Двадцать девятого августа, во второй половине дня (обратите внимание – аккурат накануне годовщины пресловутого Хасавюртовского соглашения!), грушники на всю катушку воспользовались данными своих информаторов и накрыли последнюю пятёрку из восьми заявленных. Серёга был с ними, рассказываю с его слов.
Хлопцы прохлаждались в какой-то полуразрушенной хижине на границе с Северной Осетией, было их там не пятеро, а шестеро, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что захват этой группы смело можно было поручить нашему водиле – Сане Жуку. Непонятно, зачем двум десяткам волкодавов из «Каскада» нужно было ноги бить, он бы и один справился.
Там была впечатляющая система МВЗ (минно-взрывных заграждений) – две неуклюжие растяжки на ближних подступах, а всё вооружение лихой команды составляли «АКМ» с боекомплектом и пистолет Макарова. Мужичка, который был вооружён, уложили на месте – он единственный из всех присутствующих оказал сопротивление. Оставшиеся пятеро – молодёжь до двадцати лет, сразу вскинули лапки кверху и с ходу ответили на вопросы. Увы, вопросов было много, а ответов мало, потому что задержанные знали примерно то же, что и другие рядовые боевики пятёрок, взятых ранее. Вот этот Ваха, которого укокошили, вроде бы нанял их для какой-то секретной операции в Москве, со дня на день ждали, когда за ними приедет куратор. Сутками напролёт с завязанными глазами разбирали единственный автомат и изучали путеводитель по Москве. Вот и всё. Более ничего интересного юные террористы не знали.
Наши связались с командованием, доложили об итогах и спросили, что делать с пленными. Система была уже накатана – как-никак, последняя пятёрка, поэтому руководитель операции нещадно изругал командира группы за уничтожение единственного нужного свидетеля, которого можно было пришпилить к делу, приказал отвезти молодняк в ближайший райотдел и сдать по акту. Завтра туда подъедут чекисты, снимут со всех подряд допросы, возьмут на учёт и, если за недоделанными террористами нет никаких противоправных деяний... распустят их по домам. В свете продолжающей набирать обороты амнистии.
Так и сделали. Ближайший отдел находился в Элин-Юрте. А когда стали сдавать задержанных, получилась небольшая заминка.
Последним в акт внесли Мовсара Дадашева. Знакомая фамилия? Если нет, следите за ходом событий, дальше будет понятно. Узнав об этом факте, дежурный впился в парня взглядом, пристально рассматривал с минуту, затем сказал, что ему надо выйти, и удалился. И начал куда-то звонить из соседней комнаты. Стенки там были хлипкие, дежурный не на шутку разволновался, оттого говорил громко и почти всё было слышно. Каскадовцам было как-то поровну, но Серёга по обрывкам фраз понял, что дежурный названивает в администрацию Челушей. Поймали, дескать, кровника вашего, всё бросайте, мчитесь сюда. Нет, не упустим, никуда он не денется! Сейчас посадим в яму, военные уедут, и – он весь ваш...
Мовсар, естественно, тоже всё понял. Побледнел, как стена, обвёл расширившимися от ужаса глазами присутствовавших спецназовцев, ещё не успевших смыть жуткий боевой окрас... и вдруг сделал заявление. Поздравляю, мол, взяли вы самого главного гада текущего месяца. Это я. Амир бригады смертников, которые должны были захватить московский аквапарк. Пляшите, радуйтесь, везите куда надо...
Командир каскадовцев – майор Плахов, от неожиданности лязгнул зубами и поинтересовался, чего такого парень покурил накануне задержания. Серёга отвёл Плахова в сторонку и разъяснил ситуацию. Напомнил, что это племянник Аюба Дадашева. Дядечка большой затейник был, в числе прочего как-то между делом спалил в Челушах всю семью главы администрации. Теперь, значит, если брать за основу логику кровной мести (если такая логика вообще существует в природе), мальчишку должны сжечь заживо. И плевать им, что он к делам дяди – никаким боком. Кровник, и всё тут. Типа, око за око.
Плахов одобрил идею Мовсара, молодец парень, хоть и молод ещё, а соображает. Только соображать ему осталось недолго. Давай немного отъедем и подождём? Посмотрим в бинокль, как они его поджаривать будут. Интересное явление, не каждый день такое наблюдать приходится. А можно ещё попробовать подкрасться поближе и втихаря заснять это дело. В Челушах, по опер-данным, администрация из правительственного тейпа. Потом можно будет их шантажировать на предмет получения конфиденциальной информации и, вообще, решать разные вопросы...
У Серёги как раз с собой была отличная камера, с высоким разрешением, но он отверг заманчивое предложение и сказал, что парнишку следует забрать. Мол, раз уж крикнул «слово и дело», давай действовать по инструкции.
Плахов такой инициативе здорово удивился. Он с Серёгой знаком давно, знает, что коллега по ряду причин к горцам относится, мягко говоря, без особого пиетета. Откуда бы такое трепетное участие?
Серёга и сам толком не мог объяснить, что заставило его вмешаться в закономерное, по местным параметрам, течение событий. Не иначе какая-то нездоровая сентиментальность накатила. Мертвецки бледный юноша с чистым личиком, тоскливая обречённость во взоре, дикость предстоящего деяния... В общем – упёрся. Забираем, и всё тут.
– Ну и куда мы его? – с досадой поинтересовался Плахов. – Теперь что, на базу его тащить?
Серёга сказал, что на базу не надо, завезём в Чернокозово – тут по пути. Плахов возразил: без соответствующего оформления в сизо парня не примут. Это могло пройти раньше, когда там «фильтр» был, куда свозили всех подряд подозрительных.
– Ничего, примут, – сказал Серёга. – Это уже мои заботы...
Плахов пожал плечами и согласился. Гляди, тебе виднее, ты у нас аналитик, единственный головой кирпичи не ломаешь.
В общем, забрали парня и убыли. Но не сразу, а спустя три минуты. Три минуты длилось противостояние между каскадовцами и местной милицией, которая мгновенно загорелась желанием оставить заветного пленника и ни за что не хотела его отпускать. Дежурный конкретно намекнул: оставьте парня, а то ведь дело может и до стрельбы дойти. Плахов, товарищ упрямый и несговорчивый, без всяких экивоков ответил: ещё один такой намёк и вашим топонимам придётся переделывать карту района. На новой карте вместо вашего дрянного села будет обугленная балка. Как фамилия дежурного? Садыков. Очень приятно. Будет на карте садыковская балка. Отметят чёрным цветом. Потому что лет десять в этой садыковской балке ничего не будет расти...
Спорить не стали, отпустили с миром. Попробуй поспорь с такими головорезами. Но увязались следом. Ехали сзади, в трёх машинах, на почтительном удалении, до самого сизо. Видимо, как и Плахов, не верили, что там примут неоформленного товарища, к тому же ещё не достигшего совершеннолетия. Надеялись, что где-нибудь по дороге злые военные отпустят пленника...
Зря они не верили и надеялись. После некоторых событий в Чернокозовском сизо2 к каждому члену нашей банды относятся как к народному герою и легенда о наших славных деяниях передаётся из смены в смену. Кроме того, Серёга, как и каждый из нас, имеет допуск к ОРД (оперативно-розыскной деятельности) и имеет право самостоятельно оформить любого на семьдесят два часа как лицо, подозреваемое в причастности к деятельности НВФ. Мовсара без проблем сдали за десять минут и со спокойной совестью убыли на базу.
По всем раскладам о случившемся следовало сообщить чекистам, это их кафедра, пусть работают. Но Серёга, человек корпоративно-правильный, думал прежде всего об интересах близких ему структур. На базе правильный Серёга по ведомственной принадлежности доложил Лаптеву: вот такой интересный казус вышел, не желаете ли заняться? Лаптев только поморщился – не хватало мне ещё с этим детским садом разбираться. Скажи своему «контрику», может, заинтересуется.
«Контрик» – это полковник Иванов, у нас так за глаза обзывают «особистов», то бишь войсковых контрразведчиков. Иванов заинтересовался, но довольно вяло. Пару суток собирал информацию по этому Мовсару. Спешить некуда, общая операция с поимкой последней пятёрки считалась завершённой, парень под замком, наговорил с испугу чёрт знает что, тут ещё разобраться надо...
Теперь мы едем в сизо, чтобы поставить точку в этой истории. Во-первых, сегодня официально заканчивается амнистия, объявленная 7 июня. «Заявы» принимать будут ещё как минимум месяц – так было во время предыдущей амнистии, но товарищи из соответствующих структур могут прицепиться и создать некоторые осложнения. Во-вторых, в семнадцать тридцать истекают семьдесят два часа с момента задержания нашего самозванца. Его надо либо отпускать на все четыре стороны, либо сдавать чекистам. Полковник ничего занимательного по Мовсару не нашёл, всё тут очень обыденно и на поверхности... Но он хочет, чтобы я переговорил с парнем, посмотрел ему в глаза и лично убедился, что он просто наврал с перепугу. Для меня это – не проблема. А если там действительно что-то не так, нам следует хорошенько пообщаться с товарищем, чтобы извлечь для команды максимальную пользу...