– Нашли! – Витька счастливо засмеялся. – Один ящик точно есть, а пока я здесь, Андрюха еще один откопает… Там илом все занесло – страшное дело! Ни фига не видно…
Послышался всплеск, и метрах в десяти от понтона всплыл буек, который Андрей прикрепил к найденному ящику.
– Лебедку готовить надо! – Виктор без акваланга бросился в воду и поплыл к берегу.
Надя надела его акваланг и спустилась вниз. Сначала сквозь толщу воды были видны солнечные блики, потом ее окружила мутная илистая взвесь. Как ни старались, Андрей с Виктором подняли со дна несметное количество ила. Темная фигура шевелилась в мутной воде. Надя поплыла навстречу и ощупала край большого железного ящика, затем попыталась отчистить его от ракушек и наслоений. «Неужели это то самое?» – вертелось у нее в голове.
Через некоторое время Андрей знаками дал понять, что ему нужно наверх. Надя согласно кивнула и взяла его фонарь. Он всплыл на поверхность, она осталась одна. На дне выступали очертания ящика примерно метр длиной. А ведь их было несколько.
Надя отплыла в сторону и поглядела на то место. Показалось ей или нет, но метрах в трех есть еще один едва заметный холмик? Тихими, осторожными движениями она стала разгребать ил – и вот он, край еще одного ящика.
Когда спустился Андрей с тросами, она с гордостью предъявила ему свою добычу. Лебедку доставили к понтону на надувной лодке Костик с Виктором.
Они провозились с подъемом груза довольно долго, а когда подцепили первый ящик, под ним обнаружился еще один, поменьше. На этом сюрпризы закончились.
Итог впечатлял – они нашли клад, три железных ящика, брошенных немцами в озеро больше шестидесяти пяти лет назад. Если не считать ужасающего внешнего вида, ящики сохранились прекрасно – не помялись, не дали течи…
Андрей позвонил заказчику, Матвею, тот обещал быть вскорости. Они перевезли ящики на берег, разобрали понтон, хотя просто падали от усталости.
Витька валялся на вытоптанной траве у кострища и любовно поглаживал большой, отчищенный от наслоений ящик. Костик открывал банки консервов. Андрей паковал оборудование, он сказал, что они не останутся тут на ночь. Надя ушла в свою палатку, внезапно ей захотелось прихорошиться. Матвей сказал, что привезет бутылку шампанского, а разве можно пить шампанское с такими торчащими во все стороны волосами и в старой выгоревшей майке?
Она оставила полог открытым, чтобы было больше света, и еще ей хотелось почаще глядеть на сильную, мускулистую фигуру Андрея. Показалось ей или нет, что там, на дне озера, он поглядел на нее с необычным для него интересом?
Так или иначе, жизнь прекрасна. Она улыбнулась самой себе в зеркальце и тихонько запела.
Матвей вывернул руль, съехал с проселка. Джип, подпрыгивая на ухабах, покатил по пологому склону, лавируя среди золотистых стволов редко разбросанных сосен.
Старожилы называли это место Горелой поляной. Бог знает когда здесь отбушевал лесной пожар, от него не осталось уже никаких следов, а название прилепилось намертво. Сюда, на Горелую, дед водил в детстве маленького Матюшку за грибами и ягодами, учил его различать лесных птиц по голосам. В хорошие годы подосиновики здесь можно было косой косить.
Родители мало занимались маленьким Матвеем, можно сказать, совсем не занимались. Да оно, может, и к лучшему: отец пил, не просыхая, мать с утра до ночи работала – то в колхозе, то на огороде, а когда у нее выпадала свободная минута, прилипала к экрану телевизора, по которому шла какая-то розовая мура из мексиканской жизни.
Зато дед все свое свободное время проводил с любимым внуком. Дед любил проводить время на вольном воздухе, терпеть не мог копаться в огороде.
Как-то, продираясь через подлесок, они вышли к берегу озера. Тогда дед и рассказал Матвею, как во время войны, совсем мальчишкой, он прятался в кустах и наблюдал за странными действиями немцев. Под командой долговязого очкастого офицера они грузили в лодку какие-то железные ящики. Закончив погрузку, отплыли подальше от берега и сбросили эти ящики в воду.
Этого офицера дед и до того случая часто видел: он ходил по окрестным деревням и задавал странные вопросы – не про партизан, не про родственников в армии, а про старые времена, про тех людей, что жили здесь до революции. Немец был со странностями, но невредный – увидев какого-нибудь мальчишку, он манил его пальцем и кричал: «Ком, ком!», после чего тому, кто не боялся приблизиться, доставалась конфета в яркой блестящей обертке.
– Я про тот случай никому не рассказывал, – добавил дед, – только мы с Сашкой про это знали. А потом, когда уже война кончилась и Сашку увезли, попробовал нырнуть на том месте. Только где уж мне! Там очень глубоко, и вода мутная – ничего не видно! Наглотался воды, едва не утонул…
Дедов рассказ запал маленькому Матвею в душу. Ему потом много лет снился один и тот же сон: он плывет под водой, среди рыб и водорослей, и вдруг видит впереди наполовину заросший илом железный сундук. Он поднимает крышку сундука – и оттуда высыпаются, сверкая и искрясь, груды драгоценных камней…
Глупость, конечно. Откуда здесь, в этой глуши, взяться драгоценным камням? Однако дедов рассказ не давал Матвею покоя, и теперь, когда он встал на ноги и у него появились кое-какие возможности, решил проверить ту давнюю историю.
Дед про тот случай вспоминал редко, хоть голова у него работала отлично, даром что восьмой десяток на исходе. И телом дед был крепок: сухой, подвижный, он до недавнего времени зимой ходил по лесу на лыжах с ружьишком – так, на всякий случай, потому что живность любил и никогда зря не трогал.
Правда, в последние годы по лесам за грибами-ягодами шарить было деду нелегко, возраст все же давал себя знать, и он проводил время на лодке с удочкой. И на зиму Матвей последнее время забирал деда к себе в Петербург – все равно квартира пустая, он вечно занят, домой приходит только спать…
Судьба Матвея могла бы сложиться по-иному, если бы не умер отец. Он сильно пил и как-то по-пьяному делу упал в сугроб и заснул. Вдруг пошел сильный снег, и отца мигом замело, так что редкие прохожие и не заметили тела в сугробе.
По прошествии некоторого времени после похорон мать неожиданно оживилась, очухалась, позабыла про телевизор и решила перебираться в райцентр, город Веснянск, что в пятидесяти километрах от их деревни. Там построили новую птицефабрику, и требовались рабочие руки. Мать сняла комнату у глухой тетки Дарьи и взяла Матвея с собой. А в Веснянске была средняя школа и энтузиаст-директор, который вбил себе в голову, что обязан сделать из своих учеников полезных членов общества. И преуспел в этом, во всяком случае с Матвеем. А не то быть бы ему трактористом или механизатором в родном колхозе, а учитывая тот факт, что колхоз их после перестройки полностью развалился, Матвей и вообще сидел бы без работы. В лучшем случае дослужился бы до участкового, как друг детства Васька Уточкин.
После школы Матвей сгоряча уехал в большой город поступать в институт. Не поступил, загремел в армию, отслужил два года тут же, в области, и за это время поднабрался ума и опыта. Нахальства и решимости ему и прежде было не занимать, и после армии они с другом Митькой Сотниковым организовали свой собственный бизнес. И вопреки всем прогнозам и предсказаниям потихоньку раскрутились, встали на ноги. Случалось потом в жизни разное, но теперь у него появились свободные деньги, которые можно потратить на дедову мечту.
Потому что дед в старости стал все больше про ту историю вспоминать. Очень ему было интересно, что же там было, в тех ящиках, что немцы затопили?
И вот этим летом Матвей нанял аквалангистов, нашел девчонку из гидрологического института и поручил им поиски…
Честно говоря, он не слишком верил в результат. Просто решил проверить ту старую историю. И деда не обнадеживал – дескать, может, что и было там, да только сгнили давно те ящики на илистом дне…
И вот сегодня Андрей позвонил ему и сообщил о находке… А Матвей как раз и сам собирался к ним – месяц подходил к концу, следовало что-то решать. Либо переходить на другое место, либо вообще прекращать поиски. Он все же не может бросать деньги на ветер. Поэтому он так обрадовался сообщению и поспешил к озеру.
Сердце Матвея билось непривычно часто.
Он сам себе боялся признаться, как волнуется, как ждет встречи со своей детской мечтой. Как в каждом мужчине, в нем жил мальчишка и сохранилась детская тяга к приключениям, к сокровищам… Конечно, он не верил в сундуки с драгоценными камнями, но все же…
Склон закончился. Джип прокатил по неширокой лощине, въехал на гребень холма, откуда открывался вид на берег озера, на лагерь аквалангистов.
И тут Матвей почувствовал какое-то беспокойство.
Лагерь выглядел вымершим.
Понтон стоял возле самого берега, и на нем никого не было.
От костра шел чуть заметный дымок, тренога с котелком валялась рядом, и там же, в нескольких шагах от кострища, лежала какая-то странная груда – то ли тряпья, то ли…