Женщина тоже довольно защебетала:
– Мне она нравится. Интеллигентная. И цвет лица здоровый. Неужели мы нашли то, что нам надо? Как я волнуюсь. Но она и правда такая хорошенькая! Решено? Других смотреть не будем?
– Я боюсь, что она начнет работу по другой программе. У нее идеальная внешность. И состояние здоровья не внушает никаких опасений. У нас ее могут просто из-под носа увести! Так что давай остановимся на этой красивой кандидатке.
Алина Гордиенко устало прислушивалась к восхищенным голосам. И вроде бы понимала, что все эти комплименты – в ее адрес. Понимать-то понимала. Только все ей казалось, что про другую какую-то женщину идет речь. Красота – она ведь как пропуск в хорошую жизнь. Пропуск у Алины был. А вот хорошей жизни – никогда. Да все ее тридцать лет – сплошные попытки завоевать себе место под солнцем. Причем ладно бы стремилась к заоблачным далям. Губу раскатывала, как говорится, ни стыда, ни совести. Нет, простого хотелось, обычного, без претензий. Чтобы все как у людей: муж, детишки. Домик с садом, пусть маленький, небольшой совсем, но свой. Что? Что здесь особенного? Разве есть в этом желании что-то низкое, запретное? Чтобы каждый раз судьба вот так хлестала наотмашь? Лететь к свету, счастью, уюту. И со всей силы врезаться в каменную стену, и рассыпаться, и себя собирать по кусочкам, по клеточкам собирать себя…
– Давайте оформлять документы, – решился наконец мужчина. – Ваши обязанности заключаются в следующем… Мы, со своей стороны, обеспечиваем вам… После завершения программы ваше вознаграждение составит…
В дверь настойчиво зазвонили.
– Что же это я, – спохватилась Алина. – Задумалась, костюм этот иудушкин все в руках вертела.
Она открыла дверь и сразу же начала оправдываться:
– Простите, что задерживаю. Не очень хорошо себя чувствую. Вы туточки сядьте, а я мигом.
– Меня зовут Юрий. Юрий Космачев, – представился мужчина и брезгливо огляделся по сторонам.
«Красивый парень, – думала Алина, лихорадочно наполняя чемодан вещами. – Кажется, он немного моложе меня, подтянутый такой. Да, мне говорили, что охранник полетит. Но не сказали, что такой симпатичный. А впрочем, что мне до его красоты? Тем более, кажется, он все знает. Как посмотрел на меня – с презрением! А впрочем… Так мне и надо. Как еще на меня смотреть, когда на такое решилась?»
Поющего в салоне джипа Андрея Макаревича Вадим Карпов прервал самым бесцеремонным образом. Он всегда пропускал на диске эту песню, посвященную отцу музыканта. Но к горлу и без музыки подступил комок. Его старик тоже ушел. Пятнадцать лет назад. А боль ничуть не ослабла. Впрочем, какой он старик, его Олег Петрович? Ему тогда исполнилось всего-то сорок три года. Инфаркт не заглядывает в паспорт.
Это произошло на даче. Отец обожал копаться в земле, Вадима же с матерью на дачу было не заманить ни за какие коврижки. Папу нашли только через сутки. Соседи, встревоженные тем, что из шланга все хлещет и хлещет вода, затопившая пол-улицы, прошли на участок Карповых…
Вадим не появлялся на даче с того дня, как оттуда увезли отца. Может, наивно обвинять дом в том, что он убил папу. И куда менее болезненно, чем винить себя.
Но вчера звонок соседей положил конец необъявленному бойкоту:
– У вашей дачи обвалилась крыша. Наше дело – предупредить.
Ну а ему, соответственно, пришлось действовать.
Вадим, вздохнув, остановил машину у деревянного сруба с уцелевшими кое-где зигзагами синей краски. Так и есть: пара пластинок шифера с правой стороны крыши сползла на землю.
Вадим прошел в дом и грустно пробормотал:
– Да уж, внутренние повреждения куда серьезнее внешних. Как все прогнило!
И было чему ужасаться. Залитые дождями диван и кресла приобрели почти черный оттенок, переходящий в темно-зеленый в тех местах, где точила свои когти плесень. Деревянный обеденный стол у окна рассохся. Табуретки, напротив, казались склизкими и полусгнившими. Только скрипящее кресло-качалка не пострадало от времени и бесхозяйственности. Да еще шкаф с книгами.
Книги… Вадим почувствовал легкую досаду. Отец всегда их любил и даже на дачу затащил этот пузатый шкаф на гнутых ножках, за стеклом которого оставил дремать любимые томики. Надо, обязательно надо их забрать! Теперь им место в городе.
«Ладно, сейчас все исправим, – думал Вадим, вынимая книги с полок и укладывая стопками на стол. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда».
Он не сразу заметил, как от одной из стопок отделилась тетрадь в темно-коричневом переплете. А заметив, даже отшвырнул ее ногой, чтобы не валялась на дороге. И лишь порыв прохладного ветра, зашелестевший пожелтевшими листами, заставил Вадима более почтительно обращаться с находкой. Страницы покрывали строчки ровного отцовского почерка…
«– В Воложин поедешь. Это в Белоруссии. Там формируется специальная часть и требуются специалисты твоего профиля. В общем, после радиотехнического института тебе там самое место, – сказал мне в военкомате плюгавенький майор.
Я не спорил. Воложин так Воложин. Настоящий мужик должен пройти через армию, и точка. А уж расположение части – дело десятое. Хотя, конечно, хотелось бы служить в Москве или Подмосковье. Но, с другой стороны, можно и поблагодарить судьбу. Белоруссия – все-таки не Дальний Восток.
Моя любимая девушка Маша с этими рассуждениями была категорически не согласна. И ревела на проводах в три ручья:
– Олег, мне так неспокойно. Так тревожно.
– Глупенькая, ну что ты плачешь? – Я гладил вздрагивающую русую головку. – В ближайшие два года у тебя не будет никаких оснований для беспокойства.
Как же я ошибался…
Через месяц после присяги добрую половину нашей роты собрали в актовом зале. Мы даже не удивились, поскольку имели еще довольно смутное представление об армейских порядках.
Но лицо командира части Николая Протасевича, против обыкновения, заливала мертвенная бледность.
Толик Богданов, тоже москвич, занимавший в казарме верхнюю койку, ткнул меня в бок:
– Не нравится мне все это.
Только я открыл рот, чтобы обозвать его паникером, как Протасевич поднялся со стула, расправил находившийся в идеальном порядке китель и, глядя поверх наших пилоток, зачеканил короткими фразами:
– В конце декабря 1969 года состоялся визит руководителя Арабской Республики Египет Гамаль Абдель Насера в Советский Союз. После достигнутых на высшем уровне договоренностей принято закрытое постановление Политбюро ЦК КПСС об оказании помощи этой стране в ее войне с Израилем. В Египте будет сформирована оперативная группировка советских войск. Операция получила название „Кавказ“. Присутствие контингента наших войск ни в коем случае не должно афишироваться. Согласно распоряжению Министерства обороны Советского Союза в состав группировки включаются войска, дислоцированные на территории Белоруссии. Все присутствующие на этой встрече солдаты по своим физическим и профессиональным данным признаны годными к дальнейшему прохождению службы в дружественном нам государстве. Вопросы есть?
Ошеломленные, мы молчали. В глазах товарищей отражались примерно одинаковые размышления. Наверное, можно отказаться. Но как сдрейфить перед несколькими десятками свидетелей? Позор!
– Завтра с утра на складе вам выдадут штатскую одежду, – продолжил наш командир. – Передислокация войск осуществляется под видом оказания сельскохозяйственной помощи Арабской Республике Египет. Обслуживающему персоналу железной дороги, а также парохода „Армения“ вас представят специалистами в области сельского хозяйства. Родственникам и знакомым просьба сообщить о переводе на службу в Москву. Письма для вас надо направлять по адресу: город Москва, абонентский ящик 400. Корреспонденция впоследствии будет пересылаться в Египет. Повторяю: операция носит закрытый характер, поэтому никакой информации родственникам вы предоставлять не должны. Ваша почта подвергнется предварительному контролю. У меня все. Удачи вам, ребята! И всегда помните, что там, вдали от родины, вам предстоит представлять нашу страну. Верю: вы оправдаете оказанное вам доверие. И, с честью выполнив воинский долг, вернетесь домой.
– Тебе бы такую честь, твою мать, – сквозь зубы процедил Толя.
Я огорченно шепнул ему на ухо:
– И не говори. Не нравится мне эта идея, совершенно не нравится.
Ночь мы провели в актовом зале. А утром нам вернули личные вещи. Выдали по чемодану, в котором находились отутюженная белая рубашечка, серый костюм и пара такого же мышиного цвета туфель. Пряча глаза, командир отдал приказ грузиться в автобус. В котором мы и приехали в Минск, на вокзал, чуть ли не прямо к прицепленному к поезду Москва – Одесса спецвагону.