Я думала, на этом мы и закончили, но дома, заварив чая и протягивая мне чашку, он вдруг сказал:
— Когда ребенок родится, в графе "отец" должно быть имя. Ты думала об этом?
Я тяжко вздохнула.
— Куда спешить?
Дед нахмурился, очень внимательно посмотрел на меня.
— Ты ведь все решила, верно?
— Верно, — вяло кивнула я.
— И ты не передумаешь? — Этот вопрос дался ему нелегко, взгляд стал настороженным, и отеческая улыбка сползла с лица. Он не дождался моего ответа, а может, боялся его услышать, и бодро продолжил:
— В создавшейся ситуации я считаю правильным, если у ребенка будет мое имя. Так лучше для всех. Для него в первую очередь.
Ответить на это мне было нечего. Наверное, он прав. В самом деле лучше. Для ребенка, для меня. И для Деда. Он хотел, чтобы я была рядом, а я хотела покончить с прошлым. С любовью к одному человеку, которая не принесла ничего, кроме боли, и любовью к другому, которая все еще больше запутала. Дед ничего не сказал, но я знала: стоит мне захотеть, и он женится на мне. Он будет хорошим отцом, в этом я не сомневалась. И, наверное, хорошим мужем. Даже если не оставит былых привычек менять баб каждый календарный месяц, меня это давным-давно не волнует. Словом, будет у нас образцово-показательная семья.
Но счастьем почему-то и не пахло. Должно быть, все дело во мне, я просто не умею довольствоваться тем, что дает мне жизнь. Вроде бы и дает немало, да все не впрок. Вот ведь незадача.
Благая весть разнесется по городу, и, разумеется, Тимур очень скоро узнает… Как он отнесется к известию? Меня это действительно волнует? И мешает дать ответ Деду прямо сейчас: мол, да, ты, как всегда, прав и это для всех наилучший выход? Конечно, лучший. Только я не верю, что все кончилось. Не могу поверить.
Дед положил руку на мое плечо, легонько его сжал.
— Я люблю тебя, — сказал тихо.
— Я знаю, — кивнула я. Он грустно усмехнулся, не такого ответа ожидая от меня. Хотел уйти, но так и стоял, держа руку на моем плече, и заговорил:
— Я сам все испортил. Я знаю. Я не должен был поступать так, как много-много раз поступал. Поверь, сейчас я думаю только о твоем благе. Не о себе. Слава богу, с возрастом мудреешь и можешь излечиться от эгоизма, когда желаешь этого. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Так что выбор за тобой. Что бы ты ни решила… — Он вздохнул. — Я пойму.
— Спасибо, — похлопав его по руке, ответила я.
К словам Деда я привыкла относиться с сомнением. Он мог быть очень убедительным, вот как сейчас, но, по большому счету, это мало что значило. Когда-то я уже слышала от него нечто подобное. Чем это обернулось в действительности, вспоминать не хочется. Конечно, он стал старше, мудрее, терпеливее, но… "Простотой и ясностью в моей жизни даже не пахнет", — мысленно констатировала я с прискорбием.
Не знаю, на что рассчитывал Дед в тот вечер, может, всерьез решил, что я брошусь ему на грудь со слезами благодарности и мы скрепим союз в его постели, если и так, то я была далека от этого. Выходить за него замуж я не собиралась, даже для того, чтобы прикрыть свой "грех". С Дедом такие игры не проходят, и из формальной жены я очень скоро стану настоящей, а времена, когда я мечтала об этом, давным-давно канули в прошлое. Плохо то, что эта мысль угнездилась в его голове, что-то решив, он начнет неуклонно двигаться к цели, и никакие препятствия, а уж тем более мои возражения, его не остановят. В его арсенале масса разнообразных приемов, и все он пустит в ход.
Жизнь, которая и с утра казалась мне не особенно привлекательной, к вечеру и вовсе перестала радовать. Правда, за долгие годы я научилась неплохо с этим бороться. "Не пропаду", — подбодрила я себя. Дед устроился рядом, гладил мое плечо, демонстрируя семейное счастье у камина. Я подумала, что со счастьем перебор, поцеловала его и, простившись, удалилась к себе, прихватив Сашку.
Мой пес выглядел недовольным и даже два раза глухо зарычал.
— Ладно, — вздохнула я. — Мне здесь тоже не нравится. — Сашка взглянул так, что мне стало стыдно. — Хорошо, — махнула я рукой. — Допустим, я окончательно запуталась, сама порчу себе жизнь и прочее, прочее, прочее… Есть реальный совет, как стать счастливой за три дня? Нет, тогда ложись спать.
Сашка лег, а я заревела, сама не знаю с какой стати. Беременные бабы слезливы, вот я и валяю дурака. Пес, уткнувшись мне носом в плечо, тихо поскуливал, с ним было уютно, а скоро стало смешно, потому что вздыхал он вполне по-человечески, и я успокоилась.
* * *…Пару дней ничего интересного не происходило. К Деду нагрянули высокие гости из Москвы, и я с честью выполняла роль девочки на побегушках, достигнув небывалого мастерства в этой области. Дед был визитом доволен, общественность счастлива, я сияла от восторга. Когда гости отчалили, Дед в своем кабинете выпил рюмку коньяка, посмотрел на меня с сомнением и все-таки спросил:
— Выпьешь?
— Не могу, я решила стать образцовой мамашей.
— Завтра у нас выходной. Подумай, как провести его с наибольшей пользой.
— Спать до обеда, — хмыкнула я.
Он кивнул, хотя привык вставать рано и даже на отдыхе вскакивал ни свет ни заря.
— А еще?
— Ну… — я пожала плечами. — Можно пойти в театр. Тебе прислали два билета. "Травиата". Божественная музыка.
— Ты же знаешь, я усну в первом акте.
— Не наговаривай на себя. Ты всегда держался молодцом. К тому же спишь ты без храпа и как часовой, вполглаза. Можно сделать так: ты с утра махнешь на рыбалку, я буду отсыпаться, а вечером я буду слушать "Травиату", а ты, соответственно, спать. Граждане придут в восторг, обнаружив тебя в театре.
После того как губернаторов стал назначать президент, Дед гражданами не очень-то интересовался, любовь прошла с последними выборами, но, по неведомой причине, народной любовью весьма гордился, и сейчас моя мысль пришлась ему по душе.
— Отлично. Скажи Ритке, пусть вызовет машину, поедем на дачу.
По дороге я вспомнила о Зотовой, точнее, о просьбе ее сестры, из-за дефицита времени с выяснением, в чем там дело, пришлось повременить, я хотела рассказать о встрече с ней Деду, но он тему не поддержал — то ли очень устал, то ли она его вовсе не интересовала, и я замолчала.
Утром я проснулась поздно, Сашка нетерпеливо носился по комнате. Когда вчера вечером за ним заезжали домой, Дед не удержался и съязвил, точнее, выразил надежду, что с появлением ребенка моя ненормальная любовь к собаке примет вполне приемлемые размеры. Лично я в этом сильно сомневалась.
— Сашка не просто собака, — миролюбиво заметила я. Дед нахмурился, а я с опозданием сообразила, что мои слова он понял по-своему, хотя я имела в виду выдающийся Сашкин ум, душевные качества и то обстоятельство, что он до сих пор меня терпит, не каждому такое по силам. Сашку мне подарил Лукьянов, моя большая и безрадостная любовь. Дед об этом, конечно, знал.
Лукьянов некоторое время назад скончался, то есть смог убедить в этом почти всех заинтересованных лиц, так что выходило: мой пес все, что осталось у меня на память о былой любви. Дед бы страшно удивился, узнав, что былая любовь не только ошивается неподалеку, но и в припадке доброты даже предлагала мне отправиться вместе с ним: мир посмотреть, себя показать. Хотя себя показывать Лукьянов не любил, зато о его делах слагали легенды. Я была персонажем в парочке самых паршивых легенд, так что Дед совершенно напрасно решил, что я храню в душе светлые чувства. Чувства были, но отнюдь не светлые, дикая помесь обиды, душевной боли и неудовлетворения от собственной глупой мести. По крайней мере, именно "глупой местью" Лукьянов назвал мой отказ уехать с ним и даже грозил мне, что пожалею. Может, и пожалела бы, не окажись я в интересном положении, а в таком положении нормальные люди думают о ребенке. Я считала себя нормальной, поэтому выбрать Лукьянова в спутники жизни было бы верхом опасной глупости. Я ответила отказом. В его глазах читалась боль, в моих, наверное, тоже. Он уехал, а я вздохнула с облегчением.
— Черт, куда это меня занесло? — нахмурилась я и побрела с Сашкой в сад.
Странно, но мысль о Лукьянове впервые не причинила боли. Наблюдая за Сашкой, я продолжала размышлять о Лукьянове, и чем больше размышляла, тем сомнительнее мне казалась собственная роль. Влюбиться в такого парня уже было глупостью. А я влюбилась так, что… Я усмехнулась и покачала головой. Он то появлялся в моей жизни, то исчезал, а я продолжала ждать его, как верная Пенелопа. Хотя нет. Пенелопа ловко пудрила женихам мозги, никого к себе близко не подпуская, а в моей жизни вдруг появился Тагаев. Хотя не вдруг, а при весьма непростых обстоятельствах, которые слабоумные сочли бы даже романтическими, но романтики там кот наплакал: Тимура обвинили в убийстве, а меня как раз убийца и интересовал. В результате мы на пару принялись его искать. Кончилось это хеппи-эндом: враги повержены, и мы в одной постели. У него была любовь, у меня тоже была, но к другому. В общем, сплошной Мармезонский балет. Тут еще Лукьянов нагрянул, и все стало только хуже. Теперь оба исчезли, но лучше мне почему-то не стало. Я вновь вернулась к мыслям о прошлом, пытаясь понять, когда и что я сделала не так. Пока Лукьянов морочил голову людям своей кончиной, мне не следовало жить с Тагаевым. Он думал, что простит мне мою нелюбовь, оказалось, это не так легко. Наш разрыв был предрешен на небесах, говоря высоким стилем. Он ушел, а я метнулась к Деду зализывать раны. Миленький такой четырехугольник, в котором теперь сам черт не разберется, я то уж точно не разберусь.