В общем, ни Цинги, ни лихорадок здесь нет.
Ну и хорошо, можно успокоиться.
Однако успокоиться не удавалось. Честно говоря, даже подобия спокойствия Валюшка не испытывала с того мгновения, как увидела потемневшие стены дворца, а главное – с тех пор, как услышала мертвый и в то же время полный страшной муки голос той погибшей девушки!
Было страшно и хотелось оказаться как можно дальше отсюда.
Но где? Да где угодно, только не здесь и не в детдоме!
А в самом деле, где тогда?..
Где-нибудь, где бы ее любили. Где бы она была хоть кому-нибудь нужна!
– Ну, поднимайся к госпоже! – раздался нетерпеливый голос Гарма, и Валюшка поставила ногу на ступеньку.
Она взбиралась по лесенке еле-еле, боясь поднять глаза, и вот наконец увидела отороченный великолепным сияющим мехом подол какого-то одеяния. И мех, и искристая ткань были белыми. Из-под подола высовывался носочек белоснежного сапожка.
Валюшка перевела взгляд выше – и покачнулась. Перед ней восседала женщина такой невероятной красоты, что Скади и фебер казались рядом с ней замарашками из самого зачуханного детдома.
Чеканные черты Хель были совершенны. Длинные белые косы сверкали так, словно были унизаны бриллиантами.
В одной руке она держала хрустальный шар, в другой – длинное копье.
Глаза ее были закрыты, губы сомкнуты, и белые ресницы лежали на белых щеках словно белые стрелы.
– Кланяйся! – долетел до Валюшки свистящий шепот Гарма, и она поклонилась так низко, как могла, потом еще раз и еще.
Однако Хель оставалась неподвижной и не открывала глаз.
– Госпожа почему-то гневается на тебя, – с тревогой пробормотал Гарм. – Не хочет удостоить тебя даже взглядом. Скорее скажи заклинание, чтобы она смилостивилась.
– Какое заклинание? – непонимающе прошептала Валюшка.
– Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет, – подсказал Гарм. – Помнишь?
Конечно, Валюшка помнила. Когда она произнесла эти слова, Гарм вырвал из ее тела жизненную суть. И Валюшка очутилась в этом странном мире…
Зачем нужно произнести заклинание еще раз? Что случится тогда?
Она не знала. Но стало так страшно… еще страшней, чем было раньше!
Вдруг за спиной Валюшки раздался какой-то шелест. Она обернулась и увидела, что все фебер, а также Скади и Модгуд медленно приближаются к помосту. Вид у них был недобрый, если не сказать – угрожающий.
– Что им нужно?! – взвизгнула Валюшка испуганно.
– Скажи заклинание! – воскликнул Гарм. – Скорей!
– Что значат эти слова? – жалобно пискнула Валюшка. – Я не могу их запомнить!
– Потом объясню, а сейчас повторяй за мной! – крикнул Гарм. – Скорей! Ис-форсьёлисо…
Валюшка приоткрыла рот, но не смогла заставить себя повторить эту абракадабру. Казалось, если она произнесет хоть слово заклинания, случится что-то ужасное!
Внезапно послышался какой-то скрежещущий звук, и Валюшка увидела, что Скади медленно вытягивает из ножен меч. Глаза ее с неумолимым выражением устремились на Валюшку. И нетрудно было догадаться, на кого Скади собирается обрушить свой меч!
– Ис-форсьёлисо-моркет-доден-хоплесхет! – торопливо подсказывал Гарм.
Перепуганная Валюшка кое-как повторила.
Скади резким движением отправила меч в ножны и отступила.
Фебер и Модгуд тоже попятились.
А Валюшка с трепетом посмотрела на Хель.
Тяжелые белые ресницы медленно поднялись, и Хель взглянула на Валюшку.
Та зажмурилась, отпрянула… и, оступившись, покатилась кубарем с возвышения, а потом и с лесенки, по которой поднималась на борт корабля.
Увесисто шлепнулась на лед, вскочила и, заметавшись, стала тереть глаза, потому что их до сих пор жгло от взгляда красноглазой Хель.
Да-да! У нее были алые, будто кровь, пылающие, как огонь, пронзительные, словно удар копья, глаза!
Металлическая перчатка опустилась на плечо, и Валюшка наконец осмелилась разомкнуть сожмуренные веки.
Рядом блестели доспехи Гарма.
– Не бойся, – ласково сказал он. – Ты удостоена великой чести. Не на всякого соблаговолит взглянуть наша госпожа!
Валюшка кивнула, подумав, что прекрасно обошлась бы без этой ужасной «великой чести».
– Сейчас я познакомлю тебя с другими гостями – и ты поймешь, что здесь очень хорошо живется. Смотри, какие они веселые, какие счастливые!
Он вскинул руку, и Валюшка услышала веселый перезвон, который доносился откуда-то сверху.
Запрокинула голову – и увидела, что к ней спускаются сверкающие качели, на которых сидят люди в нарядных белых одеждах. Они весело смеялись, и голоса их мелодично звенели, словно хрустальные колокольчики.
– Здравствуй! – кричали они наперебой. – Как тебя зовут? Почему ты такая грустная? Тебе страшно? Ха-ха-ха! Ты ничего не понимаешь! Здесь не страшно, а очень весело! Хочешь, мы тебе расскажем, как замечательно живем? Спроси кого хочешь! Мы будем очень рады с тобой поболтать! Ну скажи хоть что-нибудь! Как тебя зовут? Ответь же!
Валюшка растерянно моргала, переводя взгляд с одного лица на другое. Звуки веселых голосов складывались в чарующую мелодию, и Валюшка ощутила, что страх проходит. Она постепенно успокаивалась.
В самом деле, чего было пугаться? Наверное, здесь не так уж плохо, если эти люди так счастливы!
– Не молчи, это невежливо, в конце концов! – укоризненно сказал Гарм. – Смотри, как тебе все рады! Поговори хоть с кем-нибудь!
– Скажи нам, скажи, как тебя зовут! – раздался звонкий детский голос, и Валюшка увидела двух маленьких мальчиков, сидящих на одних качелях. Они крепко держались за руки и хохотали, глядя друг на друга, так что казалось, будто они не Валюшку спрашивают о ее имени, а друг друга.
В этом было что-то странное…
Валюшка растерянно оглядела детей и вдруг заметила, что у одного мальчика из-под пушистой белой шубки выглядывают валеночки, а другой обут только в белые носки.
Ее словно ударило! Вдруг вспомнились двое оледенелых детей, которых она видела оплетенными гнилыми древесными корнями. Те дети вцепились друг в друга мерзлыми ручонками… у одного на ногах были покрытые льдом валеночки, а у другого только носки.
И снова зазвучал в голове голос убитой девушки, напоминающий дуновение дальнего ветерка: «Молчи… Не говори с нами. Не отвечай нам. Иначе не вырвешься отсюда. Навсегда останешься здесь, как мы…»
Да нет, этого не может быть! Те люди были мертвые, страшные, обвитые осклизлыми корнями, а эти вон какие веселые!
И все же… это ведь те же самые малыши…
Нет, она ничего не скажет!
Валюшка зажала руками рот, чтобы из него не вырвалось ни звука.
– Ты что? – изумленно спросил Гарм. – Ты что?! Ты не будешь ни с кем говорить? Но раз так, ты не сможешь увидеть меня! Ты этого не хочешь?!
Голос его был так печален, что Валюшке стало стыдно. Она отняла руки от рта и пробормотала:
– Я очень хочу тебя увидеть! Очень!
– Ну так заговори с ними! – воскликнул Гарм.
Валюшка замотала головой.
– Значит, нет?! – зло спросил Гарм.
– Нет! – отчаянно крикнула она – но не услышала собственного голоса. Его заглушил страшный треск!
Дворец покачнулся. У Валюшки разъехались ноги, она шлепнулась навзничь… и разглядела, что под неоглядным куполом дворца больше нет качелей со счастливыми и хохочущими людьми. Там снова болтались страшные корни неведомого дерева, обвивавшие оледенелые трупы.
А вокруг все трещало, грохотало и скрежетало, как будто какая-то неведомая сила пыталась пробить стены Хельхейма изнутри.
Белые звери и птицы рухнули со стен и бросились в бегство. Только бык остался… но он уже не был белым! Темно-красная полуободранная туша воздвиглась перед Валюшкой.
Рога были изъедены гнилью. Кое-где на боках сохранились лоскуты грязно-белой шкуры. Туша стояла на трех ногах, четвертая была отрублена.
Чудище угрожающе наклонило голову…
– Оставь ее, Тюрен! – раздался крик Гарма. – Некогда! Айсбайли! Это прорвались айсбайли! Вперед, к госпоже!
Туша издала недовольное мычание, больше напоминающее рев разъяренного зверя, и промчалась мимо Валюшки.
С ужасом проводив кошмарного быка глазами, она огляделась и обнаружила, что вместо величественных дворцовых стен вокруг громоздятся бесформенные торосы, а между ними бурлит и вьется какая-то темная река.
На одной из ледяных глыб на ее берегу стояли три женские фигуры.
Одна была сгорбленной старухой, закутанной в покрывало. Другая, с яростным выражением костистого, злобного лица, вздымала огромный меч.
«Да ведь это Модгуд и Скади! – догадалась Валюшка. – Как они изменились! А где же Хель?»
И в тот же миг увидела ее…
От великолепия белых одежд остались одни обрывки, едва прикрывающие тело Хель, а от неземной красоты не осталось вообще ничего. Валюшка ни за что не узнала бы в этом монстре прежнюю Хель, если бы не ее огненно-алые глаза, которые ничуть не изменились. Исполинского роста, с всклокоченными седыми волосами, Хель теперь была наполовину синей, наполовину белой и до пояса напоминала обычную женщину, однако ноги ее были покрыты жуткими черно-гнилыми пятнами, из которых сочилась сукровица.