Когда наконец прибыл Суперэкспресс, Франц присоединился к небольшой группе пожарных и муниципальных чиновников и вслед за ними вошел в поезд. Поезд состоял из двух вагонов — спального, где не было ни души, и общего с местами для сидения.
Франц уселся в укромном уголке — поблизости от приборной панели — и, вытащив блокнот, приготовился сделать первую запись.
День 1‑й — Запад, 270° — 4350‑й союз.
— Пойдемте выпьем, — обратился к нему капитан пожарной полиции, сидевший через проход, — стоянка десять минут.
— Спасибо, не хочется, — ответил Франц, — я покараулю ваше место.
Доллар пять за кубический фут. Чем ближе Свободное пространство, тем ниже должны быть цены. Незачем выходить из поезда или привлекать к себе излишнее внимание расспросами. Достаточно одолжить газету и посмотреть средние рыночные цены.
День 2‑й — Запад, 270° — 7550‑й союз.
— Эти Суперэкспрессы скоро совсем прикроют, — сказал сосед, — в спальном вагоне никого, а здесь на шестьдесят мест всего четыре пассажира. Незачем стало ездить. Люди предпочитают сидеть дома. Еще несколько лет — и сохранятся только местные поезда.
97 центов.
«Если брать в среднем по доллару за фут, — от нечего делать считал Франц, — то пространство, которое я уже проехал, стоит 4 х 1027 долларов».
— Вы не выходите? Что ж, счастливо оставаться, молодой человек.
Мало кто из пассажиров проводил в вагоне больше трех‑четырех часов. К концу второго дня от многократных разгонов и торможений у Франца разболелись спина и затылок. Он пытался размяться, прогуливаясь по коридору пустующего спального вагона, но то и дело ему приходилось возвращаться на свое место, чтобы пристегнуться ремнями перед очередным торможением.
День 3‑й — Запад, 270° — 657‑я федерация.
— Интересно, как вам удалось это доказать?
— Просто случайная идея, — пояснил Франц, комкая рисунок и кидая его в мусорный ящик, — практического приложения она не имеет.
— Странно, но мне это что‑то напоминает.
Франц подскочил в кресле:
— Вы уже видели такие машины? Где? В газете? В книге?
— Вовсе нет… Во сне.
Каждые двенадцать часов машинист расписывался в журнале: поездные бригады западного и восточного направлений менялись местами и возвращались домой.
125 центов.
8 х 1033 долларов.
День 4‑й — Запад, 270° — 1225‑я федерация.
— Доллар за кубический фут. Вы торгуете недвижимостью?
— Только начинаю, — небрежно ответил Франц. — Собираюсь открыть собственную контору.
Он играл в карты, покупал в автомате кофе с булочкой, смотрел на приборную панель и прислушивался к разговорам.
— Поверьте, настанет день, когда каждый союз, каждый сектор, едва ли не каждая улица обретут независимость. У них будут собственные энергостанции, аэраторы, резервуары, гидропонические фермы…
Поезд летел вперед.
6 х 1073 долларов.
День 5‑й — Запад, 270° — 17‑я Великая федерация.
В киоске на станции Франц купил пачку лезвий и заглянул в брошюру, выпущенную местной торговой палатой:
«12 000 уровней… 98 центов за кубический фут… уникальная Вязовая аллея, пожарная безопасность не имеет себе равных…»
Он вернулся в вагон, побрился и пересчитал оставшиеся 30 долларов. От станции на 984‑й улице его отделяло 95 миллионов больших километров, и он понимал, что пора подумывать о возвращении. В следующий раз он постарается скопить пару тысяч.
7 х 10127 долларов.
День 7‑й — Запад, 270°–121‑я Центральная империя.
Франц взглянул на приборную панель.
— Разве здесь нет остановки? — спросил он у сидевшего в другом ряду мужчины. — Я хотел узнать, какие здесь средние цены.
— По‑разному — от пятидесяти центов и до…
— Пятьдесят центов! — Франц вскочил с места. — Когда следующая остановка? Мне надо выходить!
— Только не здесь, сынок, — мужчина предостерегающе поднял руку. — Это же Ночной Город. Ты что, торгуешь недвижимостью?
Франц кивнул и попытался взять себя з руки.
— Я думал…
— Успокойся. — Мужчина встал со своего места и уселся напротив. — Это огромная трущоба. Мертвая зона. Кое‑где здесь продают пространство по 5 центов. Ни электричества, ни воды…
Два дня они ехали без единой остановки.
— Городские власти уже начали ликвидировать трущобы. Огромными блоками. Ничего другого не остается. Страшно подумать, что при этом происходит с их обитателями. — Он откусил большой кусок от бутерброда. — Странно, но такие мертвые зоны есть повсюду. О них умалчивают, а они все ширятся и ширятся. Все начинается в каком‑нибудь закоулке в обычном районе доллар за фут; засорился где‑то мусоропровод, не хватает урн — и не успеешь оглянуться, как миллион кубических километров превращается в хаос. Власти приходят на помощь, закачивают цианистый газ и затем… замуровывают выходы и входы. Если район замурован, это уже навсегда.
Франц кивнул, прислушиваясь к глухому гудению экспресса.
— В конце концов ничего не останется, кроме мертвых зон. Весь Город превратится в огромное кладбище.
День 10‑й — Восток, 90° — 755‑я Великая метрополия.
— Стойте! — Франц вскочил и удивленно уставился на приборную панель.
— В чем дело? — удивился сосед напротив.
— Восток! — закричал Франц. Он постучал рукой по панели, но ничего не изменилось. — Разве поезд повернул назад?
— Нет, это Восточный экспресс, — отозвался второй пассажир, — вы что, сели не в тот поезд?
— Но поезд идет на запад, — настаивал Франц, — он идет на запад уже десять дней.
— Десять дней! — воскликнул пассажир. — Неужели вы провели в поезде целых десять дней?
Франц прошел вперед и обратился к проводнику:
— Куда идет этот поезд? На запад?
Проводник отрицательно покачал головой:
— На восток, сэр. Он всегда шел на восток.
— Вы все с ума посходили! — закричал Франц. — Покажите мне поездной журнал.
— Сожалею, сэр, но это не разрешается. Могу ли я взглянуть на ваш билет, сэр?
— Послушайте, — тихо проговорил Франц, изнемогая от накопившегося в нем за двадцать лет чувства безысходности, — я еду в этом поезде…
Он замолчал и вернулся на свое место.
Пятеро пассажиров настороженно следили за ним.
— Десять дней, — потрясенно повторил один из пассажиров.
Две минуты спустя в вагон вошел охранник и потребовал у Франца его билет.
— И билет, разумеется, оказался в полном порядке, — проговорил врач. — Да, как ни странно, но нет закона, который бы запрещал такие поездки. Когда я был помоложе, я сам любил прокатиться бесплатно, хотя мне, конечно, такие выходки в голову не приходили.
Врач снова сел за стол.
— Мы снимаем обвинение. Вы не бродяга в том смысле, в каком это определяет закон, и транспортные власти тоже не могут предъявить вам никаких претензий. Кстати, они не в состоянии объяснить, каким образом эта кривизна оказалась заложенной в транспортную систему; похоже, это исконная особенность Города. Теперь перейдем к вам. Вы собираетесь продолжить свои поиски?
— Я хочу построить летательный аппарат, — осторожно сказал М. — Где‑то же должно быть Свободное пространство. Не знаю… может быть, на нижних уровнях…
Врач встал:
— Я попрошу сержанта передать вас нашему психиатру, который поможет вам избавиться от кошмаров.
Врач подошел к дверям, но вдруг остановился.
— Послушайте, — принялся он объяснять, — возьмите, к примеру, время, у него ведь не существует границ. Субъективно оно может протекать быстрее или медленнее, но что бы вы ни делали, вам не остановить эти часы. — Он показал на часы на столе. — Или же заставить повернуть их вспять. Точно так же нельзя выйти за пределы Города.
— Ваша аналогия неверна, — ответил М. — Все это, — он показал рукой на стены комнаты, на огни за окном, — построено нами. Но никто не в состоянии ответить на вопрос: что здесь было прежде?
— Город был всегда, — сказал врач. — Разумеется, не эти самые кирпичи и балки, а другие. Вы же согласны, что время не имеет ни начала, ни конца. Город так же стар, как время, и он существует вместе с ним.
— Но ведь кто‑то же положил самый первый кирпич? — настаивал М. — Было Основание.
— Это миф. В него верят только ученые, да и то больше на словах. В частных беседах они признают, что Первый камень — просто суеверие. Мы отдаем ему дань из чувства традиции, но ведь ясно, что самого первого кирпича не было никогда. В противном случае необходимо объяснить, кто его положил и, что еще труднее, откуда взялись те, кто его положил.
— Где‑то должно существовать Свободное пространство, — упрямо повторил М., — у Города должны быть границы.
— Почему? — переспросил врач. — Не может же Город плавать в центре пустоты? Или вы хотите доказать именно это?