Дмитрий Львович Казаков Последний аргумент.
Очень краткое предисловие.
Автор отдает себе отчет в том, что будущее, описанное ниже, не наступит никогда. «Технологическая стагнация» – вещь исключительно маловероятная. Общество, изображенное ниже – набор некоторого количества преувеличенных социальных тенденций, имеющих место сейчас, в самом начале двадцать первого века, и не более того.
Идеи, изложенные в повести, могут вызвать неудовольствие у кого угодно, от коммунистов до националистов. В связи с этим автор официально заявляет, что мнение героев во многом не совпадает с его собственным.
Глава 1. Девятнадцатое мая.
Взрыв подбросил огромное здание, словно пинок хулигана – игрушку. Десять этажей торгового центра, набитые людьми, точно спелый огурец семечками, подпрыгнули на несколько метров.
Судорога прошла от фундамента до крыши. Стены затряслись и рухнули. К небесам взметнулось облако пыли. Ударная волна покатилась во все стороны, легко переворачивая машины, вынося стекла, сбивая с ног людей.
Сирены машин «Скорой помощи» вовсе не показались выжившим райской музыкой.
* * *– Итак, дамы и господа, начнем.
Владимир оторвался от монитора и поднялся из-за преподавательского стола.
Пятнадцать пар внимательных глаз сопровождали каждое его движение. Студенты. Одна из лучших групп последнего курса. Молодые люди, научившиеся думать нестандартно и не скрывающие этого умения. Гордость факультета.
– Кто мне напомнит, какова тема сегодняшнего семинара? – спросил Владимир.
– Технологический ступор, – бросил кто-то с задней парты.
– Совершенно верно, – кивнул Владимир. – Если точнее, то «Технологическая стагнация начала двадцать первого века, ее причины и последствия».
Он еще раз осмотрел студентов. На лицах внимание, в глазах – интерес. В аудитории так тихо, что слышно, как в коридоре уборщица возит шваброй по полу.
– Итак, – повторил Владимир и посмотрел на часы. – Даю вводную информацию, а затем мы с вами перейдем к обсуждению.
Стекла окон слегка вздрогнули, впуская в помещение мягкий гром. Многие студенты невольно глянули на улицу, и на молодых лицах при виде ясного неба появилось почти одинаковое выражение удивления.
Владимир удовлетворенно вздохнул. Он знал, откуда прикатился гром. Он даже представлял, что творится примерно в десяти километрах к югу от здания университета: крики, стоны и плач, столб пыли высотой в несколько сотен метров, и трупы, трупы, трупы…
Бомба взорвалась вовремя.
– Не будем отвлекаться, – он повысил голос, чтобы привлечь внимание, и продолжил тоном ниже. – Итак, что такое технологическая стагнация – мы представляем очень хорошо. Ее последствия видим ежедневно и ежечасно. Насколько стремителен был технический прогресс в двадцатом веке, настолько он прекратил свое движение в начале двадцать первого. Мы ездим почти на таких же машинах, как наши предки, свято верившие в то, что через десять-двадцать лет они полетят к звездам. Наши компьютеры не более мощны, чем двести лет назад, и даже вооружение – один из лучших показателей уровня развития технологии, за два века не изменилось принципиально. В чем же причина? Что привело к тому, что мы оказались в такой ситуации? Прошу высказываться…
Поднял руку худощавый смуглый паренек. На узком лице блестели черные, словно вишни, глаза.
– Говори, Фарид, – кивнул Владимир. Он давно научился относиться к студентам спокойно, вне зависимости от национальности, но в этот момент с удивлением обнаружил в душе легкое раздражение.
– Я думаю, – рассудительно начал его источник, не подозревая о сложных чувствах, обуревавших преподавателя, – что гипотеза о разрушительном влиянии «странных эпидемий» все же верна. Болезни привели к тому, что мы перестали развиваться!
– Да, кое в чем ты прав, – кивнул Владимир. – «Китайский вирус» убил в две тысячи седьмом году более миллиарда человек. Но следующая эпидемия произошла почти через полвека! В промежутке же технологический кризис проявил себя в полную силу. Число изобретений и открытий в период с двухтысячного по две тысячи пятидесятый упало почти до нуля! И что, во всем виноват вирус? У кого еще есть, что сказать?
– Можно мне? – невысокая девушка с облаком черных косичек вокруг головы резко вскочила и, не дожидаясь разрешения преподавателя, затараторила: – Мне кажется, что тут больше виноваты психологические факторы!
Семинар шел по накатанному сценарию. Оставалось только слегка направлять студентов.
Звонок прокатился по коридорам трубой Судного дня. Студенты, только что увлеченно беседовавшие, разом замолчали. Условный рефлекс, выработавшийся за пять лет обучения.
– Можете идти, – кивнул Владимир, усмехнувшись про себя.
Топоча и переговариваясь, студенты ринулись к двери.
Машинально кивая на каждое «До свидания», Владимир выключил компьютер и собрал бумаги в папку. На сегодня все – занятия закончены.
На кафедре его встретил непривычный гомон. Преподаватели, обычно степенные и важные, суетились и размахивали руками, словно первоклассники. На лицах многих была растерянность.
Владимир пожал плечами и прошел к своему столу.
Не успел сесть, как из общей суеты выделился коротышка с прилизанными волосами.
– Владимир Святославович, Владимир Святославович! – вскричал он, оказавшись рядом. – Вы слышали?
– О чем, Али Мехмедович? – спросил Владимир, поднимая глаза на коллегу и невольно морщась от резкого запаха одеколона.
– Как? – всплеснул руками коротышка. – По всем каналам новостей только и кричат, что о взрыве на Петровке!
– О взрыве? – Владимир вскинул брови. – И что, сильный взрыв?
– Очень, очень! – Али Мехмедович подпрыгнул и изобразил руками некую фигуру, похожую на гриб. – Огромное здание разрушено! Да что я говорю? Ведь вы даже не знаете, сколько там жертв!
– Не знаю, – покачал головой Владимир.
Он не соврал. Количество погибших – это то, чего он действительно не знал.
* * *С хриплым карканьем с чудом уцелевшего дерева сорвалась ворона. Сделала круг, проорала что-то торжественное, и полетела на юг. Черные перья лоснились на солнце.
Майор Белкин проводил взглядом пернатую тварь и невольно посмотрел на часы. Десять пятьдесят. С момента взрыва прошло полчаса.
Вокруг царила суматоха. Грохотали строительные машины, разгребая завал, бегали деловитые спасатели в желтых куртках. Врачи сбивались с ног, и даже раскрашенные в оранжевый цвет машины «Скорой помощи» выглядели усталыми, а их сирены звучали надрывно и жалобно.
Неприятные звуки не мешали. Майор просто стоял и смотрел, фиксируя впечатления. Его главная работа начнется в тот момент, когда спасут всех, кого можно, увезут трупы. Скорее всего, это произойдет к ночи.
Но даже сейчас он не мог позволить себе эмоций. На все надо смотреть спокойно. Искать детали, которые потом помогут понять, кто, как и зачем сотворил это.
Груда развалин высотой в пять этажей. Осколки стекла, рассеянные бисером по серым мостовым. Смрад бушующего в одном из соседних зданий пожара. Изуродованные машины, попавшие под ударную волну. И трупы. Смятые, обезображенные, обгоревшие. Такие, в которых с трудом можно узнать людей.
Еще хуже – фрагменты тел. Руки, ноги, головы, вообще непонятно что…
Количество жертв тоже будет подсчитано в лучшем случае к завтрашнему вечеру. Опознание займет недели, даже месяцы.
– Дорогу, дорогу! – проорал кто-то, невежливо отпихивая майора в сторону. Он поспешно отошел.
Какие-то закопченные санитары со злыми лицами тащили носилки. Лежащее на них тело трудно было назвать человеком – многочисленные раны придавали жертве вид освежеванной только что туши. Раненый надрывно стонал.
Виктор ощутил невольный приступ тошноты.
Отвлекая от неприятных ощущений, запиликал в кармане служебный телефон.
– Слушаю, – спросил Белкин.
– Товарищ майор! – слышно было плохо, мешал грохот вокруг. – Это капитан Асланян! Только что звонили на ноль два! Взяли ответственность за взрыв на себя!
– Кто?
– Российский национальный комитет, – ответил капитан. – Те же, что и месяц назад.
– Дьявол! – выругался майор. – Определили, откуда звонок?
– Так точно. Телефон-автомат на Калужской станции метро. Группа уже выехала.
– Я туда! – рявкнул Белкин.
Он сунул телефон в карман и, лавируя между спасателями и врачами, бросился к машине.
В подземном переходе было прохладно и пустынно. Со стороны метро время от времени доносился тихий гул уходящего или прибывающего поезда. От мокрого пятна на полу кисло несло пивом.