Она внимательно осмотрела площадку, покрытую песком и усеянную камнями. Возле выданной ее группе радарной установки для подземных исследований не было ни одного человека, и она больше походила на пескоструйный агрегат или на газонокосилку, чем на высокотехнологичный прибор, позволяющий заглянуть под землю и под камни.
— Почему вы не занимаетесь порученным вам картографированием этого квадранта?
— Я занимался этим, профессор.
Его голос сделался более тонким, что бывало всегда, когда он волновался. В такие минуты у него также начинала дергаться бровь.
Нейт что-то нашел.
— В чем дело?
— Вы не поверите, если услышите то, что я вам скажу.
Нейт подпрыгивал на месте, готовый броситься показывать ей свою находку.
Эрин улыбнулась, потому что он был прав. Что бы это ни было, она не поверит ему, пока не увидит это собственными глазами. Это была своего рода мантра,[2] которую она вколачивала в головы своим студентам. Предмет не существует до тех пор, пока вы не выкопаете его из земли и не возьмете его в ваши собственные руки.
Для того чтобы защитить свое рабочее место и из уважения к костям ребенка, Эрин осторожно накрыла скелет куском брезента. После этого Нейт наклонился и помог ей выбраться из глубокого котлована. Как обычно, он задержал ее руку в своей на секунду дольше, чем это было необходимо.
Стараясь не хмуриться, она высвободила свою руку из его руки и стряхнула пыль с колен своих джинсов. Нейт, сделав шаг назад, отвел глаза в сторону, видимо понимая, что и на этот раз он переступил черту дозволенного. Эрин не бранила его. Да и какая в этом польза? Замечая внимание, которое оказывали ей мужчины, она редко поощряла их в этом, но никогда не выходила за рамки пристойности. На раскопках Эрин, как и остальные женщины, таскала землю, не пользовалась косметикой и избегала романтических контактов. Хотя она и была среднего роста, но о ней говорили, что она держится так, будто как минимум на фут выше. Именно такого поведения требовала от нее профессия, к тому же она была еще и молодой женщиной.
Там, дома, у нее были отношения, но Эрин так и не привязалась и не прикипела ни к кому. В конце концов, большинство мужчин решили, что она внушает страх, а это, отпугнув от нее многих, сделало ее привлекательной для других.
Таких, как Нейт.
К тому же он хорошо проявил себя на работах в поле и обладал большими знаниями в области геофизики. Этому способствовал его интерес к ней, и их отношения упрощались сами собой.
— Ну, показывайте.
Эрин повернулась в сторону палатки цвета хаки, где хранилось оборудование. Если показывать будет нечего, то можно будет хоть на короткое время укрыться от этого нестерпимо палящего солнца.
— У Эмми вся информация в ноутбуке. — Нейт пошел через площадку. — Это просто джекпот, профессор. Мы взяли хороший честный джекпот.
Эрин подавила улыбку, удивляясь его энтузиазму, и ускорила шаги, чтобы не отставать от своего длинноногого спутника. Ее восхищала его страстность, но, подобно жизни, в археологии не удается ухватить джекпот в результате работы, занявшей лишь одно утро. Иногда впустую проходят многие десятилетия…
Эрин, поднырнув под полог палатки, придержала его открытым, давая пройти Нейту, который, войдя в нее, тут же снял шляпу. Солнечные лучи не падали прямо на палатку, и от этого внутри было на несколько градусов прохладнее, чем снаружи.
Жужжащий электрический генератор питал ноутбук и допотопный, дышащий на ладан металлический вентилятор, который направлял струю воздуха прямо на Эмми, двадцатитрехлетнюю студентку-преддипломницу из Колумбии. Эта темноволосая женщина больше времени проводила в палатке, чем снаружи. Банка с диетической кока-колой, стоявшая перед ней на столе, была покрыта каплями воды. Слегка располневшая и утратившая форму, Эмми не проводила многие годы под палящим солнцем, ради того чтобы закалить себя и подготовить к малоподвижной археологической работе в поле, но она обладала тонким технологическим чутьем. Щелкая пальцами одной руки по клавиатуре, Эмми другой рукой дала знак Эрин и ее спутнику подойти поближе.
— Профессор Грейнджер, вы не поверите своим глазам.
— Это я уже неоднократно слышала, пока шла сюда.
В палатке находился еще и третий ее студент. Похоже, все единогласно решили прекратить работу, для того чтобы исследовать находку Нейта. Хайнрих навис над плечом Эмми. Флегматичный двадцатичетырехлетний студент из Сводного университета в Берлине, которого трудно было заставить в чем-либо усомниться. Для него оставить на время свою работу означало признать, что находка поистине значительная.
Карие глаза Эмми словно прилипли к экрану.
— Программа все еще работает над увеличением изображения и улучшением его качества, но я думаю, вы не прочь посмотреть на него уже сейчас.
Эрин отстегнула тряпицу, пристегнутую к поясу, и вытерла пот с лица.
— Эмми, пока я не забыла, этот скелет младенца, который я откопала… Я увидела необычные отметины и прошу тебя их сфотографировать.
Эмми согласно кивнула, но Эрин подозревала, что она не услышала ни единого слова, сказанного ей.
Нейт нервно вертел в пальцах свою шляпу.
Так что же они нашли?
Эрин подошла ближе и встала рядом с Хайнрихом. Эмми откинулась на спинку своего металлического стула так, чтобы начальнице был лучше виден экран.
На экране ноутбука появилось горизонтальное сечение изображений, отсканированных Нейтом нынешним утром и представленных в системе трехмерной сейсмики. Каждое изображение представляло картину горизонтального сечения почвы на различной глубине в восьмом квадранте. Изображения представляли собой квадратные срезы серой почвы с нанесенными на них черными линиями в форме парабол — казалось, что этот рельеф образовался вследствие ряби, созданной осушающим ветром на поверхности жидкой почвы. Но черные линии представляли твердую субстанцию.
Сердце Эрин забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из горла. Не веря своим глазам, она еще ниже наклонилась над экраном.
На этой грязевой луже было великое множество волн. За десять лет, в течение которых она выезжала на раскопки, ей не доводилось видеть ничего подобного. Да и не только ей — вообще никому.
Этого не может быть.
Не обращая внимания на недовольно сжатые губы Эмми, она провела пальцем по контуру параболы на экране. Эмми буквально тряслась от злости, когда кто-либо касался руками экрана ее ноутбука, но Эрин должна была убедиться в том, что это правда, — то есть потрогать это собственноручно.
Придя в себя, она с трудом заговорила, однако в ее голосе слышалась надежда:
— Нейт, какого размера площадь вы отсканировали?
Тот ответил сразу и без колебаний:
— Десять квадратных метров.
Она искоса посмотрела на него.
— Всего десять метров? Вы уверены?
— Вы же сами обучали меня использовать РОН[3], помните? — Он с гордым видом откинул голову. — Причем очень старательно и дотошно.
Эмми рассмеялась.
Эрин, не замечая ничего, продолжала расспросы:
— Это результат с учетом поправки?
— Да, профессор, — со вздохом ответил он. — С учетом всех поправок.
Эрин почувствовала, что этими вопросами, касающимися его умения и квалификации, она уязвила его самолюбие, но достоверность для нее была превыше всего. Она доверяла приборам, но людям, работающим с ними, она доверяла не всегда.
— Я сделал все, — сказал Нейт, склонившись к ней. — И, предвосхищая ваш вопрос, скажу, что сигнатура[4] в точности такая же, как и у скелета, который вы только что откопали.
В точности такая же? Так, значит, возраст этого слоя земли две тысячи лет. Эрин снова посмотрела на картинку, будоражившую ее воображение. Если эти данные верны… она, конечно, должна в этом убедиться, но если все окажется именно так, то каждая парабола — это человеческий череп.
— Я сделал предварительный расчет, — перебил ее размышления Нейт. — Их более пятисот. И ни один из них не превышает в диаметре четырех дюймов.
Четырех дюймов…
Это не просто черепа — это черепа младенцев.
Сотен младенцев.
Эрин прочитала про себя отрывок из Евангелия от Матфея: «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов».[5]
То самое избиение младенцев. Как утверждается, Ирод приказал сотворить это, дабы быть абсолютно уверенным, что он убьет того самого младенца, которого опасался, поскольку придет день, когда этот младенец займет его трон и станет вместо него царем иудеев. Но его замысел тем не менее потерпел крах. Этот младенец скрылся в Египте, а когда вырос, то стал мужем, известным под именем Иисуса Христа.