Алена запихнула в рот половину истекающего горячим творогом вареника, вышла в свой сад и охнула, обессиленно прислонившись к косяку дверей. Обильно насметаненные вареники один за другим соскользнули с тарелки на ее новые шлепанцы. Но ей было не до вареников и не до шлепанцев. На центральном ящике ее сада, прямо на белых ромашках сутеры сердцевидной, отвратительно распластавшись, лежали мокрые черные джинсы. Одна штанина, вывернутая особенно гадко, пригнула к полу и несколько цветков Bristol Stripe. Один бело-фиолетовый венчик был сломан, два других еле виднелись из-под мокрой черной ткани. Вот тебе и свидание...
Бросив на пол ненужную в данной ситуации тарелку и не услышав ее прощального (перед тем, как расколоться на две неравные части) звона, Алена бросилась к георгинам, которые еще надеялась спасти. Ее правая нога наступила прямиком на один из упавших вареников, и молодая женщина, неловко завалившись на бок на собственном балконе, оборвала пышную головку White Perfection, непостижимым образом зацепив лепестки огромного пушистого шара браслетом от часов.
– Черт! Черт!! Черт!!! – протолкнула сквозь зубы она, потирая ушибленный локоть и наливаясь нечеловеческой злобой, которая, похоже, будет получше непристойного сладострастия, с каким она бранивалась с Зинкой.
Продолжая чертыхаться и охать, Алена поднялась на ноги и двумя пальцами попыталась стащить с безвременно погибших цветов чужие джинсы. Почти не выжатые, они оказались очень тяжелыми, и Алене, которая при этом брезгливо скривилась, пришлось убирать их из ящика двумя руками. Ей на ноги и на оставшуюся в живых сутеру сердцевидную полилась теплая, черная и, похоже, еще и мыльная вода.
– Ну... почему-у-у... именно на мои цветы... – простонала она, меряя шагами балкон и не соображая, куда ей деть джинсы. Не нести же их этому... в черной майке... этому паразиту... этому... негодяю... этому мерзавцу...
– Простите... я, кажется... уронил вниз... то есть к вам, свои джинсы... – раздался сверху извиняющийся голос «этого мерзавца».
Алена изо всех сил вывернула шею, чтобы лучше видеть соседа, которого она с большим удовольствием придушила бы его же мокрыми джинсами.
– И вовсе не «кажется»!!! – злобно передразнила его она. – Вы своими гнусными штанами погубили мои лучшие... сортовые цветы!!!
– Простите! Я не нарочно! Я, знаете ли, выстирал джинсы, хотел повесить на веревку, а тут телефон зазвонил... Я их положил на перила... ну... временно... а они упали... извините...
– Да какой мне прок от ваших извинений! – возмутилась Алена. – Цветам-то что от вашего идиотского «извините»?!
– Ну... я не знаю... Вы напишите мне названия цветов... которые... ну... погибли... я куплю вам точно такие же...
– Ага! Купите, как же! Держите карман шире! Мне по почте клубни прислали! Великие цветоводы, между прочим! Про них даже в журнале печатают! «Дивный сад» называется! А он, видите ли, купит! Да кто вам продаст!!!
– Ну... я тогда могу заплатить... – предложил сосед сверху. – А вы новые купите...
– Да пошли вы!!! – окончательно разъярилась Алена. Разве этот кретин в состоянии понять, что новые георгины таких сортов в это лето уже не вырастишь! Да и вообще, теперь весь тщательно продуманный балконный дизайн надо менять. А уже, между прочим, середина июня. Не весна, поди.
Скатав джинсы в гадкий, текущий ком, Алена попыталась забросить его на верхний балкон, как мяч в баскетбольную корзину. Тяжелый мяч из мокрых штанов не долетел до корзины, то есть до соседского балкона. Джинсы, несколько распрямившись и даже приветственно взмахнув штаниной, тяжело упали вниз, угодив точно в открытый люк, возле которого суетились здорово упревшие на неожиданно жарком июньском солнце, а потому отчаянно злые работяги.
– Э-э-э-э!!! Какого хрена! – моментально раздалось снизу, после чего прозвучало еще несколько ярких, непереводимых на другие языки выражений.
– Вы это сделали специально?!! – прокричал Алене сосед сверху. – В отместку! Назло! Надо же понимать разницу: где какие-то цветы, которые запросто заново вырастут, а где дорогие джинсы! Почти новые...
Алене, которая вовсе не метила специально в люк, а просто промахнулась, очень не понравилось выражение «какие-то цветы», и она выпалила:
– Да!!! Специально!!! В отместку!!! В назидание, так сказать!!! А то дай вам волю, так вы постоянно будете закидывать меня мокрыми штанами точно так же, как... как заливаете кухню!!!
– Я не заливаю! У меня под раковиной таз стоит!
– Да плевала я на ваш таз!!!
– Ну-у-у... знаете ли... – задохнулся от возмущения сосед, – а мне тогда... начихать десять раз на ваши цветы!!! – После этого выплеска эмоций он с риском для жизни свесился со своего балкона и крикнул вниз работягам: – Э-эй! Мужики! А достать-то можно?!
– Ага! Щас! Прямо так и полезли! – очень вежливо ответили ему снизу. – Они станут бросать всякую дрянь, а мы доставай!
– Ребята! Ну пожалуйста!!! За мной дело не станет!!! Там не дрянь! В люк упали мои лучшие джинсы! Парадные... так сказать...
Работяги дружно заржали:
– Ну, паря, теперь тебе в них только на парад!
– Ага! А на работу ни-ни!
– На карнавал еще тоже будет можно! В Рио-де-Жанейро!
Работяги еще долго упражнялись в остроумии. Алена слушать их не стала. Она даже не стала разглядывать, насколько сильно пострадали цветы, и не убрала с балкона давленые вареники. Она прошла в комнату, уселась на диван, скрестив руки на груди и уперев бессмысленный взгляд в противоположную стену. Ну за что ей достался такой сосед?! За какие грехи?! Зинка тоже была не подарок, но она никогда не швыряла вниз свои вещи. Она, наоборот, всегда восхищалась Алениными цветами и даже «угощала» своих гостей видом на нижний балкон. Алена почувствовала, что испытывает к съехавшей Зинке чувство сродни ностальгии. А к этому... к этому...
Алена не успела подобрать для соседа сверху какое-нибудь особо мерзостное определение, потому что ей пришлось вздрогнуть от резкого звонка в дверь. От неожиданности она излишне резво вскочила, неприятно потянув ногу, потом с силой выдохнула и похромала открывать дверь. Если бы Алена хоть немного подумала, то догадалась бы, кого за ней увидит, и открывать не стала бы. Но она не подумала, а потому ей пришлось выслушивать вопли соседа, который уже опять успел нарядиться в печально известную черную майку и глупо блестящие треники.
– Вот посмотрите, на что теперь похожи мои лучшие джинсы! – И Черная Майка ткнул ей в нос зловонным грязным комом. – По вашей, между прочим, милости!
– Еще чего!!! – сразу подхватила Алена в том же истеричном тоне. – Нечего бросать свои гнусные портки на чужие балконы и мять цветы, которые не сажали!!!
– А вам нечего бросать в сточные люки то, за что денег не платили!
– Ах, вы, значит, за деньгами пришли?!! – взвыла Алена.
– Да провалитесь вы вместе со своими паршивыми деньгами и не менее паршивыми цветами! – ответил сосед и с силой захлопнул дверь ее квартиры.
Алена, прямо перед глазами которой неожиданно оказалась бежевая дерматиновая обивка, уперлась в нее лбом и самым жалким образом разрыдалась.
– Хочешь, я набью твоему соседу морду? – предложил, выглянув из-за своего компьютера, Стасик Любимов, сотрудник Алены, с которым она уже около двух лет сидела ноздря в ноздрю в патентном бюро.
– А смысл? – спросила она.
– А я бессмысленно. Приду, позвоню в дверь. Он откроет, я дам ему в рыло и уйду. Пусть догадывается, за что.
– Ну уж нет. Он должен знать, за что, чтобы больше неповадно было.
– Могу, конечно, и сказать...
– А что ты скажешь? – обрадовалась Алена и даже хотела записать для него на бумажке от перекидного календаря сортовые названия погубленных цветов.
– Ну... – сразу поскучнел Стасик. – Лучше все-таки ничего не говорить, а то он свое понесет... А там... слово за слово... Можно такое побоище устроить...
– Сдрейфил уже, да? – усмехнулась Алена.
– А он вообще как... ну... в смысле... мышцы? – совершенно не обиделся Стасик. – Качок?
– Да какой там качок... – Алена вспомнила, что когда говорила с соседом, то его глаза всегда находились почти на уровне ее собственных глаз. – Так... мелкий... Недомерок какой-то... Мозгляк, в общем...
– Недомерка мы, конечно, запросто уроем, но, сестрица Аленушка... – Любимов подъехал вплотную к сотруднице на своем стуле с колесиками, – хотелось бы знать, какова будет... плата за услугу?
– Чего-чего?! – сморщилась она.
– Нынче, милая моя, всюду сплошной бартер... ты же в курсе... Я... – он выразительно ткнул себя в грудь кулаком, – пересчитываю зубы твоего недомерка, а ты... В общем, я не прочь бы кое-что повторить... Как ты на это смотришь?
– А ну пошел вон! – Алена изо всех сил отпихнула от себя стул Стасика, и он отъехал на нем к собственному компьютеру.
– Сильна ты, мать, однако... А потому, пожалуй, сама сможешь придушить своего соседа одной левой, – проговорил Стасик и с обиженным лицом уткнулся в компьютер.