Удаляясь от дома девушки, они сталкиваются с неким важным господином — должно быть, это знатный вельможа, если судить по высокомерной осанке и богатому костюму. Вельможа о чем-то горячо спорит с достойной матроной, более всего похожей на мелкую лавочницу.
Проходя мимо монаха, вельможа делает едва заметный жест, на что монах отвечает подмигиванием.
Ни достопочтенная матрона, ни Равальяк не замечают этого обмена таинственными сигналами.
Вельможа с матроной продолжают свой путь и останавливаются прямо перед крыльцом дома, где живет девушка. Они продолжают что-то оживленно обсуждать и не обращают внимания на тень какого-то человека, укрывшегося в нише — а тот, хотя разговор ведется на приглушенных тонах, не упускает из этой интересной беседы ни слова.
Молодой дворянин по-прежнему стоит у слухового окна, облокотившись о подоконник.
Быть может, он вновь и вновь переживал счастливое мгновение, когда его взору явилась она. Быть может, терпеливо выжидал, не подарит ли ему судьба возможность увидеть кружевной бант на плече или неясный профиль любимого лица за стеклом… Влюбленные, как известно, ненасытны, и этот не был исключением — погрузившись в мечты, он не замечал ничего, кроме своего благословенного балкона.
Между тем, спор под этим балконом, видимо, пришел к разрешению, ибо матрона поднялась по трем ступенькам крыльца и вставила ключ в замочную скважину.
По чистой случайности взор влюбленного на какое-то мгновение оторвался от балкона, обратившись на улицу. Вопль гнева вырвался из груди молодого человека, едва он увидел неподвижно стоявшего вельможу:
— Опять этот проклятый распутник Фуке!
И, высунувшись из окна так, словно намеревался нырнуть вниз головой, он проскрежетал:
— Что ему нужно здесь, возле ее двери? И кого он окликнул?
Действительно, в этот момент человек, которого наш влюбленный назвал именем Фуке, позвал матрону, собиравшуюся войти в дом. Спустившись на одну ступеньку, она протянула руку. Был ли то прощальный жест? Или сговор? Вручение задатка? Влюбленный не мог бы этого сказать, но ему показалось, что из ладони в ладонь перешел кошелек. Однако все было проделано так быстро и так ловко! В любом случае, матрону юноша знал, ибо он мертвенно побледнел и отступил от окна, бормоча:
— Госпожа Колин Коль! О, клянусь всеми демонами ада, я должен это выяснить! Горе мерзавцу Фуке!
И он вихрем скатился с лестницы.
Как раз в эту секунду к его дверям подошли трое головорезов устрашающего вида, со шпагами чудовищной длины, колотившими их по пяткам. При одном взгляде на них становилось ясно, что эти молодцы не боятся ни Бога, ни дьявола, ни человека. Но перед дверью они замерли в нерешительности, не смея взяться за молоток.
— Черт возьми! — сказал один с провансальским акцентом. — Иди первым, Гренгай… Ты парижанин, за словом в карман не лезешь…
— Скажешь тоже! — ответил второй. — У тебя разве язык плохо подвешен, Эскаргас?.. Впрочем, из нас троих Каркань имеет больше всего шансов с честью выпутаться из трудного положения. Он такой любезный, обходительный… у него безупречные манеры!
Человек с безупречными манерами отозвался тут же:
— Ах вы, мошенники! Подставить меня вздумали… чтобы наш вожак на мне одном сорвал злость. Вы же знаете, паразиты, что нам категорически запрещено соваться к нему без спросу? И чтобы я дал выкинуть себя в окошко, а вы бы сохранили в целости свои собачьи шкуры?
— Но мы же должны сообщить ему, что синьор Кончини желает видеть его сегодня!
— Чума разрази этого синьора! Приспичило ему выбрать именно нас для такого поручения!
— Черт возьми! Пойдем все вместе.
— Втроем сподручнее выдержать грозу.
— И не так страшно.