— Лучше бы «Жигулевское», оно забористей… а впрочем, и это сойдет! — и Воха, зажмурив глаза, присосался бесповоротно.
Синоматка заполучила очередного подопечного.
Глава 6 КОНТАКТЕРЫ
Ничто не подлетало медленно к Земле, позволяя обнаружить себя возле орбиты Плутона, ни одна радиообсерватория не принимала таинственных передач, ни единая кликуша, провидя грядущие события, не предсказала явления инозвездных существ.
Потому и не было сдержанной паники в верхах, попыток сохранить тайну, шепотом передаваемых домыслов. Просто-напросто тут и там по всей Земле объявились удивительные сооружения, и нечто, ничуть не похожее на худосочного блудного сина, закопошилось, занимаясь своими инозвездными делами и вовсе не обращая внимания на аборигенов, которые ужасно расквакались, пытаясь понять, что происходит с родимым болотом.
Засекречивать происходящее было бы полной глупостью, чуть не во всяком населенном пункте люди видели хозяйничающих инопланетян, так что общепланетные СМИ получили полную свободу домыслов. В тайне держались лишь планы вооруженных сил разных стран и народов. Хотя, судя по всему, держать в тайне было попросту нечего.
Генеральный секретарь НАТО Маргарет Бриннер за один день успела произнести десяток миролюбивых речей, полных невнятных угроз, в то время как войска, поднятые по тревоге, производили невнятные маневры, ибо не знали, куда стягиваться и что там делать. Потенциальный противник был повсюду, но, кажется, не собирался не только нападать, но и просто обращать внимания на исполненные гневного достоинства речи ястребиной тетки.
Другой генеральный секретарь, рангом повыше, от имени объединенного человечества требовал от агрессора объяснений, но и на эти филиппики ответа не последовало.
Общественность всех стран бурлила, митинговала, протестовала, призывала, приветствовала, пикетировала и пыталась сотрудничать с незваными гостями.
Лидеры некоторых магометанских держав грозились объявить газават, но удивительным образом никто не пытался проводить против бесцеремонных пришельцев террористические акты. Шумели, кричали — но и только. Целый день кричали, покуда незваные гости возводили повсюду некие строения, явно технологического предназначения.
Единственный человек, который мог бы просветить общественность по поводу происходящего, был, кажется, единственным, кто ни о чем не подозревал. Олег Казин, решивший более не пить, обнаружил дома недоконченную бутылку и прежде всего приговорил ее, так что никакие события не касались его слуха. Но даже если бы сам зеленомордый хозяин Земли явился в разграбленный казинский дом, то и на него запойный механизатор реагировал бы так же, как инозвездные гости на резолюции ООН. По фигу были Казину бесцеремонные звездожители, уж Казин-то знал, что счастья они не принесут, да и водка в межзвездных просторах паленая.
А через сутки в девять утра по подсосоньевскому времени радио и телевидение всех стран, на всех языках и наречиях передало анонимное распоряжение. Водоэмульсионным системам, облагающим самосознанием, предлагалось незамедлительно явиться на пункты утилизации.
Это был шок. До сих пор лишь немногие очкарики ведали, что человек представляет собой водоэмульсионную систему, подлежащую утилизации, отныне этот обидный факт стал известен широкой общественности.
Взрыв негодования можно было сравнить разве что с Кракатау и Хиросимой в одном лице. Дома не усидел никто. Люди собирались, вооружались плакатами и берданами, иконами и знаменами. Никто не знал, воевать он идет или всего лишь протестовать, но из дома шли с детьми и собаками, а кое-кто и коров гнал, словно демонстрация стада могла устрашить галактического агрессора. Воинские части выдвигались походными колоннами, порядка в коих было куда больше, чем в частях цивильных. Человечество являло враждебному космосу свою силу и сплоченность, не умея заметить, что всего лишь выполняет повеление нового хозяина: дружными рядами направляется на пункты утилизации.
Лягухи на болоте хотя бы в разные стороны прыгали.
Глава 7 ГРАЖДАНИН НАЧАЛЬНИК
В общей толпе односельчан отправился на пункт утилизации и мучимый похмельем Казин. Не успел протрезвиться как надо и брел, страдая отрыжкой.
Возле конторы сельчан поджидали совхозная развозка и пара автомобилей, потому что в самом Подсосонье пункта утилизации не было и ехать предстояло в Копорье.
— Ну мы им покажем! — кипятился Леха, первым взобравшийся на грузовик и занявший место на скамейке возле самой кабины. — Я такого терпеть не стану, я их так утилизирую — как родную маму звать позабудут.
— Не кипятись, петушок, — ласково остудила бывшего зэка тетя Фаня.
Леха задохнулся от возмущения и… стерпел. Не дозволялось в этот день эмульсионным системам давать волю кулакам.
— Я так полагаю, — рассуждал Степан Минеич, бывший начальник Подсосенского отделения колхоза «Дорогой коммунизма», — что нам надо блокировать подходы к инопланетным центрам гражданской техникой, тем самым продемонстрировав решимость не подчиняться агрессору, но в то же время показав, что мы не желаем военного конфликта.
— А чего — не желаем, — очнулся Леха. — Я так очень даже желаю. Срыть ихние центры к свиньям собачьим — и вся недолга. По радио говорили, мол, пришельцы они… Все врут — не пришельцы это, а вторженцы. И бить их надо в хвост и гриву!
Проехали монументальный, советских времен указатель: «Совхоз «Дорогой коммунизм…» — последняя буква отвалилась, и название читалось двусмысленно.
Асфальт кончился, грузовик качнуло на ухабе. Казин с трудом сдержал стон.
Голова раскалывалась, и каждый осколок болел на особицу. Всего сильнее ломило в затылке. Над глазами жгло огнем. Виски стянуло частой пульсирующей болью, а темя высверливало преогромным зубоврачебным бором. Но толчки равно отдавались повсюду, припекая, пульсируя или высверливая неприкаянную головушку.
— Ты глянь, а Вохи-то не видать! — произнес приметливый Лешка. — Все люди как люди, поехали агрессору мозги вправлять, а он небось на печи лежит. А туда же, боевым представлялся, мол, самый крутой…
— Как бы по избам не полез, — забеспокоилась тетя Фаня. — Он ведь шебутной, Вовка-то!
— Вернусь, фитиль вставлю, — пообещал Леха отсутствующему напарнику.
Машина вновь подпрыгнула, и больше Олег уже ничего не воспринимал, придя в чувство лишь в Копорье у самой инопланетной постройки, где волновалась огромнейшая толпа двуногого утильсырья. Каждый из собравшихся кричал свое и почему-то искренне полагал, что именно его услышат бесчеловечные преобразователи природы. Свобода слова кругом царила самая необузданная, а вот свободы поступка не было ни малейшей. Кулаком грози, а стукнуть — не смей.
В эту же волнующуюся толпу вмешался и очнувшийся Олег Казин. Работая локтями, пробился к самому входу или, во всяком случае, к тому месту, где обозначалось что-то слегка напоминающее ворота. Кругом орали, молились, пели, скандировали и сквернословили. В этаком бедламе и себя самого было бы не расслышать, однако и Казин заорал, взбудораженный общим порывом:
— Сволочи, твари вонючие! Я вашего сина выручил, а вы вот как?… Да я вас всех об колено да в печку!.. Бирюлек надавали, вот вам хинди-руси, а теперь на утилизацию пхаете, да?…
В полном экстазе похмельный крановщик сорвал с шеи радужную кчемулинку и завертел над головой, как бы собираясь метнуть ее из пращи. И замер, сообразив, что на площади в единое мгновение прекратилась акция протеста. Словно людям заткнули рты мокрой тряпкой, так что и мычать сквозь влажную фланель ни у кого не получалось.
— Слушаю вас, гражданин, — произнес иноземный голос, непонятный никому, кроме гражданина Казина, в кармане которого покоилась переводческая малявина.
— А, проняло!.. — радостно возопил Казин и, доказывая миру и городу, что свобода поступка ему возвращена, пнул стену ногой, обутой в кирзу. — Вы чего, гады, зараспоряжались, ядрит туды в качель? Кто вам позволил чужим распоряжаться?
— Планета приватизирована досточтимым сином из Синляндии, — принялся оправдываться голос. — Именно им отдано распоряжение об утилизации.
— А ты и рад, падла?
— Я не умею радоваться, и я не падла, я Передвижной Утилизационный Комплекс — ПУК, предназначенный для оптимального освоения планет с распространенными жидкофазными системами. Я умею только выполнять распоряжения.
— Так вот тебе мое распоряжение, — орал Казин, ничуть не беспокоясь, как нелепо звучит его голос среди всеобщего молчания, — чтоб ты немедленно убирался отсюда и, если угодно, можешь утилизировать своего разлюбезного сина.
Комплекс издал судорожный звук, напоминающий его аббревиатуру, затем осторожно произнес: