Хирург - Егоров Андрей Игоревич

Андрей Егоров

Хирург

Не доехав до Москвы километров двадцати, я застрял в мертвой пробке на Каширском шоссе. Поначалу машины хоть и медленно, но все же двигались в сторону городской черты, но потом движение парализовало полностью. Встали. Стало тихо и безжизненно. Только тикали едва слышно часы «Полет» на левой руке. В воздухе ощущалась августовская жара. Я в очередной раз пожалел, что так и не приобрел кондиционер. Хотя желание возникало регулярно. Чувствуя, как весь покрываюсь липким потом, я наблюдал в лобовое стекло за взбирающейся на мост дорогой. В зеркале заднего вида пейзаж также не отличался разнообразием – мертвая пробка стремительно разрасталась, как раковая опухоль.

Через несколько часов, когда жара и мое раздражение сделалось невыносимыми, я открыл дверцу и вышел наружу. Многие водители поступили также. Они сбились в кучки и, стоя ко мне спиной, беседовали между собой. Неунывающее семейство устроило неподалеку импровизированный пикник. Отец расстелил на травке покрывало и деловито резал арбуз. Счастливый мальчишка с чавканьем жевал сочную мякоть. Я вспомнил, как когда-то и мой отец также угощал меня арбузом. Водитель газели в грязной одежде ожесточенно орал в трубку, ругая дорожных рабочих – он полагал их виновниками затора. Лицо его скрывалось в тени от брезента.

Я не знал, что предпринять, запер машину и медленно пошел к мосту. Теперь уже было понятно, что это надолго.

Девушка из дамской машинки канареечного цвета опустила стекло.

– У вас сигаретки не найдется?

– Не курю, – откликнулся я, посмотрел на девушку и вдруг понял, что она очень хорошенькая. На меня смотрело прямо-таки ангельское личико в обрамлении светлых волос.

– Ну и правильно, – сказала девушка, – а я пробовала бросить. Но так и не смогла. Нервы успокаивает.

– Сейчас все на взводе, – согласился я. – Часов пять стоим. Черт-те что. И главное, непонятно, что случилось. У вас радио работает?

– Наверное, какая-нибудь авария, – она дернула плечиками, – в новостях ничего не говорили.

– В этой стране все возможно.

– Может, даже есть убитые, – она закусила губку. – Я однажды видела на дороге та-акое… Еду, а там трупы лежат вдоль дороги. И всюду кровь, кровь…

– Не обязательно это были трупы, – раздался мужской голос и к беседе присоединился лысоватый мужчина средних лет в квадратных очках. – Может, у них просто был болевой шок.

– Вы думаете? – заинтересовалась девушка, и я вдруг ощутил укол ревности – каким-то образом она успела запасть мне в душу, словно я знал ее очень давно.

– Я хирург, я всегда знаю, что говорю.

– Хирург?

– Да.

– Вы режете людей?

– Режу, по мелочи. Не дожидаясь перитонита, – новый знакомый усмехнулся, поправил очки и протянул мне руку. – Хирург.

– Вадим. – Я представился машинально, и подумал, что некоторые люди во время знакомства обязательно называют свою профессию, должно быть, они считают, что профессия характеризует их наилучшим образом. В моей специализации не было ничего примечательного – медицинский техникум, да и особенных успехов я пока не достиг, поэтому промолчал. Но хирург проявил настойчивость:

– Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы, случаем, не артист?

– Артист, – соврал я. – Снимаюсь в сериалах.

– Ой, и точно, – вскрикнула девушка, – вы же играли капитана в «Трех днях бунта». Точно?

– Не совсем, – я решил, что раз начал врать, стоит продолжать в том же духе, – бандита.

– Да, точно, капитана играл другой артист. Такой симпатичный… Как же его звали…

– Гершов, – сказал я с неудовольствием. Этот артист мне не нравился. На мой вкус, он переигрывал. Хотя женщины любят таких красавчиков.

– Точно, Гершов, – обрадовалась девушка, – а вы, значит, бандит и убийца? Как интересно.

– Бандит – это ничего, – проговорил хирург мрачно. – Если бы не эта пробка, я бы сейчас тоже был убийцей.

– Извините, – мне показалось, что я ослышался.

– Я как раз на операцию опаздывал, – пояснил он, – а на столе у меня должен был оказаться любовник жены. Я его сразу узнал, когда его на скорой привезли. Я же все сделал, чтобы эту гниду ко мне перевели и операцию доверили именно мне. Думал, зарежу его, никто и не спросит, как он умер. – Хирург задумчиво потер лиловую от густой щетины шею. – То есть спросили бы, конечно, как такое случилось, что во время простой операции, но никто бы ничего не доказал. Мало ли что. На столе всякое может случиться. Может, у меня рука дрогнула. А скальпель острый. В общем, повезло ему. Жаль.

Повисла пауза. Такими вещами как-то не принято делиться с малознакомыми людьми. Чтобы сгладить неловкость, я обратился к девушке.

– Ну, вот. Я представился. А вас как зовут?

– Василиса.

– Редкое имя. И красивое. – Хирург блеснул глазами за стеклами очков. – Так мою жену звали. – Лицо его исказилось в болезненной гримасе.

– Развелись? – спросил я.

– Пока нет. Но обязательно разведемся. Развод по случаю смерти одного из супругов. А может, обоих сразу.

Я покосился на девушку. Ей явно хотелось избавиться от этого типа, но она не знала, как осуществить данное намерение.

– Послушайте, – сказал я, – может, прекратите говорить гадости? Вы разве не видите, что расстраиваете девушку?

Василиса глянула на меня с благодарностью.

– Да пошли вы оба, – хирург махнул рукой и затерялся среди безликих машин – растворился черной тенью.

Мы уставились друг на друга.

– Если раздобудете сигареты, – сказала Василиса, – я, пожалуй, разрешу вам, посидеть немного в моей игрушке.

– Отличная идея, – я улыбнулся. – А как вы поняли, что я этого хочу?

– У вас же все на лице написано.

– Вот уж не думал, что меня так легко прочитать.

– Я неплохо разбираюсь в людях…

Сигареты мне удалось купить у владельца серого Гольфа. Я вернулся к канареечной машине и забрался на пассажирское сиденье.

– Как вы думаете, – спросил я, – разве может врач убить человека, пусть и любовника своей жены на операционном столе?

– Вы серьезно? – спросила Василиса и выпустила струйку дыма.

– Ну, да? Все люди подвержены ревности. Иногда так сложно удержаться от соблазна.

– Думаю, нет. Ведь он врач. Давал клятву Гиппократа.

– Вы слишком добры к людям…

Не успел я это сказать, как к окну припало лицо в очках. Так неожиданно, что я едва не вскрикнул. Хирург жестами показал, чтобы открыли окно.

– Я тут подумал, – он смотрел на нас, не мигая, пустоватыми серыми глазами, – что-то я слишком разболтался. Хотелось поделиться. Надеюсь, все сказанное останется между нами.

Мы молчали. Ситуация выглядела настолько нереально, что я не нашелся, что сказать. Василиса, похоже, тоже…

Хирург криво улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой, и пошел прочь.

Пробка начала понемногу рассасываться только поздно ночью. К этому моменту у меня был телефон Василисы – записанный розовой помадой на моем студенческом билете. Я был полон самых романтических устремлений.

В последующие дни и ночи меня занимали только встречи с ней. В наших развивающихся отношениях все было настолько прекрасно, что я напрочь забыл о странной встрече в пробке на Каширском шоссе. И вспомнил о ней, только наткнувшись на маленькую заметку в Интернете – «В зверском убийстве жены подозревают хирурга». Далее следовали душераздирающие подробности этого дела. Женщину, кромсая медицинским скальпелем, пытали долгие часы. Собственно говоря, только виртуозное владение инструментом и навело следствие на мысль о причастности к делу профессионального хирурга. Эксперт утверждал, что несчастная пережила кошмарную боль – умелый садист, вырезая куски плоти, делал так, чтобы она все время находилась в сознании и жестоко страдала до самой последней секунды, когда ее, снова сшитую по частям хирургической нитью, но, все же, истекающую кровью, он бросил умирать в пустой квартире.

У меня не было ни тени сомнений – это сделал он.

Я встретился с Василисой на набережной Москвы-реки. Мы выбрали это место для свиданий неподалеку от ее дома с самого начала. Я спешил поделиться с девушкой подробностями этой мрачной истории.

– Как ты думаешь, наверное, мне нужно теперь пойти в милицию? – сказал я.

– Зачем?

– Но ведь ты помнишь то, что он нам говорил?

– Не помню я ничего такого, – заявила Василиса, – и потом ведь его же и так поймали, ты говоришь. Правда?

– Вроде бы, он главный подозреваемый.

– Ну и забудь об этом. В конце концов, мы ничего не знаем. Лично я точно – ничего!

– Но его намерения…

– Милый, – Василиса приложила палец к моим губам, – теперь его намерения никого не интересуют. Он убийца. И его поймали. И накажут, как полагается.

Я решил, что довод вполне убедителен. В конце концов, я действительно не в курсе того, что действительно произошло. А от таких историй лучше держаться подальше.