Роджер встал, потирая ушибленное бедро.
– Проклятье! - выругался он.
Его все время преследовала мысль о том, какое впечатление он произвел на несчастную секретаршу. Он видел себя ее глазами: здоровенный мужчина медленно поднимается над своим столом и, продолжая сохранять сидячее положение, летит к ней.
Он поднял разбросанные письма и закрыл дверь в кабинет. Было уже довольно поздно, коридор давно опустел; мисс Хэрроуэй вряд ли станет рассказывать кому-нибудь о том, что видела. И все же Роджер с беспокойством ждал, что вокруг его кабинета начнет собираться толпа.
Однако ничего особенного не произошло. Возможно, мисс Хэрроуэй выскочила из коридора и грохнулась в обморок. Роджер подумал, что ему следовало бы проверить, все ли с ней в порядке, но потом он решил послать свою чересчур щепетильную совесть к дьяволу. Пока он не выяснит, что же такое с ним происходит, почему не прекращается этот ужасный кошмар, особенно высовываться не следует.
Нужно сидеть очень тихо, и так уже сделано достаточно глупостей.
Роджер просмотрел письма: по одному каждому крупному физику-теоретику страны. Местные корифеи вряд ли сумели бы справиться с его проблемой.
Интересно, подумал он, поняла ли мисс Хэрроуэй, о чем письма? Он надеялся, что нет. Письма были сознательно составлены с использованием множества специальных терминов; возможно, их было даже больше, чем требовалось. Частично для того, чтобы продемонстрировать скромность; частично, чтобы подчеркнуть тот факт, что он сам, Роджер Туми, является серьезным ученым.
Он разложил письма по конвертам. Лучшие физики страны... Смогут ли они что-нибудь сделать?
В библиотеке царила тишина. Роджер Туми закрыл журнал "Теоретическая физика" и мрачно уставился на заднюю обложку. Журнал "Теоретическая физика"!.. Что, в конечном счете, понимают авторы той наукообразной галиматьи, которая напечатана в журнале? Эта мысль расстроила Роджера. Еще совсем недавно он считал этих людей образцом для подражания.
К тому же он жил, следуя их философии и кодексу чести. Вместе с Джейн, которая все более неохотно ему помогала, Роджер сделал кое-какие измерения. Он попытался обследовать феномен со всех сторон, выразить свои новые возможности в конкретных цифрах. Короче говоря, принялся атаковать проблему единственно известным ему способом - надеясь установить связь между новым явлением и вечными законами, которым должна следовать Вселенная.
(Должна следовать. Лучшие умы так считают.)
Только вот измерять было нечего. Ему не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы взлететь. Дома - Роджер, конечно же, не решался проводить свои эксперименты на открытом воздухе - он так же легко доставал потолок, как и приподнимался над полом всего на дюйм, просто подъем продолжался чуть дольше. Если бы у него было достаточно времени, он мог бы подниматься бесконечно; добраться до Луны, например, если возникнет необходимость.
Он поднимал на себе груз. Процесс замедлялся, но дополнительных усилий не требовалось.
Однажды он подошел к Джейн, держа в одной руке часы.
– Сколько ты весишь? - спросил Роджер.
– Сто десять фунтов, - ответила она, с подозрением посмотрев на мужа.
Он схватил ее за руку. Джейн попыталась оттолкнуть его, но он не обратил на это внимания, и они начали медленно подниматься вверх, Джейн прижалась к Роджеру, побелев от ужаса.
– Двадцать две минуты и тридцать секунд, - заявил он, когда его голова коснулась потолка.
Оказавшись снова на полу, Джейн вырвала руку и выбежала из комнаты.
Несколько дней назад Роджер заметил возле аптеки весы. На улице никого не было, поэтому он встал на весы и опустил монетку. Хотя он и предполагал нечто подобное, но все равно был потрясен, когда увидел, что стрелка остановилась на отметке в тридцать фунтов.
С тех пор он постоянно таскал с собой мелкие монетки и при каждом удобном случае взвешивался. В те дни, когда дул свежий ветер, он весил больше, словно кто-то беспокоился, чтобы его не унесло.
Изменения происходили совершенно автоматически. Его вес постоянно находился в границах между максимальным удобством и безопасностью. Однако Роджер был в состоянии управлять левитацией - примерно так же, как дыханием. Стоя на весах, он изменял свой вес от нормального до, естественно, нуля.
Купив весы, Роджер попытался измерить скорость, с которой он мог менять свой вес. Из этой затеи ничего не вышло. Стрелка за изменениями не поспевала. Единственное, в чем Роджеру удалось убедиться, так это в ограниченных возможностях купленных весов.
Ну и какой из этого всего следует вывод?
Он встал и, опустив плечи, направился к выходу из кабинета, по дороге стараясь незаметно касаться столов, стульев, стены. Ему это было необходимо. Контакт с вещами успокаивал - так Роджер убеждался, что все еще касается ногами пола. Если он перестанет чувствовать рукой стол или пальцы скользнут по стене - дело дрянь.
В коридоре, как обычно, было полно студентов. Роджер не обращал на них внимания, а они уже привыкли к тому, что с ним не следует здороваться. Роджер понимал, что кое-кто считает его странным, а многие стали хуже к нему относиться.
Он прошел мимо лифта, которым теперь практически перестал пользоваться - в особенности когда нужно было спуститься вниз. Лифт начинал опускаться, а Роджер всегда поднимался в воздух. Он тщательно готовился к моменту начала движения, но все равно подскакивал вверх, и люди начинали подозрительно на него коситься.
Когда Роджер подошел к лестнице и уже протягивал руку к перилам, он споткнулся. Ужасная неприятность. Три недели назад он покатился бы по ступенькам.
На этот раз автоматическая система сработала безотказно: наклонившись вперед и раскинув руки с растопыренными пальцами, согнув ноги в коленях, Роджер спланировал вниз, как самолет, заходящий на посадку. Или как марионетка на веревочках.
Он был слишком ошеломлен и испуган, чтобы что-нибудь исправить. В двух футах от окна, в конце пролета, он автоматически остановился и завис в воздухе.
В это время на лестнице находилось двое студентов, которые в ужасе прижались к стене, наверху - трое, и еще один застыл на площадке, перед висящим преподавателем, так близко, что они могли коснуться друг друга.
Наступила тишина. Все смотрели на него.
Роджер выпрямился, опустился и побежал вниз по ступенькам, отталкивая попадающихся по дороге студентов. У него за спиной слышались громкие удивленные восклицания.
– Доктор Мортон хочет поговорить со мной? - Роджер повернулся в своем кресле, крепко держась за одну из ручек.
Новая секретарша факультета кивнула:
– Да, доктор Туми. - С этими словами она быстро вышла.
За короткое время, что прошло с того момента, как уволилась мисс Хэрроуэй, она уже успела выяснить, что с доктором Туми что-то не так. Студенты его избегали. На лекциях передние ряды оставались незанятыми, зато последние были заполнены перешептывающимися юношами и девушками...
Роджер заглянул в маленькое зеркало, висевшее на стене возле двери. Поправил пиджак и стряхнул ниточки, приставшие к обшлагам - впрочем, это не слишком помогло. В последнее время он заметно похудел, хотя и не мог с точностью сказать, на сколько именно, Да и вообще, выглядел неважно, как будто постоянно вступал в спор с собственным пищеварением, и оно всякий раз одерживало победу.
У него не было никаких неприятных предчувствий относительно предстоящей беседы с деканом факультета. Роджеру удалось выработать достаточно циничное отношение к случаям своей левитации. Судя по всему, свидетели не стали никому ничего рассказывать. Мисс Хэрроуэй определенно промолчала. И у него не было никаких оснований считать, что студенты с лестницы разболтали то, что видели.
Поправив галстук, он вышел из своего кабинета.
Кабинет доктора Филиппа Мортона находился совсем неподалеку, вдоль по коридору, что вполне устраивало Роджера. Он постоянно приучал себя двигаться как можно медленнее: чуть-чуть приподняв ногу, ставил ее перед собой и оценивал результат, потом, не теряя бдительности, делал следующий шаг. Так и шел, шаркая ногами и не поднимая глаз от пола.
Увидев Роджера, доктор Мортон нахмурился. У него были маленькие глазки, неровно подстриженные редкие усики и мятый костюм. Он имел очень неплохую репутацию в научном мире и был склонен предоставлять решение проблем обучения своим преподавателям.
– Вы знаете, Туми, - без всяких предисловий начал декан, - я получил очень странное письмо от Линуса Диринга. Вы писали ему, - он заглянул в листок, лежащий на столе, - двадцать второго прошлого месяца? Это ваша подпись?
Роджер посмотрел и кивнул. Он попытался прочитать перевернутое письмо Диринга. Несколько неожиданный поворот. На письма, отосланные в день инцидента с мисс Хэрроуэй, пришли ответы только от четырех физиков.