За две тысячи лет родилось предание, императив, диктующий, что можно и что нельзя делать возле источника. В течение всех ста лет по всему городу были запрещены магические поединки. Явившийся колдун должен был жить частной жизнью и никому своими волхвованиями не вредить. Дуэлянтам и малефикам источник мстил жестоко, напрочь лишая их волшебных умений. Постепенно добрая традиция выбирать для сражений пустынные места распространилась и на прочие города, так что истории о том, как бились чародеи с волхвами, оставляя от поселений дымящиеся развалины, отошли в предание. Зато можно было, засев в городе, выставить на дальних подходах обученные заставы и не пускать соперников не только к источнику, но и в город вообще. Кто первый в городе обоснуется, тот и король на горе. Жаль, что от долгого неупотребления сила волшебника гаснет, так что, если бы Грац, не устраивая магических драк, сумел бы в город проникнуть, он и впрямь в нужный день легко бы вытряхнул Челиса из штанов, ведь Челис караулит источник с лишком двадцать лет и изрядно ослабел за это время. Ничего не скажешь, сила и слабость всегда идут рука об руку, примерно так же, как Грац со своей спутницей.
Они прошли уже изрядное расстояние, когда девушка неожиданно ответила:
— Даной меня зовут.
Грац искоса глянул на профиль девушки. «Эх, Дана, Дана, кому-то ты будешь дана?» Девчонка была хороша настоящей живой красотой, что затмевает ухищрения куафёров и модисток. Не было в ней ни малейшего признака жеманства, что сплошь и рядом встречается даже у деревенских девушек. Лицо сосредоточенное, прядка русых волос выбилась из-под платка. На верхней губе выступили бисеринки пота. Еще бы! — на ногу, поди, и не ступить. Но терпит, не жалуется. Взять бы ее сейчас на руки, взлететь к небу и в три минуты доставить к бабке: «Лечи, раз умеешь!» Но с мечтой об источнике тогда придется распрощаться. Челис немедленно услышит отзвук волшбы, и через пару минут здесь уже будут его головорезы. Сам Грац, конечно, отобьется, хотя и к городу выйти не получится, а деревеньку городские вояки спалят, тут можно и к бабке Наше не ходить.
— Очень больно, Дана?
— Больно. — Дана виновато улыбнулась. — Но мы уже пришли. Вон избы видать…
Меньше всего Грацу хотелось показываться на глаза бабке Наше. Слабосильная старуха не сможет причинить ему никакого вреда, но, даже того не желая, она выдаст гостя Челису. Знахарка не сумеет скрыть свои мысли, ее малых сил недостанет на такое, и Челис услышит и все поймет.
— Знаешь, — сказал Грац, — мне нельзя в деревню. Ты не обижайся, но одна дойти сумеешь?
— Конечно, дойду. И обижаться не стану, что же, я дурней кошки? Я сразу поняла, что ты из города бежишь. Там сейчас нельзя быть тому, в ком знахарский дар таится. Большие колдуны соперников боятся и всех бьют, кто под руку попадется. А у тебя пальцы лекарские, я это сразу почувствовала, как ты больного места коснулся. Наша тебя похитрей будет, но и тебе в городе опасно.
Грац чуть не рассмеялся. Вот оно как: из боевых магов попал в знахари. Попроще, чем бабка Наша, но тоже подходяще.
— Мы вот что сделаем, — решительно произнесла Дана, и Грацу как теплой волной прошлось от этого «мы». — Ты в сенном сарае спрячешься, вот в этом, там никто искать не станет, а я сначала к Наше, а потом живой ногой к тебе. Поесть притащу, а то ты, поди, в лесу оголодавши.
— Куда ты живой ногой? Нога у тебя больная, да еще и натруженная. На нее тебе неделю ступить нельзя будет.
— Наша вылечит. Знаешь, как она говорит: «К вечеру козой скакать станешь».
Столько было убежденности в этих словах, что Грац поверил: вылечит. Только представить Дану прыгающей на манер козы никак не удавалось.
Сенокос не закончен, но сарай уже под завязку набит благоуханным сеном. В ближайшие недели сюда и впрямь никто не сунется. Грац устроился поудобнее, через щель в дощатой стене наблюдая, как Дана, опираясь на палку, уходит к деревне.
По совести говоря, сейчас следовало бы скоренько уйти, засветло пробраться мимо деревни, чтобы к утру быть у городских ворот, которые в эту пору и на ночь не запираются. Но как раз по совести-то уйти и не удавалось. Представил, как Дана возвращается с корзинкой какой-нибудь снеди, а Граца нет, — и на душе стало тоскливо.
Сидел, утешаясь мыслью, что в таком раздрае чувств в поход лучше не выходить: заметят, догадаются и переймут. А время?.. Если ночью поторопиться, можно успеть. К тому же и есть хочется не на шутку: скоро третьи сутки пойдут, как голодным приходится брести.
Грац усмехнулся: и что для тебя важнее — Дану не огорчить или чтобы она блинков масляных приволокла?
Дана объявилась часа через два — срок явно недостаточный, чтобы вылечить больную ногу. Хотя и козой она не прыгала, просто шла по тропке, легко и быстро, как ходят красивые девушки, не испорченные городским воспитанием.
— Уф, а я боялась, что ты уйдешь. Прямо хоть бегом беги. На-ко, вот пирожки с зеленым луком, в эту пору лучше нет. Девчонки пекли, а я у них похозяйничала.
— Шума девчонки не поднимут?
— Я сказала, Наша велела взять.
— А Наша не заругает?
— Нет. Я спросила: можно взять? — и она сказала: «Бери сколько надо».
Грац с сомнением покачал головой. Слишком знающая целительница внушала некоторые подозрения.
Зато пирожки были выше всех похвал, словно не безликие девчонки пекли, а редкостная мастерица.
— Спасибо, — сказал Грац.
Он наклонился, желая поцеловать Дану в щеку, но как-то само собой получилось, что губы его нашли губы девушки.
Дана отшатнулась, совсем немного, и не спрятала лицо, а только прижала ладони к щекам, удивленно и чуть испуганно глядя на Граца. А тот, забыв обо всем, притянул Дану к себе и принялся целовать губы, глаза, пальцы, еще не испорченные тяжкой крестьянской работой.
И только потом, когда не только на сеновале, но и во всем мире сгустилась недолгая тьма, Грац как о чем-то отвлеченном подумал, что сейчас он должен быть далеко отсюда, торопливо пробираться меж сосновых стволов, чтобы к рассвету зачем-то быть в городе и отнять у Челиса право первым погрузить ладони в кипящий источник. Кто знает, быть может, и сейчас не поздно помчаться туда и даже поспеть. Тогда сила Граца увеличится многажды, и можно будет легко разделаться с Челисом, который слишком много о себе мнит. Хотя какая радость сокрушить старика, которого ни разу в жизни не видел? А Дана в эту минуту останется одна, и даже если Грац потом вернется, сейчас она будет совершенно одна. Не обидеть девушку, которая за один день стала дорога ему, — очень важно, а обещанное преданием могущество — к чему оно? Вытряхнуть Челиса из штанов? Пусть его ходит одетый. Собственная сила Граца останется при нем, а лишнего нет и не надо.
Любит жизнь неожиданные каламбуры. Среди чародеев бытует поговорка: «Вытряхнуть соперника из штанов». А сейчас в самом прямом смысле слова без штанов оказался Грац, и очень этим доволен.
— Ты знаешь, — шепотом произнесла Дана, — я, когда тебя первый раз увидела… даже не верится, что это сегодня было, утром… ты со стороны солнца шел, оно у тебя за спиной поднималось. Волосы на солнце огнем полыхали, и весь ты сиял, как солнечный бог, дивный и страшный. А потом, когда ты мне на помощь кинулся, все это исчезло, и ты вдруг стал таким родным! Пока мы по лесу шли, я свою ногу попорченную тысячу раз благословила. Ушел бы ты, и что я тогда?
— Не ушел бы. Даже если бы и пролетел мимо с разбега, все равно вернулся бы. Уж это точно. Мимо судьбы не пробежишь.
— Ты, наверное, будешь смеяться, но вот у нас была воспитанна, Аля, года на три меня старше, она уже давно ушла, так она рассказывала перед уходом, как своего жениха встретила. Только, говорит, увидела, сразу поняла: мой! И другого мне не надо. А у меня все наоборот получается. Как я тебя разглядела, не бога увидела, а человека, так на сердце тепло стало, другого и впрямь мне не нужно, только тебя своим назвать не получается. Ты сильный, у тебя уже сейчас дела мне непонятные, а я, вот она, вся тут. Выходит, не ты мой, а я твоя.
— И другой мне не надо, — подтвердил Грац.
Утром, когда раннее солнце бесцеремонно заглянуло в щели сарая, а Дана наконец уснула, приткнувшись к его боку, издалека донесся неслышимый другим гул. Это взбурлила чудесная влага в источнике, из которого еще вчера хозяйки брали воду для своих кухонь. И торжествующий Челне, ждавший этого момента двадцать лет, погружает ладони в кипящую глубину. Любопытно будет узнать, как станет применять обретенную мощь колдун, умудрившийся сиднем просидеть лучшую пору жизни…
Ответ Грац получил в то же мгновение. Мощный магический посыл пролетел над округой. Челне высматривал соперника, заставившего его изрядно волноваться последнюю неделю.
Грац внутренне напрягся, хотя именно этого и не следовало делать. Того, кто старается спрятаться, легче всего найти.