Неизвестно, как отреагировал Болеслав II на это послание. Скорее всего, оно осталось без практических последствий, ибо в 1075 г. союз польского князя со Святославом не только не был расторгнут, но, напротив, достиг высшей точки сотрудничества. Под 1076 г. Повесть временных лет сообщает об открытом выступлении Ярославичей на стороне Польши в ее конфликте с Чехией: «Ходи Володимер [Мономах], сын Всеволож, и Олег, сын Святославль, ляхом в помочь на чехы». Соответствующий эпизод в «Поучении» Владимира Мономаха («…та посла мя Святослав в ляхы, ходив за Глоговы[110] до Чешьскаго леса[111], ходив в земли их 4 месяца») позволяет более точно датировать этот поход зимой 1075/76 г.{61} Согласно Татищеву, опиравшемуся в данном случае на показания неизвестного, но вполне аутентичного источника, военные действия протекали следующим образом. Узнав о движении русского войска к своим границам, чешский князь Брячислав II прислал к Болеславу II[112] воеводу Лопату с мирными предложениями и 1000 гривнами денег. Мир был куплен, и Болеслав II развернул свое войско против пруссов, предложив русским князьям присоединиться к нему. Но Владимир с Олегом отвечали, что у них с пруссами рати нет, а возвратиться назад, ничего не сделавши, они не могут без стыда отцам своим и Русской земле. Поэтому, отделившись от поляков, они отправились, как и было условлено, «поискать свою честь» в Чешской земле — «и поидоша до града Глаца[113], и взяша». Брячислав II запросил мира: «Паки приела брата своего, епископа [пражского епископа Яромира-Гебхарда], и мнози предние [передние, знатные] мужи ко Владимиру и Ольгу и вдаша 1000 гривен и многи дары. А Владимир и Олег, вземше сребро, разделиша воем и сами возвратишася поздорову»{62}.
Тем же 1075 г. Татищев датирует еще один династический союз Изяслава: «Тогда же Изяслав вдаде дщерь свою Параскеву в замужество князю моравску», под которым, очевидно, подразумевается один из племянников Брячислава II — Олдржих или Лютольд{63}. Это также свидетельствует о том, что, несмотря на вмешательство римского папы, отношения между киевским изгнанником и его польским родственником в 1075 г. оставались напряженными.
Но 1076 г. принес большие перемены. Череда важных событий в корне изменила расстановку сил как на Западе, так и в Русской земле. Григорий VII вступил с Генрихом IV в спор о духовной инвеституре[114], закончившийся для германского короля отлучением от церкви (22 февраля) и унижением в Каноссе[115]. Болеславу II папа даровал королевский титул — несомненно, под тем условием, чтобы тот с большим рвением заботился об интересах римского престола на Востоке. И наконец, 27 декабря неудачная хирургическая операция (по летописи, «резанье желвей» — удаление опухоли на шее, видимо приведшее к заражению крови) унесла жизнь Святослава. Киевский стол занял Всеволод, с которым Болеслав II не был связан формальным договором. Все это развязало руки новоиспеченному польскому королю. Зимой 1076/77 г. Изяслав снова был в Польше и снова раздавал подарки[116]. А летом он уже вел на Киев сильное польское войско. Всеволод встретил старшего брата на Волыни, но лишь для того, чтобы добровольно уступить ему власть. 15 июля Изяслав в третий раз «седе» на отчем столе. Поколебленный династический порядок вновь был восстановлен.
Глава 7. ДЯДИ И ПЛЕМЯННИКИ
Полюбовная сделка между братьями на Волыни, благодаря которой Изяслав беспрепятственно получил назад великокняжеский стол, не ограничивалась одним династическим вопросом. Как показывают дальнейшие события, Ярославичи составили целую политическую программу, предусматривавшую новый передел Русской земли в пользу двух здравствующих соправителей. Программа эта включала в себя три пункта.
Первый касался земельных приобретений Всеволода, сделанных во время Святославова княжения. Младший Ярославич сохранил за собой Чернигов и Переяславль, взятый им под опеку сразу же после смерти Святослава; но Владимир Мономах, переведенный отцом в начале 1076 г. из Переяславля в Смоленск[117], должен был расстаться с Туровом, отошедшим к Святополку Изяславичу. Младший сын Изяслава, Ярополк, был посажен отцом в Вышгороде.
Второй пункт Волынских соглашений был направлен против полоцкого князя Всеслава, который вновь потревожил новгородские земли. Нападение было совершено сразу же после смерти Святослава, так как Владимир Мономах в «Поучении» вспоминает, что уже «на весну» 1077 г. ходил из Смоленска «Глебови [новгородскому князю Глебу Святославичу] в помочь, а на лето со отцемь под Полтеск». Изяслав, как только укрепился в Киеве, оказал военную поддержку брату. Владимир Мономах сообщает о себе, что «на другую зиму» (1077/78) он еще раз подступил к Полоцку, имея в союзниках Туровского князя Святополка Изяславича и присланных отцом наемных половцев[118]. Союзная рать пожгла городской посад и окрестные села («ожгоша Полтеск»), а на обратном пути опустошила южные районы Всеславова княжества. Полоцкий чародей на время притих.
Последний пункт договора Ярославичей определял судьбу их младшей братии, сыновей Святослава, владевших ни много ни мало почти третью Русской земли. Проще говоря, соправители условились лишить племянников их волостей. Легче всего было отделаться от малолетнего Ярослава Святославича: его просто выслали из Киева вместе с матерью, вдовой княгиней Одой[119]. Затем наступила очередь Олега. В конце 1077 — начале 1078 г. Изяслав свел его с владимиро-Волынского стола. Олег перебрался к Всеволоду в Чернигов, видимо надеясь, что бывший союзник его отца даст ему какой-нибудь удел. Владимир Мономах вспоминает, что по своем возвращении в Чернигов из зимнего похода 1078 г. под Полоцк застал здесь своего безместного двоюродного брата: «И пакы из Смолиньска к отцю придох Чернигову; и Олег приде, из Во-лодимеря выведен, и возвах и к собе на обед со отцемь в Чернигове, на Краснемь дворе и вдах отцю 300 гривен золота»[120]. Несмотря на гостеприимство Мономаха, Олег недолго оставался в Чернигове. Всеволод не дал племяннику ничего, и тот вскоре «бежа» из Чернигова в Тмуторокань, к своему брату Роману.
В том же 1078 г. трагически оборвалась жизнь новгородского князя Глеба Святославича. По известию Новгородской Первой летописи, его «выгнаша из города, и бежа за Волок, и убиша [его] чудь». Безликое «выгнаша» как будто предполагает общегородское возмущение против Глеба. Похоже, новгородцы не любили его; мы помним, что совсем недавно, во время языческих волнений, весь город оказался на стороне волхва, против своего князя. Должно быть, прибывшие в Новгород послы Изяслава легко склонили вече к изгнанию Глеба. Погибший в Заволочье Святославич был с подобающими почестями похоронен в Чернигове «за святым Спасом» (Спасским собором), а новгородский стол закреплен за Святополком Изяславичем. Казалось, Изяслав и Всеволод могли торжествовать победу: не прошло и года, как все Святославичи оказались либо в изгнании, либо на том свете. Однако сбрасывать племянников со счетов было рано.
Олег бежал в дальние края с мыслью силой вернуть себе черниговскую отчину. Его старший брат, тмутороканский князь Роман, не проявил интереса к этой авантюре, быть может полагая, что черниговский стол должен принадлежать ему самому (во всяком случае, впоследствии он сделает попытку им овладеть). Зато планы Олега встретили полное понимание со стороны другого изгоя, с некоторых пор обретавшегося на попечении Романа Святославича, — Бориса, сына смоленского князя Вячеслава Ярославича, умершего в 1058 г. (см. с. 16). Летопись ничего не говорит о том, что он делал все эти годы. Известно только, что 4 мая 1077 г. Борис, воспользовавшись уходом Всеволода навстречу Изяславу на Волынь, внезапно захватил Чернигов, однако продержался в городе всего восемь дней и бежал в Тмуторокань, видимо изгнанный самими чер-ниговцами. И вот теперь, встретившись в Тмуторокани, Олег и Борис договорились о совместных действиях против Всеволода.
Не рассчитывая на собственные дружины, по всей видимости немногочисленные, племянники-изгои заручились поддержкой половецких ханов. В конце лета 1078 г. Олег и Борис «приведоша половци на Русскую землю, и поидоша на Всеволода к Чернигову». Всеволод выступил навстречу им к внешней линии «Змиевых валов». Из Смоленска на выручку отцу шел Владимир Мономах, но смоленские полки не поспели вовремя. 25 августа на реке Сожице (приток Сулы) произошло кровопролитное сражение, в котором войско Всеволода было наголову разбито, потеряно множество простых воинов и знатных людей[121]. Победители вступили в Чернигов, «мнящеся [что] одолевши», а половцы «земли Рустей много зла со-творивше», как отмечает летопись. Владимир Мономах рассказывает в «Поучении», что по дороге в Переяславль, где укрылся Всеволод, ему пришлось пробиваться «сквозе половечьскыи вой».