узких кругах под незамысловатой кличкой Маркиз, большой специалист по части элегантного и бескровного отъема денег у богатых людей, приступал к своей очередной операции. Как всегда, он был собран и насторожен, как всегда, он заранее тщательно обдумал операцию и предусмотрел все нюансы. Как всегда, он тщательно проинструктировал свою подругу и напарницу Лолу и старинного приятеля и помощника, сообразительного парня по кличке Ухо, который прекрасно разбирался в автомобилях и мог угнать любое транспортное средство.
И все же сегодня Леня Маркиз был не так спокоен, как обычно. Уж больно суровым человеком слыл Иван Костоломов, тот, на чей прием они с Лолой ехали сейчас, выдавая себя за Андрея Зайковского и его подругу Надин. Была и еще одна причина для беспокойства, но о ней Леня старался пока не думать.
Все идет по плану: Ухо не подвел, вовремя раздобыл лимузин, Лолка успела подсыпать в кофе снотворное, вскоре наступит решающий этап операции.
– Соберись, – тихонько посоветовал он Лоле, – подъезжаем…
Лола подняла брови, повела ресницами и вдруг стала удивительно похожа на Надин. Леня в который раз поразился ее умению перевоплощаться. Несомненно, Лолка замечательная актриса, только он ни за что ей этого не скажет, чтобы не загордилась и не задрала нос.
Особняк Ивана Костоломова сверкал ослепительными огнями, как новогодняя елка. Лимузин с надписью «Каскад-Палас» высадил нарядных пассажиров перед крыльцом и отъехал в сторону, присоединившись к живописному стаду «Мерседесов», «Ягуаров», «Лексусов» и прочих приличных и престижных автомобилей. Поскольку дело происходило не в Москве, а в Петербурге, в это стадо затесался единственный серебристый «Бентли» пивного короля Обоева.
Пассажиры лимузина поднялись по ступеням крыльца, мужчина протянул швейцару тисненный золотом прямоугольник приглашения. Дама сбросила на руки расторопного лакея шубку и вошла в холл. На нее тут же обрушилось сияние многочисленных хрустальных люстр и грохот оркестра. Подхватив под руку своего немного мрачноватого кавалера, она двинулась по коридору, образованному наряженными во фраки лакеями, в дальний конец холла. Там, за увитой тропическими лианами аркой, начинался зимний сад. Точнее было бы назвать помещение, куда они вошли, тропическим лесом – со всех сторон гостей Костоломова окружили заросли пальм, оплетенных лианами, стройные стволы бамбука и других экзотических растений. Трудно было поверить, что за окнами – унылая петербургская зима и совсем немного времени осталось до Нового года. Среди зелени прятались огромные, прянопахнущие цветы, золотели спелые плоды апельсинов, с хриплыми криками перелетали с ветки на ветку разноцветные попугаи.
– Вот бы Перришону здесь погостить! – прошептала дама на ухо своему спутнику. – Ему бы это понравилось!
– Тихо, Лолка! – ответил тот одними губами. – Здесь и стены наверняка имеют уши!
Миновав зимний сад, гости вошли в следующий зал, откуда плавной дугой поднималась на второй этаж особняка мраморная лестница, украшенная расписанными статуями арапчат в ярких тюрбанах. Посредине лестницы с непроницаемым лицом стоял мужчина средних лет, весь облик которого однозначно говорил, что он обеспечивает безопасность своего хозяина. Его поза и лицо со сросшимися бровями давали понять, что второй этаж особняка не предназначен для гостей.
Многочисленные гости толпились у подножия лестницы, тихо переговариваясь и ожидая появления хозяина. Между ними сновали официантки в кокетливой униформе, разнося подносы с шампанским.
Наконец на пятачке свободного пространства перед высокими позолоченными дверями появился хозяин особняка, Иван Костоломов. Крупный, широкоплечий мужчина с густыми рыжеватыми бровями, длинные руки и мощные, покатые плечи которого не мог скрыть даже отлично сшитый смокинг. Рядом с ним возникла жена – юное создание с фарфоровым личиком, золотыми волосами и неживой, кукольной улыбкой.
– Я рад видеть всех вас сегодня у меня дома! – проговорил Костоломов низким уверенным голосом, мгновенно перекрывшим ровный гул разговоров. – И хочу поблагодарить всех приехавших за то, что вы нашли среди своих важных дел время для моей скромной особы…
Среди гостей легким ветерком пролетел вежливый смех.
– Не будем тратить драгоценное время на пустые слова! Милости прошу!
И мгновенно высокие двери распахнулись.
За этими дверями оказался огромный зал, по периметру уставленный столами с закусками и напитками. С потолка зала и с многочисленных колонн свисали серебристые и золотистые гирлянды, гроздья огромных шаров и разноцветных колокольчиков, еловые венки, перевитые золотой мишурой – в общем, многочисленные приметы приближающегося Нового года. Оркестр, расположенный на опоясывающей зал галерее, грянул вальс «На прекрасном голубом Дунае». По сверкающему узорному паркету, как водомерки по поверхности пруда, заскользили лакеи и официантки с подносами. Гости неторопливо потекли в зал.
В дверях их приветствовали хозяева – Иван Костоломов важно кивал, показывал крупные зубы в хищной улыбке, его жена улыбалась механической заученной улыбкой нарядной куклы и повторяла, скользя взглядом по сливающимся в сплошное пестрое пятно лицам:
– Очень рада, очень рада…
Среди гостей были финансовые и промышленные воротилы, а также заметные в городе люди – знаменитый ювелир Бананов, модельер Стаканский со своим неизменным спутником, балетным танцовщиком Ильхановым, драматург Мандаринов со своими гениальными детьми Фомой и Еремеем и даже популярный светский персонаж и знаменитый художник Афанасий Стрелкин.
Стрелкин, окруженный толпой восхищенных дам, подкручивал свои знаменитые усы и громким, хорошо поставленным голосом рассказывал об одном из своих путешествий:
– На вторую неделю наши проводники сбежали, прихватив всю провизию. К счастью, они оставили одну лошадь, и мы питались ею всю третью неделю. Но когда конина кончилась, вопрос с продовольствием встал особенно остро, и мы решили демократическим путем, то есть всеобщим тайным голосованием, выбрать, кого из участников экспедиции съесть в первую очередь…
Ильханов, облаченный в развевающиеся голубые шелка, худенький и легкий, как мотылек, кокетничал с ювелиром Банановым, вызывая ревнивое пыхтение толстого, одышливого Стаканского. Гениальные дети Мандаринова, заговорщицки переглянувшись, подкрались сзади к Ильханову и привязали к его одежде серебряное ведерко из-под шампанского.
В общем, каждый развлекался, как мог.
Лавируя среди гостей, как портовый буксир, к недавнему пассажиру лимузина из «Каскад-Паласа» приблизился высокий мужчина в смокинге, в котором по озабоченному лицу и совершенно трезвым глазам можно было узнать одного из служащих Ивана Костоломова.
Наклонившись к самому уху гостя, он доверительным тоном произнес:
– Иван Антонович хотел бы поговорить с вами.
– Извини, дорогая, я тебя ненадолго покину, – проговорил гость, повернувшись к своей спутнице, и последовал за человеком Костоломова.
– Вот так всегда, – недовольно пробормотала девушка с легким французским акцентом, остановила пробегавшего мимо нее официанта и протянула руку за клубничной «Маргаритой». Стоявший рядом знаменитый писатель Тюльпанер неловко повернулся, и бокал с коктейлем опрокинулся, оставив на платье огромное ярко-красное пятно.
– Боже, как вы неловки! – вскрикнула девушка, схватившись за голову. – Что теперь делать?
– Я, это, всю жизнь как слон в посудной лавке! – с добродушной улыбкой сообщил писатель и скрылся в толпе.
Девушка устремилась прочь из зала.
Оказавшись в холле, откуда широкая мраморная лестница вела на второй этаж, она, сильно грассируя, обратилась к охраннику:
– Пардон, милейший, где здесь эта… дамская комната? Мне нужно отмыть это пятно!
Охранник с каменным лицом указал на скромную дверь под лестницей.
Девушка подошла к ней, подергала и жалобно проговорила:
– Там заперто!
Дверь действительно не поддавалась. Дело в том, что сама жертва клубничной «Маргариты» только что ловко заклинила замок при помощи самой обычной заколки-невидимки.
– Есть второй туалет, с другой стороны зала, – терпеливо сообщил охранник.
– Что же мне, в таком виде придется идти через весь зал? – чуть не плача, проговорила красотка, указывая на кроваво-красное пятно. – Что обо мне подумают люди?
При этом личико у нее было такое несчастное и такое хорошенькое, что охранник сдался. Он решил, что большой беды не случится, если эта красотка воспользуется хозяйским туалетом, и посторонился: