Спустя полгода после написания этих строк в одном из книжных магазинов Лондона мне попалась книга уже упоминавшегося Дэвида Мёрфи – «What Stalin knew. Enigma of Barbarossa». В ней он вполне добросовестно попытался найти ответ на всё тот же вопрос, уже сформулированный мною: почему примерно в час ночи 22 июня Сталин, несмотря на десятки донесений о предстоящем германском вторжении, отправился спать. Сделав несколько вполне здравых выводов – о том, что советская разведка сработала «как надо», и что вина за катастрофу лета 1941 года лежит на совести Сталина и созданной им системы власти, Мёрфи предложил давно знакомую версию: мол, вождь мирового пролетариата был «загипнотизирован» и «обманут» Гитлером. Обосновывая свою позицию, он, в частности, посвятил целую главу пресловутым письмам «бесноватого». Вот сухой остаток того, что Мёрфи сообщил по поводу аутентичности упомянутой переписки:
– уважаемый исследователь не обнаружил архивных следов ни одного из шести посланий, о которых упоминал в своих работах И. Бунич(«What Stalin knew. Enigma of Barbarossa», с. 258);
– не нашёл он и никаких архивных упоминаний о том, что эти письма действительно писались и отправлялись;
– наконец, неизвестно и то, откуда вообще взялись и каким образом попали в научный оборот те два письма, на которые ссылаются Бунич, Мёрфи и другие авторы.
Всё, что смог найти в защиту писем американский историк, – это неясные апокрифические упоминания о беседах то ли в 1965-м, то ли в 1966 году то ли К. Симонова, то ли Л. Безыменского с хорошо известным выдумщиком Г.К. Жуковым. Последнему Сталин то ли в январе, то ли в июне 1941 года якобы показывал какое-то письмо Гитлера и свой ответ «бесноватому». Совершенно очевидно, что выдающийся полководец соврал как минимум одному из собеседников. Не могу я поверить и в то, что, даже если принять на веру факт подобного сталинского откровения (Жуков не являлся конфидантом Хозяина – таким, как, например, Молотов или Берия), Георгий Константинович смог бы воспроизвести текст этих бумаг спустя двадцать пять лет после единственного нервного прочтения под внимательным взором жёлтых глаз Иосифа Виссарионыча. Почему, наконец, «маршал победы» не осветил сей примечательный факт в своих мемуарах?.. Чего ему было бояться?.. Честно говоря, я поражён: «серьёзные» историки всерьёз ссылаются на документы, о происхождении которых они не имеют ни малейшего понятия. Это, тем не менее, не мешает Дэвиду Мёрфи считать взгляды Виктора Суворова «плохо обоснованными». И это при том, что Резун-Суворов оперировал исключительно публичными, повторяющими друг друга и легко подтверждаемыми (о чём, собственно, и говорят все книги данного цикла) данными. Так кто же тогда «сказочник»?..
Более «продвинутой» является иная, несколько модифицированная легенда: мол, Сталин считал, что до нападения на СССР Гитлер сначала выдвинет ультиматум. После чего начнутся переговоры, в ходе которых как раз и можно будет привести войска в полную готовность к отражению нашествия. Этой версии, в частности, придерживается уже знакомый нам Крис Белами. На с. 144 своей книги «Absolute War» он утверждает, что именно к этой мысли склоняли Сталина разведотчёты НКГБ (НКВД) весной 1941 года. Правда, свою убеждённость в том, что в этом должнен был быть уверен Сталин, он почему-то черпает из соответствующих выводов британских аналитиков той поры (см. там же – с. 142 и 151). С моей точки зрения, подобный подход несколько странен: какое отношение к образу мыслей советского диктатора могло иметь в ту пору «мнение Военного кабинета» Великобритании? Особенно в ситуации, когда Сталин, по признанию бывшего премьера Черчилля, не доверял всяческим предупреждениям англичан, вполне обоснованно подозревая их в желании побыстрее стравить СССР с Третьим рейхом?..
К этой же версии, по-моему, попробовал подвести читателей своих воспоминаний и бывший диверсант-«международник» П. Судоплатов. «Сегодня нам известно, – писал он в конце 80-х, – что тайные консультации Гитлера, Риббентропа и Молотова о возможном соглашении стратегического характера между Германией, Японией и Советским Союзом создали у Сталина и Молотова иллюзорное представление, будто с Гитлером можно договориться (прим. автора: по моему мнению, иллюзии подобного рода до середины ноября 1940 года питал, скорее, Гитлер). До самого последнего момента они верили, что их авторитет и военная мощь, не раз демонстрировавшаяся немецким экспертам, отсрочат войну по крайней мере на год, пока Гитлер пытается мирно уладить свои споры с Великобританией... Тот факт, что Сталин назначил себя главой правительства в мае 1941 года, ясно показывал: он возглавит переговоры с Гитлером и уверен, что сможет убедить того не начинать войну. Известное заявление ТАСС от 14 июня подтверждало: он готов на переговоры и на этот раз будет вести их сам... Сталин и Молотов считали, что Гитлер не принял окончательного решения напасть на нашу страну и что внутри немецкого военного командования существуют серьёзные разногласия по этому вопросу» («Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы», с. 181). Из всей приведённой мною цитаты старого диверсанта правдой является разве что последнее утверждение: о действительно имевшихся среди германских генералов разногласиях. Кстати, если Сталин знал об этих различных точках зрения, то он «по определению» должен был знать (и, разумеется, знал) о прочих германских секретах, касавшихся планов нападения на СССР. Об этом, напомню, с полной убеждённостью пишет российский историк Р. Иринархов, мнение которого я привёл несколько выше.
К сожалению, П. Судоплатов не стал делиться, кто и откуда «знает сегодня» о тайных переговорах, которые вёл Молотов с Гитлером и Риббентропом. Если он имеет в виду соответствующие встречи и последовавшую за ними дипломатическую переписку в ноябре 1940 года, так они ни к чему не привели и сами по себе заглохли. Это, в частности, подтверждает и Вальтер Шелленберг: «Через четыре дня (прим. автора: после окончания советско-германских переговоров в Берлине, начавшихся 13 ноября 1940 года) Молотов возвратился в Москву. Несколько позже германскому послу графу фон дер Шуленбургу была вручена нота, в которой, в частности, содержалась просьба о выяснении позиции Германии (в отношении требований-условий Сталина, выдвинутых в ответ на приглашение СССР от держав «оси» присоединиться к «Антикоминтерновскому Пакту»). Ответ, который дал Гитлер 22 июня 1941 года – до этого срока он вообще никак не реагировал на ноту, – известен: это было военное нападение на Россию» («Мемуары», с. 156).
Считаю, что Шелленберг прав: я пока и сам не нашёл в исторической литературе и мемуарах никаких подтверждений о якобы имевших место тайных переговорах Сталина и Гитлера накануне войны. Вся информация на этот счёт (а её действительно было много: из-за этого, думаю, Судоплатову и пришла в голову мысль соврать именно таким образом) – это слухи в мировой прессе, которые по поручению Гитлера усиленно распускало ведомство Геббельса (см., например, «The Goebbels Diaries. 1939–1941», записи от 6, 13, 14 и 16 июня) и германский МИД (см. «Взлёт и падение III рейха», с. 868). Единственное исключение – пресловутое майское письмо Гитлера Сталину, в отношении которого я на 90% уверен, что оно – советская фальшивка. Странно звучит и то, что Сталин якобы назначил себя премьером как раз с целью «возглавить» так никогда и не состоявшиеся переговоры: а раньше-то кто подобные переговоры возглавлял?! Пушкин с Лермонтовым (и Молотовым)?.. Думаю, ветеран госбезопасности почерпнул эту мысль из перехваченных донесений посла Шуленбурга в Берлин: фактически он повторил основные положения посланий убеждённого сторонника советско-германского союза, которые даже мне – любителю – кажутся достаточно наивными. Неубедительно звучат и другие аргументы Судоплатова. Скажем, трудно считать достаточно серьёзным фактом упомянутое им письмо графа Шуленбурга о готовности выступить посредником в урегулировании конфликта, перехваченное НКВД накануне войны. Дело в том, что германский посол в Москве не производил впечатления человека, который а) был в курсе истинных планов Гитлера; б) пользовался полным доверием Гитлера и Риббентропа, наверняка хорошо знавших о его симпатиях к СССР; в) мог хоть как-то повлиять на происходившее. Мало того, есть свидетельства того, что Гитлер считал Шуленбурга весьма наивным человеком, которого «одурачили русские». У. Ширер так и пишет, что «Шуленбург, честный и порядочный дипломат старой школы, оставался до конца в полном неведении относительно его (Гитлера) планов» (там же, с. 864). Характерно и то, что «честного», но недалёкого Шуленбурга сразу после начала войны и возвращения в Германию отправили в оставку, а после неудавшегося покушения на Гитлера в июле 1944 года арестовали, судили и казнили.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...