- И - в ГУЛАГ?
- Нет, в одно очень интересное место. Хотите верьте, хотите нет, но эти пять лет я провел в ирландской деревне под названием Друмор.
Виллерс даже привстал от удивления.
- Не понимаю.
- Друмор, ирландская деревня, расположенная в центре Украины. - Старик рассмеялся, глядя на удивленное лицо Виллерса. - Об этом стоит рассказать поподробнее.
Когда Левин закончил рассказ, удивление Виллерса сменилось задумчивостью. Уже несколько лет он занимался методами подрывной деятельности и борьбы с терроризмом, в первую очередь в Ирландии. Потому-то история, поведанная стариком, крайне заинтересовала его.
- О Гатчине, где натаскивали агентов КГБ для работы в Англии и так далее, я знал, но об ирландской деревне слышу впервые.
- Не говоря уже о наших контрразведчиках!
- В Древнем Риме существовали гладиаторские школы, где рабов и пленных готовили к смерти на арене, - заметил Виллерс.
- Именно к смерти, - согласился Левин.
- Впрочем, и у них был шанс выжить, если противник оказывался слабее. То же самое и с вашими диссидентами в Ступоре, изображавшими полицейских.
- Против Келли у них не было никаких шансов.
- Вы говорите о нем так, как будто это сверхчеловек...
Левин тяжело и хрипло вздохнул, опустил веки и заснул. А Виллерс сидел и думал. Чувствовал он себя мерзко. Мысли все время вращались вокруг эпопеи Левина. Он знал много деревень в Ольстере. Кроссмаглен, например. Очень неприятное место. Настолько опасное, что войска туда доставляли вертолетом. Однако Друмор на Украине - это что-то совершенно невообразимое. Он покачал головой, опустил подбородок на грудь и тоже заснул.
Очнулся он от того, что какой-то рашид немилосердно тряс его за плечо. Второй араб будил Левина. Рашид поднял Виллерса на ноги и толкнул так, что тот буквально вылетел в дверь. Судя по солнцу, полдень уже наступил.
На площадке у дома стоял "БТР" песочного оттенка, который русские называли "крейсером пустыни". Вокруг - шестеро солдат в форме цвета хаки и с автоматами в руках. Еще двое устроились на "крейсере" перед крупнокалиберным пулеметом, огнем которого они могли бы без труда разметать дюжину глазевших на них рашидов вместе с их допотопными винтовками.
Рядом с Виллерсом Хамид поставил Левина.
- Ну вот, Виллерс-сахиб, как ни жаль, пора расстаться. Мне нравились наши беседы.
К ним в сопровождении прапорщика подошел русский офицер, в такой же форме, как подчиненные, но в фуражке и темных очках. Последние странным образом делали его похожим на офицера африканского корпуса Роммеля. Он постоял, посмотрел, потом снял очки. Его гладкое лицо с темно-синими глазами оказалось моложе, чем предполагал Виллерс.
- Профессор Левин, - обратился он с иронией. - Я с удовольствием поверил бы, что вы заблудились во время прогулки, однако боюсь, что известная вам инстанция придерживается иного мнения.
- Понятное дело, - ответил старик.
Офицер повернулся к Виллерсу и представился:
- Капитан Юрий Киров, двадцать первая десантная бригада, - произнес он на великолепном английском. - А вы - майор Энтони Виллерс, пехотная гвардия и, что значительно важнее, двадцать второй полк САС.
- Вы очень хорошо информированы, - заметил Виллерс. - Позвольте сделать вам комплимент и относительно знания моего родного языка.
- Спасибо, - ответил Киров. - Мы пользуемся теми методами технического обучения, которые были когда-то разработаны САС в Харфорде. Да и вы лично, как и Левин, представляете значительный интерес для КГБ.
- Убежден в этом, - любезно ответил Виллерс.
- Итак, - Киров повернулся к Салиму, - перейдем к делу. - Его арабский был не так хорош, как английский, но объясниться он мог вполне.
Он щелкнул пальцами, прапорщик выступил вперед и протянул арабу холщовый мешок. Салим открыл его и зачерпнул полную пригоршню монет, золотом сверкнувших на солнце. Он улыбнулся и передал мешок Хамиду, стоявшему за ним.
- Я бы попросил вас снять с обоих колодки, и мы отправимся, - сказал Киров.
- Да, но Киров-сахиб забыл кое-что. - Салим опять улыбнулся. - Кроме всего прочего, мне обещали пулемет с двадцатью тысячами патронов.
- Хм, да, но наше командование считает, что это было бы слишком большим искушением для рашидов, - заявил Киров.
Улыбка Салима мгновенно улетучилась с его лица.
- Но вы это твердо обещали.
Его люди тут же почувствовали недоброе и подняли винтовки. Киров снова щелкнул пальцами, и пулемет выплюнул очередь, раздробившую стену хижины чуть выше головы Салима. Когда эхо выстрелов стихло, Киров сказал:
- Со всей серьезностью советую вам взять золото.
К Салиму вернулась улыбка, он развел руками.
- Само собой разумеется. Дружба - это все. Не стоит рисковать ею из-за глупого недоразумения.
Он вынул ключ из кошеля на поясе и открыл висячий замок на колодке Левина. Затем подошел к Виллерсу.
- Иногда аллах все-таки смотрит на землю и наказывает живых, пробормотал он.
- Так написано в Коране? - спросил Виллерс, высвобождая давно затекшие руки.
Салим пожал плечами. Выражение его глаз было каким-то странным.
- Если и нет, то это подразумевается...
Двое солдат вскочили по приказу прапорщика, встали слева и справа от Левина и Виллерса, повели их к "крейсеру" и усадили рядом с собой. Мотор зарычал, Киров отдал честь Салиму.
- Приятно было иметь с вами дело! - крикнул он.
- Взаимно, Киров-сахиб!
"Крейсер пустыни" удалялся, окруженный облаком пыли. Когда он переваливал через гребень первого бархана, Виллерс оглянулся и увидел, что старый рашид все еще стоит на месте и глядит им вслед, а его люди отступили назад. Вокруг них словно сгущалась какая-то необычная тишина, полная непонятной угрозы. Однако в этот момент "крейсер" перевалил через гребень, и деревня Бир аль Гафани скрылась из виду.
В сравнении с предыдущим местом заключения бетонная камера в конце административного здания в Фасари являла собой явное улучшение "жилищных условий": оштукатуренные стены, сухой туалет, две узкие железные кровати с матрацами и одеялами. На пути сюда Виллерс насчитал шесть таких камер с тяжелыми дверьми и глазками, возле которых по трое охранников несли постоянную службу.
Теперь он стоял у зарешеченного окна и смотрел на летное поле. Оно оказалось отнюдь не столь большим; три ангара и единственная газовая взлетно-посадочная полоса. Перед ангарами крылом к крылу отдыхали пять МИГов. В сумерках они казались неподвижно замершими доисторическими чудовищами. Немного поодаль виднелись два вертолета МИ-8, транспортный самолет, военные грузовики и другие автомобили.
- Похоже, здесь никто не заботится о безопасности, - пробормотал Виллерс.
Левин кивнул.
- А в этом и нужды нет. Во-первых, здесь территория дружественного государства, во-вторых, кругом пустыня. Такую цель даже ваши сасовцы навряд ли бы взяли без больших проблем.
Загремел засов, и в камеру вошел молодой сержант в сопровождении араба с ведром и двумя эмалированными кружками.
- Кофе, - объявил сержант.
- А когда нас будут кормить? - спросил Виллерс.
- В девять.
Он кивнул арабу, чтобы тот уходил, последовал за ним и закрыл дверь. Кофе оказался на удивление хорошим и очень горячим.
- Так, значит, они используют арабский персонал? - удивился Виллерс.
- Только на кухне и других подсобных работах. Но я думаю, их набирают не среди бедуинов, а привозят из Хауфа.
- Что же теперь с нами будет?
- Ну, завтра четверг, прилетит самолет с продуктами и запчастями. На нем нас, наверное, отправят в Аден, - со знанием дела пояснил Левин.
- А потом в Москву?
Ответа на свой риторический вопрос Виллерс, конечно, не получил. С таким же успехом он мог задать его бетонным стенам, стальным дверям и решеткам на окнах. Они оба легли на свои кровати.
- Вся моя жизнь была сплошным разочарованием, - задумчиво сказал старик. - Когда я был в Англии, нас возили в Оксфорд. - Он зевнул. - С тех пор я всю жизнь мечтаю о том, чтобы однажды вернуться туда.
- Ах, Оксфорд, Оксфорд... - мечтательно произнес Виллерс. Удивительный городок.
- Вы его хорошо знаете?
- Там училась моя жена. После Сорбонны. В колледже Святого Гуго. Она наполовину француженка.
Левин приподнялся на локте.
- Удивительно... Извините, но вы не похожи на женатого человека.
- А я и не женат, - откликнулся Виллерс. - Больше не женат. Несколько месяцев назад мы развелись.
- Сочувствую вам.
- Не стоит. Как вы уже сказали, жизнь - сплошное разочарование. У каждого к ней свои требования, и именно это затрудняет отношения между людьми, особенно между мужчиной и женщиной. Пусть феминистки говорят что угодно, однако разница между нами есть.
- Мне кажется, вы ее все еще любите.
- Без сомнения, - ответил Виллерс. - Потому что любить проще. Куда тяжелее жить вместе.
- Ну и почему же это произошло?
- Во всем виновата моя профессия. Борнео, Оман, Ирландия. Я побывал даже во Вьетнаме. Вот уж где мы были совершенно не к месту. И однажды она мне сказала: "Хорошо ты умеешь делать только одно: убивать людей!" А потом настал день, когда она уже не могла этого выдержать.