Гнев сменился непониманием.
– Я частный детектив, и ваш приятель…
– Не называйте этого проходимца моим приятелем!
– Даже так? Что же вы, Владимир Львович, в таком случае недавно делали на юбилее у «проходимца»?
– Может, вы скажете мне, Татьяна Иванова… или это вымышленное имя?
– Имя настоящее.
– …Так вот, по какому праву вы сидите в моем кресле и задаете вопросы?
Права действительно у меня такого не было, но сдаваться просто так я не собиралась.
– Владимир Львович, – как можно мягче, не желая вызвать новый прилив гнева, продолжила я, – конечно, если вы скажете, я тотчас встану и уйду. Но разве вам самому не интересно: действительно, зачем я здесь?
– Ну и?..
– Понимаете, ваш… м-м… господин Фролов нанял меня провести расследование…
Я вкратце, не пускаясь в детали и оставляя в стороне свои логические заключения и выводы, рассказала суть дела.
– Негодяй!
После этой реплики последовала весьма неприятная вещь: привставший до того Кушинский осел обратно в кресло и рванул ворот рубашки. Пуговица поскакала по паркету. Лицо пенсионера мгновенно покраснело, рука судорожно заметалась по столу.
Слава богу, реакция у меня отменная, и на соображалку не жалуюсь. Таблетки, что лежали на столе, я заметила сразу, когда «фотографировала» обстановку комнаты. То, что он пытается взять именно их, догадаться было несложно. Я помогла Кушинскому справиться с упаковкой, затем открыла форточку.
– Лучше кондиционер включите, – прокомментировал он мое последнее действие слабым голосом, – уличная жара меня только доконает.
Справедливость его слов не вызывала сомнений, и я поступила именно так.
– «Скорую» вызвать?
– Нет, уже отпустило. Хорошо, что я свою норму до вашего визита принял. А то действительно были бы проблемы.
– Норму? – не поняла я.
– Германский препарат, – слабо кивнул головой он в сторону стола, на котором стоял небольшой пузырек и рюмка. – Благодаря ему я последние пару лет держусь. Сердечко, знаете ли…
– Черт, если бы я знала, – неожиданно мои мысли приняли иной, очень даже нехороший оборот.
– Что знали? – тут же поинтересовался пенсионер.
– Давайте об этом чуть позже. Скажу вам сразу – к вам я пришла не потому, что действительно считаю, будто вы подменили марку. Вернее сказать… – чувствуя, что слегка запуталась, я ненадолго задумалась, решая, как четче сформулировать мысли. Собравшись, продолжила: – Понимаете, с того момента, когда я первый раз позвонила в дверь квартиры Фролова и до нашего разговора с вами, произошли на первый взгляд незначительные события, которые меж тем дали мне основания полагать, что Сергей Петрович затеял что-то нехорошее. И пытается воплотить это в жизнь с моим непосредственным участием. Вот по большей части из-за этого я здесь.
– Хорошо, если это так.
Кушинский уже вполне пришел в себя, но тем не менее правую руку все еще держал на груди. Кто бы мог подумать, что у этого спортивно сложенного мужчины, никак не подходящего внешне под стандартный тип пенсионера его возраста, серьезные проблемы с сердцем?
– Иначе я не рассказала бы вам того, что поведала только что. Во-вторых, поверьте – если бы я прорабатывала визит самостоятельно, то уж не допустила бы очевидный ляп: мне, по легенде человеку совершенно несведущему, просто незачем смотреть ваши марки. И интереса быть никакого не может!
– Вы правы. Я-то думал, подловил вас на этом. Сначала «Розетка», которая меня насторожила…
– «Розетка»?
– А-а-а, марка из фроловского альбома. Я знаю, она только у него есть. Их в России всего шесть. Где остальные пять – я тоже знаю.
– Ладно, давайте о главном. Скажите, история, которую мне рассказал Сергей Петрович, – вымысел?
– Нет, отчего же. Действительно, в свое время он избавил меня от крупных неприятностей, и в оплату я отдал ему «Салют». Только Сереженька об одном забыл упомянуть – марок у меня было ДВЕ. Одну я отдал ему, вторая у меня осталась. Правда, он тогда об этом не подозревал. Думал, что «Салют» теперь в нашем городе только у него. А узнал об этом не так давно, когда я выставил ее на обмен в Интернете.
– Звонил вам?
– Встречались, я ему объяснил все. Он тут же предложил обменять марку, но из того, что у него есть, мне ничего не нужно. Затем предложил купить – я тоже отказался. Ну, в общем-то, и все на этом.
Я вспомнила нашу первую встречу с Фроловым, его страстный монолог коллекционера и представила, насколько он огорчился, узнав, что, по крайней мере, в Тарасове он не единственный обладатель «Салюта».
– Как вы думаете, чего господин Фролов хотел добиться своим выпадом против вас? Действительно обвинить в краже и вынудить вас отдать вторую марку? Ведь, как я поняла, не только он, но и другие коллекционеры из круга ваших общих знакомых не знали, что «Салют» не один? Был у него шанс сыграть на этом?
– Да нет же, некоторые знали, – пожал плечами Кушинский, – Владлен Борисович Рахманинов, например. Просто я просил его не говорить о том Сергею без нужды, имея в виду его, простите, дерьмовый характер. Я еще после нашей предпоследней встречи понял, что он теперь изойдет весь. А уж после нашего последнего разговора на том самом юбилее, что он приплел вам…
– А что это был за разговор? – живо поинтересовалась я.
– Ну, не знаю, – поначалу замялся он, явно испытывая неудобство, – наша внутренняя грязь…
– Да я уже по уши в этой истории, – откровенно усмехнувшись, ответила я.
– Ладно, – махнул рукой Кушинский.
Он замолчал, собираясь с мыслями. Я терпеливо ждала. Наконец Владимир Львович продолжил:
– Сергей и я, ваш покорный слуга, являемся членами тарасовского клуба «Филателист». Председателем его является Рахманинов Владлен Борисович, человек в высшей степени достойный. Кстати, он тоже был на том юбилее. Ну, так вот – Фролов подкатил ко мне с разговором, скажем так, очень даже неприятным. Он, понимаете ли, спит и видит, как бы прибрать к рукам руководство клубом.
– А что так ему не дает покоя? Власти хочется?
– Не самой власти. Вернее, не столько власти, сколько возможности обделывать свои делишки под эгидой клуба. Клуб – некоммерческая общественная организация, что в соответствии с нашим законодательством дает ей определенные льготы. Вот эти самые льготы и сводят Сергея с ума! Понимаете, Владлен – бывший военный, ушел на пенсию в звании генерал-майора. Филателист с пятидесятилетним стажем. Клуб в Тарасове основал именно он. А самое обидное для Сережи, что ни о какой коммерции в стенах клуба он слышать не хочет. Тверд, как скала! Фролов понимает, что его не своротить с этого пути.
– Так что же разговор?
– Ну, на своем юбилее Сергей начал опять тянуть старую песню о том, что Владлен отстал от жизни и все такое. Я не выдержал и спросил: «Чего же ты, Сергей, хочешь? Чтобы мы выбрали председателем тебя?» И, знаете, что он мне ответил: «Зачем же меня? Давай выдвинем тебя. Я посодействую, да и Рахманинов брыкаться не будет». Я Фролова очень хорошо знаю, чтобы сразу понять – за предложением стоит хорошо просчитанный интерес, потому без обиняков спросил его в лоб: «Тебе это зачем?» Он мне и говорит: «Не мне, Вова, – нам!» Ну и дальше красноречиво обрисовал перспективу превращения «Филателиста» в плацдарм для поставки в область всего того, чем он сейчас загружает ее через свою фирму. Я тоже коммерсант, но меня передернуло, честное слово! Я ему говорю: «Сережа, у тебя что-нибудь святое в душе осталось?» Ну… дальше мы слегка повздорили, и я ушел.
– Вы думаете, что его действия против вас вызваны желанием отомстить? – подвела я итог разговору.
– Я думаю, тут все сразу: и желание отомстить, и желание быть единоличным владельцем «Салюта». И, может быть, что-то еще, чего мы с вами не знаем.
– Да, типчик приятный, нечего сказать, – пробормотала я сквозь зубы.
– Что есть, то есть, – согласился со мной Кушинский.
В принципе, я узнала все, что хотела. О том и сказала Кушинскому.
– Спасибо, Владимир Львович. Думаю, мне пора.
– Скажите, Таня, что же вы теперь намерены делать?
– Вы предупреждены, душа моя спокойна. Я… что ж, в дерьме копаться – моя работа. Отдам альбом Фролову, скажу все, что о нем думаю, сдеру плату за два дня и на том распрощаюсь.
– Не думаю, что он вам заплатит, если вы вернетесь с таким результатом.
– Только пусть попробует! С моей стороны все пункты договора соблюдены: расследование я провела, причем полностью в соответствии с его указаниями. Отрицательный результат – это тоже результат. Два дня я отработала честно.
Кушинский встал проводить меня. На прощание он сказал:
– Таня, зайдите ко мне после того, как побываете у Фролова. Мне кажется, у нас будет тема для разговора. Возможно, к взаимному интересу.
– Хорошо, – пообещала я.
– Только позвоните предварительно, я дверь заранее открою.
– Да, – вспомнила я, – когда я пришла к вам, дверь была открыта.