Элеонора Наумовна была практически без чувств, поэтому я прислонила ее к стене, будто она была предметом мебели, а не живым человеком, позаботившись лишь о том, чтобы женщина не упала.
Гробовский лежал в ванне. Напора воды хватило бы для того, чтобы затопить не одну квартиру этажом ниже, если бы пробка была заткнутой. Никаких признаков насильственной смерти я не обнаружила. Возможно, все произошло иначе, заткни он сливное отверстие. Тогда через десять, максимум, пятнадцать минут примчались бы соседи. А так прошло два часа.
Ничего другого, как закрыть кран и вызвать «Скорую помощь», мне не оставалось. Но я еще раз, следуя профессиональной привычке, осмотрела ванную комнату до того, как сюда прибудут врачи и милиция.
Остроносые тапочки стояли на светлой плетеной циновке, короткий халат из плотного шелка висел на вешалке рядом с купальным, аккуратно сложенное полотенце — на корзине для белья. Все говорило о том, что жертва несчастного случая — или все же преднамеренного убийства — ни о чем не подозревала. Да и что могло вызвать подозрения человека, находящегося у себя дома в ванной комнате? Вроде бы ничего. Однако в моей памяти прочно сидел образ взволнованной супруги, когда она открыла мне дверь и сообщила, что супруг в ванной. И на всякий случай я решила заглянуть в карман домашнего халата.
Чутье частного детектива не подвело меня и на этот раз. Кроме очков в тонкой оправе, я увидела крохотный осколок ампулы и поторопилась вернуться в холл, где осталась моя сумочка. Хорошо, что пластиковые пакеты для улик у меня всегда с собой, независимо от того, куда и зачем я иду.
Только я успела поместить осколок в пакет и убрать его в сумку, как на пороге появилась Элеонора Наумовна. Судя по всему, ее состояние было опасно близким к истерике, что, в принципе, не удивительно. Не каждый день приходится обнаруживать мертвого супруга в ванной.
— Что случилось? — спросила она у меня, словно только сейчас появилась в квартире.
— Не знаю, но я вызвала «Скорую», через пару минут они должны быть здесь. Будем надеяться, люди в белых халатах разберутся, что к чему, — сказала я, внимательно глядя в глаза Гробовской. Мне хотелось проникнуть в ее мозг, прочитать мысли женщины, главным образом для того, чтобы узнать, причастна ли она к смерти мужа. Наверное, это профессия накладывает отпечаток, но я практически перестала верить в смерть, наступающую естественным образом.
Гробовская тяжело вздыхала, будто бы ей не хватало воздуха. Мне снова подумалось, что либо она гениальная актриса, либо женщина очень эмоциональная.
Звонок у входной двери возвестил о прибытии «Скорой». Надо же, на этот раз она среагировала весьма оперативно, ждать почти не пришлось. Видя, что хозяйка не в том состоянии, чтобы что-то делать, я пошла открывать дверь.
На пороге стояли два медика, один из которых держал в руке черный, видавший виды чемоданчик. На их немой вопрос я жестом показала пройти за мной и направилась в ванную комнату. Гробовский так и лежал, задрав голову верх. Бородка клинышком, которую он носил, делала его лицо еще более заострившимся. Мутные глаза Витольда Модестовича были прикрыты, и хорошо. По себе знаю — меньше всего хочется смотреть в глаза покойному, видеть взгляд умершего. Такое обычно надолго запоминается.
Пока Гробовская причитала и лила слезы, ребята быстренько извлекли тело ее мужа из ванной. Поставив предварительный диагноз — сердечный приступ, они выдали свидетельство о смерти и сообщили, что на следующий день можно будет забрать тело для последующего захоронения.
Неожиданно хлынувшие потоком воспоминания Элеоноры Наумовны о различных эпизодах из жизни усопшего супруга меня, надо признаться, ничуть не интересовали. Привычка вначале заниматься делом, а потом всем остальным никогда не отпускала меня, хотя особенной организованностью похвастать я не могу.
Пообещав вдове зайти завтра утром, когда прояснятся некоторые обстоятельства, предварительно узнав у Элеоноры Наумовны, есть ли у нее родственники, я с ней распрощалась.
* * *Уже сидя дома, попивая горячий кофе в кресле, я раздумывала о том, что дела, начатые в понедельник, ничем хорошим не заканчиваются. Может быть, стоит объявить понедельник официальным выходным днем частного детектива Ивановой? Идея неплохая, только вот кушать хочется и в выходные дни, так что придется трудиться и сегодня.
Самая большая неприятность на данный момент была в том, чтобы позвонить Архипову и сообщить, что Гробовский скончался в то время, пока я сидела в его квартире. Но делать нечего — надо так надо. Я достала из кармана визитку клиента и набрала номер мобильного телефона. Абонент, разумеется, оказался недоступен.
Ну да ладно, еще весь вечер впереди, плохую новость я всегда успею сообщить. Гораздо лучше подождать, чтобы смягчить ее каким-нибудь хорошим известием. Если таковые появятся.
Глава 2
С вечера пришлось завести будильник, и его трезвон испортил утро, которое продолжало отвратительную ночь. Вчера мне катастрофически не удавалось заснуть, несмотря на всех пересчитанных овец и прочие способы заманивания сна. Новое дело не выходило у меня из головы. В полудреме чудилось, что Гробовский убит сантехником, который купил у него газовый ключ, оказавшийся подделкой.
Встав с постели, я, как обычно, поплелась в ванную, надеясь бодрящими струями воды смыть всю негативную энергию и привести себя в рабочее состояние. После душа для полного восстановления сил просто необходимо было сварить кофе и тогда подумать над тем, что следует предпринимать далее.
Я засыпала три ложки арабики в турку, залила водой и поставила на слабый огонь. Несмотря на обилие предстоящих дел, торопиться не хотелось. Я зашла в комнату, и мой взгляд наткнулся на замшевый мешочек с магическими костями, лежавший на столе. Может быть, кто-то сочтет подобный оракул лишенным смысла, но мой опыт показывает совершенно противоположное.
Бережно вынув «косточки» из футляра, я отправилась на кухню, чтобы следить за кофе и одновременно решить свою судьбу. Кинув один за другим магические двенадцатигранники перед собой, я посмотрела на создавшуюся комбинацию: 13+30+8. Сие означало: «Внимание! Рядом неизбежное горе, и оно не заставит себя долго ждать». Что говорить, прогноз неутешительный. Но, как известно, кто предупрежден, тот вооружен.
Я выпила ароматного кофе, раздумывая, что объяснение с клиентом затягивать больше нельзя. Набирая номер, я лелеяла надежду вновь услышать такое частое «абонент недоступен». Очень уж не хотелось сообщать то, что я должна была сообщить, но…
— Слушаю, — раздался в трубке голос моего клиента.
— Валерий, здравствуйте, это Татьяна. Нужно многое обсудить. Подумайте, где удобно встретиться. Желательно сделать это как можно скорее.
— Понимаю. Через полтора часа в «Равиоли». Вас устроит? У меня как раз закончатся переговоры, и я пару часов буду свободен. Если вам хватит этого времени, то я с удовольствием посвящу его вам.
— Да, конечно. Еще было бы просто великолепно, если бы ваш друг, эксперт в области антиквариата, присоединился к нам. Мне кажется, что понадобится его помощь. Кроме того, захватите с собой бумаги, касающиеся оформления купли-продажи обеих статуэток Мары, — я старалась говорить ровным голосом, но все-таки нервно теребила телефонный провод. Все остальное предстояло сообщить во время приватной беседы.
Пообещав быть ровно в половине одиннадцатого в бистро «Равиоли», я начала собираться.
* * *Получилось так, что мы одновременно подъехали к месту встречи, и Валерий галантно пропустил меня вперед, предварительно наградив комплиментом. Несмотря на то что времени перед встречей у меня было не так много, выглядела я, скажу прямо, идеально. Это, наверное, входит в привычку — везде и всегда выглядеть так, словно ты минуту назад покинула косметический салон. Поэтому замечание Архипова, что я выгляжу ослепительно, ничуть не удивило меня. Это мое обычное состояние. Приняв комплимент как должное, я вошла в бистро.
Тут Валерию стоило бы сделать ответный комплимент — он умеет прекрасно выбирать места для встреч, что в настоящее время для мужчины является большой редкостью. Утром в «Равиоли» практически пусто, и это нам было только на руку. Молодежь выбирает места гораздо более шумные и разрекламированные. А Архипов скорее всего руководствовался при выборе заведения исключительно собственным опытом.
— Я подумал, здесь будет вполне уютно, но не настолько, чтобы забыть о цели нашей встречи. Основная публика собирается ко второму завтраку или на ланч. Так что у нас с вами около полутора часов. Как думаете, этого хватит?
— Да, вполне, — ответила я, устраиваясь около окна. Терпеть не могу смотреть на мельтешащих официантов и оголодавших посетителей.