Сидха отвернулась. Кулаки крепко сжаты, когти спрятались.
— Мне тоже некуда возвращаться, — глухо проговорила она. — Все мои… вся моя Ветвь… Руками вот этой… твари…
Наступило молчание. Тёрн медленно поднялся на ноги и встал рядом с сидхой.
— Прости. Я не знал… Скорблю вместе с тобой, — тихо проговорил он. — Вознесём же Поминальное Слово, как положено каноном Уходящих.
— Я уже устала удивляться тебе, — вздохнула сидха, касаясь уголков глаз и смахивая так некстати пробившуюся слезу. — И составленный Далейной кодекс Лечащих ты знаешь, и Поминальное Слово… а рассуждаешь — будто и впрямь с неба. Врагов жалей, раненых не добивай… Словно и не знаешь, что тогда они тебя сами добьют.
— Оставим это, — прежним негромким голосом ответил дхусс. — Вознесём Поминальное Слово.
— А ты… ты веришь, что есть что-то там, за смертью? — вдруг как-то робко спросила Нэисс. — Мы ведь просто угасаем, как огоньки в ночи, ни следа, ни отблеска… И никакие маги так и не смогли найти того, что в древних свитках времён Семи Зверей называлось «душой»…
— Я верю, что мы не угасаем, — негромко, но твёрдо и непреклонно сказал Тёрн. — Это никак не доказать, тут можно только верить. Кто-то верит в добрых неведомых богов, неведомых, невидимых и не проявляющих себя, кто-то поклоняется всемогущему Ому, Единому, кто-то до сих пор чтит Зверей, кто-то считает, что у каждой местности и страны свои небесные владыки, кто-то… впрочем, неважно. Произнесём Поминальное Слово. Как звалась твоя Ветвь?
— Deleon Xian, — шепнула сидха, опускаясь на колени.
— Хорошо, — в тон ей шёпотом сказал дхусс и тихо стал читать Поминальное Слово.
Как и положено, на языке сидхов. На правильном церемониальном языке, Высоком Сиддхеане, Abro Siddhean, лучше, чем смогла бы сказать сама Нэисс. Идеальные интонации, безукоризненные переходы, где, где, где он мог всё это узнать?! Этот дхусс словно бы учил речь сидхов с пелёнок.
…В Слове говорилось, как цвела и благоухала Ветвь под Добрым светом, как отдыхала она в благовонной ночной тьме. Уходили во мглу предки, но потомки занимали их место, менялись иглы и листья на деревьях, но Ветвь была вечна, и пребудет вечна, пусть даже с неё упал последний живой лепесток, ибо Растущее бессмертно, а никакой беде не выкорчевать глубоких предвечных Корней.
Откроем сердце печали и откроем сердце радости, откроем глаза свету и откроем их тьме. Пока струятся ручьи и мчатся ветры, пока зима сменяется летом, а осень — весною, до тех пор не должно горе лишить нас сил, ибо мы поминаем павших, чтобы обрести силы жить.
Окончив Слово, и Нэисс, и дхусс долго молчали. Тишина сочилась меж опустившихся колючих ветвей, над тёмными громадами гор сияли звёзды да ярко пылала, наискось перечеркнув созвездие Жужелицы, острым мечом нависшая над миром комета.
— Отойдём ко сну, — сказал наконец Тёрн. — Гончая проспит самое меньшее до полудня. Обещай, Нэисс, что не причинишь ей зла.
Сидха молча кивнула, борясь с подступающими рыданиями.
— Обещай, - настойчиво сказал дхусс.
— Да что ты понимаешь! — не выдержав, сорвалась сидха. Слёзы так и брызнули из её глаз. — У тебя когда-нибудь убивали всех, ты, чурбан деревянный?! Нет?! Тогда молчи и не вставай между мной и местью!
— Поговорим об этом завтра, — чуть ли не умоляюще проговорил Тёрн. — Яркое светило порой помогает… хотя иные речи допустимо вести только ночью.
Сидха отвернулась, совсем по-девчоночьи шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной ладони.
— Поговорим об этом завтра, — мягко повторил дхусс. — Мне кажется, что всё выйдет совсем не так, как тебе кажется…
* * *Утро плеснуло в глаза водоворотами света, ветер примчал волны ароматов с диких свободных гор, прожурчала приветствие быстротекущая вода. Дхусс пил долго и с наслаждением, фыркая, брызгаясь и плескаясь. Нэисс — осторожно, словно вышедшая на водопой пугливая лань. Гончая Некрополиса, как и предупреждал Тёрн, всё ещё спала. Про себя Нэисс удивилась — она сама закрывала глаза с чёткой мыслью пробудиться среди ночи и… Однако сон оказался настолько глубок и покоен, что разбудило истиннорождённую сидху только утреннее пламя рассвета.
Горный лес ожил, затараторили, защебетали алогрудки, пронеслась над головой пара стрельков, из кустов выбрался, покосился на странную компанию и потопал по своим делам деловитый полосатый рыскун. Отсюда, из седловины меж двумя каменными великанами, виднелось только слабое сияние — там, где скалы кончались отвесным обрывом, а под ними билось в непреодолимую преграду море равнинных лесов и рощ. За ночь подожжённый Нэисс возок сгорел дотла, и ветры разнесли дым далеко во все стороны.
Сидха не нуждалась в еде, ей хватало, в случае необходимости, молодых лесных почек. Грибной сезон ещё не начался, добыть еду в лесу обычному человеку было бы нелегко. Дхусс, к её полному изумлению, тоже удовольствовался аккуратно срезанными молодыми побегами — иглы на них уже успели отрасти, но не затвердеть.
— Никогда не видела дхусса с пристрастиями в еде как у сидха! — съязвила девушка. — Как там говорится? «Знавал я одного гнома, который хотел быть аэлвом?»
— Я есть тот, кто я есть, — невозмутимо ответил Тёрн. — Кровь не важна, важно то, что здесь, — он коснулся своего виска.
— Знаю-знаю, тебя не переспоришь, — фыркнула Нэисс. Взгляд её упал на мирно посапывающую Гончую. — Но всё-таки, что ты намерен делать с ней? Вылечить, приголубить и отпустить с миром? Чтобы она продолжала… Она моя кровница, ты не забыл?
— Нэисс, — перебил её дхусс. — Каким местом, прости, пожалуйста, ты слушала? Для Некрополиса она уже потеряна. Более того, Мастера не пожалеют сил и времени, чтобы её отыскать, поставить в главном заклинательном покое Некрополиса — или где там они устраивают публичные экзекуции? — и примерно расчленить с последующим зомбированием. Ей некуда возвращаться. Во всяком случае, бросить её сейчас — верх бессердечия. Сидха презрительно хмыкнула.
— А куда ты собираешься направить свои стопы, о истиннорождённая? — в свою очередь, осведомился дхусс. — Дальше на запад за перевалом Таэнг — много места, мало людей, но совсем нет сидхов, вашего племени только аэлвы в неприступном Ринн-А-Элине. Есть таэнги, конечно же, есть гномы, есть огры, тверды, тролли-клоссы в Кессерском лесу — к последним тебя едва ли потянет — да ещё всякая мелочь, зачастую не шибко гостеприимная. Я же, со своей стороны, направлялся к мудрому звездочёту и алхимику, мэтру Ксарбирусу. Быть может, он сможет помочь советом и тебе?
— Не нужны мне ничьи советы! — вспыхнула сидха. — Ни твои, ни твоего мэтра. Да что тебя по голове стукнуло — чтобы истиннорождённая искала наставлений от человека?
— Глупо отказываться из одних предубеждений, Нэисс. Но это — твоё дело. Настаивать не стану. Едва ли ты сейчас способна убивать неповинных направо и налево.
— Вот как?! А если б смогла?
— Тогда б я тебя не отпустил.
— Интересно, как бы ты… — яростно начала было сидха и осеклась под тяжёлым взором Тёрна. Отчего-то идти на риск и проверять его слова совершенно не хотелось. — Короче, куда я направляюсь — это не твоё дело, премудрый дхусс. Куда шла, туда и пойду. А перед тобой отчитываться не стану.
— Как пожелаешь, истиннорождённая. Я только должен предупредить тебя, что таэнги и клоссы ещё ближе к лесным силам, чем даже сидхи, а потому твоя сторожевая лоза в решительный момент может обернуться давно сгнившей веткой.
Девушка выразительно подняла густые брови.
— И, насколько я помню, во все времена сидхи и клоссы не шибко-то ладили. Равно как и сидхи с таэнгами. С тех времён, говорят, у клоссов сохранился один очень милый обычай — привязывать пленных сидхов над свежими посевами прыгожорки. И потом биться о заклад, сколько укусов выдержит жертва. Таэнги любят устраивать торжественные сожжения попавшихся в их руки сидхов. А их черепа, как правило, вываривают и делают из них охранные талисманы. Ты когда-либо слышала о таком?
— Даже если и не слышала, что с того? Думаешь, испугаюсь, на коленках к тебе поползу за защитой?! Не на такую напал!
— Знаю, что не поползёшь. Но и целый век на перевале ты не просидишь, хотя леса здесь и прекрасны, и чисты.
— Забыл, кто я, дхусс? — последовало высокомерное.
— Нет, не забыл. Надеюсь, что ты тоже вспомнишь, кем была, — подававшей такие надежды чародейкой своего народа, а вовсе не запуганной до полусмерти беглянкой, готовой хоть двести лет скрываться по чащам и буеракам, лишь бы не попасться на глаза добытчицам Некрополиса!
— Откуда тебе знать, какие надежды я подавала?!
— За простой сидхой Мастера Смерти не стали бы охотиться, рискуя весьма возможными осложнениями с державой Навсинай.