— Не спишь? — негромко спросил Иван.
Он лежал на раскладушке, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Но видел Светлану. Пшеничные волосы, зелёные, как весенняя трава, глаза, лёгкая походка и умопомрачительные ямочки на щеках. Можно понять бизнесмена Романа. «Как это он ещё десять дней выдержал… Я бы на третий искать кинулся. Или даже на второй».
— Не сплю, — ответил Андрей, расположившийся в схожей позе на кушетке у стены. — Луна мешает. Может, шторы задёрнуть, как думаешь?
— Мне-то хоть не ври, — сказал Иван. — Луна ему мешает. Как же.
— Ты прав, — вздохнул Сыскарь. — Лежу вот и всё о ней думаю. Какая девушка… — Он помолчал и вдруг стремительно повернулся на бок, уставившись на Ивана. — Стоп. А ты-то чего не спишь, напарник?
— Угадай. Даю три попытки. Но думаю, тебе хватит и одной. Ты же у нас проницательный.
— Эй, Лобан, я первый её заметил!
— Во-первых, это недоказуемо. А во-вторых, не колышет.
— Вань, она точно не для тебя. Одумайся. Ты же вообще женщин боишься. Даже проституток.
— Не боюсь, а слегка опасаюсь. Это разные вещи. Тем более проституток. А Свету я совсем почему-то не опасаюсь. Наверное, потому, что люблю.
— О как. Уже люблю. Часок за одним столом посидел — и сразу любовь?
— На себя посмотри. И почему часок? Не знаю, как тебе, а мне лично двух секунд хватило, чтобы всё понять.
— Чёрт, мне тоже. Может даже, и вовсе одной. Во влипли… И что теперь делать?
Друзья умолкли. Думать о том, что теперь им делать, не хотелось. Хотелось думать о Светлане. И только о ней.
— Так не пойдёт, — сказал наконец Сыскарь, отбросил одеяло и сел на кушетке, спустив ноги на пол. — Придётся использовать старинное русское средство. Оно же последнее. Только давай тихо, не хватало ещё разбудить хозяев.
Он встал, бесшумно прошёл к своей сумке, лежащей в углу, достал из неё бутылку коньяка и поставил на стол.
— У меня две было, — пояснил он Ивану, который с искренним интересом наблюдал за действиями напарника. — В нашем деле надеяться, что хватит одной, глупо.
Посредине овального, покрытого льняной скатертью стола на подносе стоял графин с водой и два гранёных стакана донцами вверх.
— Привет из двадцатого века, — умилился Сыскарь. — Уже и не помню, когда последний раз видел подобный натюрморт вживую. Правда, закусить нечем, но хороший коньяк можно и не закусывать. Водичкой запьём, если что.
— У меня есть, — сказал Иван.
Он поднялся с раскладушки, выудил откуда-то из недр своей сумки плитку шоколада, положил её на стол и уселся напротив Андрея.
— Сладкоежка, — констатировал Сыскарь, тихонько откупоривая коньяк и неслышно, по стеночке, разливая его по стаканам. — И всегда таким был. Смотри, от сладкого полнеют. Ты уверен, что ей нравятся низкорослые толстые мужики?
— У меня нормальный средний рост, — важно сказал Иван. — Не то что у некоторых дылд коломенских.
— Коломенская — это верста, — парировал Андрей. — А дылда, она стоеросовая.
— Дубина стоеросовая. Дубина, а не дылда. С осину вырос, а ума не вынес.
— Верно, дубина, — подумав, согласился Сыскарь. — Признаю. Это мне образ Светланы мозги затуманил. Но и ты с дылдой коломенской маху дал. Так что один — один. За это и выпьем.
Выпили, закусили шоколадом, помолчали.
— Ну как? — осведомился Иван. — Лично у меня ни одной идеи.
— Мало. Давай еще по одной.
— Давай.
Выпили ещё.
— Хуже всего, что завтра нам уезжать, — сказал Иван.
— Зачем? — удивился Сыскарь. — Можем и задержаться.
— Как это?
— Всё-таки ты, Лобан, иногда бываешь удивительно… лобовым. — Андрей ловко разлил ещё по пятьдесят. — Сам подумай. Задание клиента мы выполнили? Выполнили. Новые заказы у нас есть? Пока нет. Значит — что? Правильно. Имеем полное право на небольшой отпуск. Так почему бы не провести его здесь?
— А ведь и верно! — расплылся в широкой улыбке Иван. — Мы же сами себе хозяева. Как же это я не сообразил… Погоди, а Ирка?
— Что Ирка? Пусть сидит на телефоне, как и положено наёмному работнику. Если возникнет что-то срочное и денежное, она нам позвонит. Делов-то.
Выпили за будущий отпуск. Потом за процветание частного сыскного агентства «Поймаем.ру» вообще и здоровье его секретаря Ирины Москвитиной в частности. За собственное здоровье тоже не забыли. Наконец Сыскарь разлил по последней, убрал пустую бутылку обратно в сумку и сказал:
— Ну что, теперь за то, чтобы чудесная девушка Светлана сделала правильный выбор?
— Нет, погоди. — Иван помотал головой. — У меня есть другой тост.
— Давай.
— Выпьем за то, чтобы она не просто сделала правильный выбор, а выбрала, за кого из нас двоих выйдет замуж. Ты же готов на ней жениться?
— Ни фига себе, ты вопрос ставишь…
— Готов или нет?
Сыскарь хорошо знал друга и понял, что тот говорит серьёзно. Возможно, даже предельно серьёзно. Значит, и отвечать нужно серьёзно.
— Да, готов.
— И я готов. Хоть завтра. И вот ещё что… — Иван помедлил, задумавшись.
— Ну?
— Бывает так, что лучшие друзья ссорятся в подобной ситуации на всю жизнь…
— У нас этого не будет, — быстро возразил Андрей. — Любовь любовью, а дружба дружбой.
— Вот и я об этом, — кивнул Иван. — Значит, давай дадим торжественное обещание. Тот, за кого Светлана согласится выйти замуж, пригласит другого на свадьбу. Что бы ни случилось.
— Разумно. — Сыскарь взял стакан. — Итак, я пью за то, чтобы Светлана выбрала себе мужа из нас двоих. И торжественно обещаю, даю слово, что если она выберет меня, то я, Андрей Владимирович Сыскарёв по прозвищу Сыскарь приглашу на свадьбу тебя, моего друга, напарника и компаньона Ивана Сергеевича Лобанова по прозвищу Лобан. Что бы ни случилось. Так нормально?
— Нормально. Я пью за то же самое и, в свою очередь, обещаю и даю слово пригласить тебя на нашу со Светланой свадьбу, если она выберет меня. Что бы ни случилось.
— Два влюблённых идиота, — констатировал Сыскарь, когда оба допили коньяк, сполоснули стаканы водой из графина и выплеснули её за окно. — Эх, курить охота.
— Ты бросил, — напомнил Иван.
— Знаю, — вздохнул Сыскарь. — Но всё равно охота.
— Подыши свежим воздухом, легче станет. Я всегда так делал, когда бросал.
Они стояли у открытого окна, глядя на полную луну. Иван скрестил руки на груди, Сыскарь опирался ладонями на подоконник, глубоко вдыхая чистейший ночной воздух. Это и правда помогло, желание закурить сошло почти на нет. Вместо него захотелось спать. Сыскарь широко зевнул, бросил последний взгляд на луну, шагнул от окна, направляясь к кушетке, и замер. Со стороны леса (впрочем, лес тут был со всех сторон, куда ни пойди) донёсся жутковатый и долгий, приглушённый расстоянием вой. Казалось, он не закончится никогда, а так и будет длиться и длиться, выматывая нервы и душу, сквозь ночь до самого утра, если, конечно, это самое утро вообще наступит…
— Надоел, — процедил Сыскарь.
Вой прекратился, как обрезанный.
— Шаман, — сказал Иван. — Интересно, это волк или собака?
— Чтоб я так знал. Но знаю точно, что это не моя музыка. Уж больно тоскливо.
— Я почему-то сразу нашего оленя вспомнил, — сказал Иван. — Неужели это волки на него напали всё-таки? Но почему днём? Волки — ночные охотники.
— А медведи не воют. Они ревут.
— Ревут белуги. Медведи рычат.
— Никогда не видел белугу вне зоопарка, — пробормотал Сыскарь. — Равно как и волка с медведем. Ладно, давай спать. День завтра обещает быть крайне интересным и, не побоюсь этого слова, увлекательным.
— Это точно, — согласил Иван. — Спокойной ночи, Сыскарь.
— Спокойной ночи, Лобан.
Друзья улеглись и вскоре уснули.
Никто из них не заметил, как с раскидистого клёна, росшего напротив окна, бесшумно снялся и канул в ночную темь крупный филин…
Утром, едва Андрей с Иваном успели умыться и позавтракать на кухне-пристройке (Нина Петровна напекла гостям вкуснейших блинов), в дверь постучали.
— Не заперто! — сообщила Нина Петровна, оборачиваясь через плечо.
Чуть пригнувшись, чтобы не задеть головой о косяк, в дом шагнул высокий грузный мужчина лет сорока пяти — пятидесяти в военно-охотничьем камуфляже, такой же пятнистой, армейского типа, кепкой на голове и армейских же ботинках.
— Утро доброе, — поздоровался он, снимая кепку, под которой оказался короткий «ёжик» тёмно-русых, с густой проседью волос.
— Здравствуйте, — дуэтом произнесли Андрей с Иваном.
— Доброе утро, Саша, — сказала Нина Петровна. — Заходи. Чаю хочешь? С блинами.
— Не откажусь.
Мужчина тщательно вытер ноги о коврик, прошёл на кухню и сел на свободную табуретку. Табуретка отчётливо скрипнула.
— Александр, — сообщил гость, протягивая ладонь размером чуть ли не с малую сапёрную лопату.