На этой площади в старину проводились бои быков и карнавальные торжества.
Сьюзи Болтон («Венеция»):
«Во время последней корриды, состоявшейся в 1802 году, несколько зрителей погибли под рухнувшей трибуной».
Сейчас площадь Санто-Стефано — это одно из главных в Венеции мест встреч, чему служит местный «памятник Пушкину» — бронзовая фигура писателя XIX века Никколо Томмазео. Помимо приятных, хотя и недешевых кафе, на площади есть и более современное место встреч — открытый круглосуточно интернет-центр «Net House».
В юго-западной части площади высится дворец Пизани (Palazzo Pisani), выходящий на Большой Канал. Теперь это Венецианская консерватория.
В северо-восточной части площади стоит церковь Санто-Стефано (Santo Stefano).
Первоначально она была построена в XIII веке для монахов-отшельников ордена Святого Августина. Потом, в XIV и XV веках, она перестраивалась. Церковь выполнена в типичном готическом стиле. В 1544 году верхняя секция 60-метровой колокольни обрушилась после удара молнии, повредив соседние здания. Колокольня была восстановлена и в настоящее время имеет характерный наклон.
Самая красивая часть церкви — портал со стороны переулка. Внутри церковь просторная, с живым, не тронутым современными коммерческими веяниями духом. Особой формы деревянный свод церкви напоминает днище корабля; бронзовая бляха в полу — надгробие адмирала Франческо Морозини, последнего героя морских сражений Венеции. Справа от алтаря дверь в сакристию, где хранятся три поздних работы великого Якопо Робусти, более известного как Тинторетто: «Моление о чаше», «Омовение ног» и одна из «Тайных вечерь». За первые два с половиной века ее истории церковь шесть раз секуляризировали (то есть переосвящали) из-за крови, которая проливалась в ее стенах.
Церковь Санто-Стефано интересна еще и тем, что в ней можно увидеть работы Бартоломео Виварини и многих других художников. Гробницы и фрагменты убранства церкви выполнены Пьетро Ломбардо, Туллио Ломбардо и Антонио Кановой. Вход в церковь идет через резной готический портал работы Бартоломео Бона.
Если пойти от площади Санто-Стефано на запад, то можно выйти к церкви Сан-Самуэле (San Samuele).
Между площадью Санто-Стефано и церковью Сан-Самуэле находится улица Малипьеро (Calle[6] Malipiero). На ней, если идти от площади, с правой стороны можно увидеть дом, где 2 апреля 1725 года родился Джакомо Казанова — самый знаменитый венецианец, сын актеров соседнего театра.
В начале XVIII века улица, на которой родился Казанова, называлась улицей Комедии (Calle della Commedia), а свое нынешнее название она получила по имени венецианского патриция, сенатора Альвизо-Гаспаро Малипьеро (1664–1745).
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«У меня был большой дар смешить, не смеясь самому, которому научился я у господина Малипьеро, первого моего наставника. «Если хочешь вызвать слезы, — говаривал он, — надобно плакать самому, но, желая насмешить, самому смеяться нельзя».
Об этом человеке, которого Казанова называет своим первым наставником, мы еще подробно расскажем, но это будет позже. Пока же отметим, что точное место рождения Джакомо Казановы неизвестно. Правда, на доме № 3082 по улице Малипьеро можно увидеть указание на то, что здесь «родился Джакомо Казанова», однако эта памятная табличка была установлена на этом доме сравнительно недавно. С тех пор выяснилось, что родился «блистательный шарлатан» вовсе не в этом доме, а в каком-то из домов, расположенных поблизости, но адрес достопримечательности решено было не менять, чтобы не путать туристов.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Если захотеть действительно понять Джакомо Казанову, нужно обязательно погулять подольше по этому невзрачному кварталу со скромными узкими переулками, темными и переплетенными друг с другом, над которыми отныне восстало во всем своем эстетско-коммерческом великолепии отреставрированное палаццо Грасси. Нужно пройти по улице Комедии, выходящей на площадь Сан-Самуэле, на которой мраморная доска, установленная заботами городского турбюро, напоминает прохожим (которые, кстати, никогда здесь не ходят) о рождении знаменитого венецианца: «В одном из домов на этой улице 2 апреля 1725 года родился Джакомо Казанова». Нужно было родиться в темном и тесном переулке этого бедного квартала, чтобы до такой степени вожделеть яркой пышности европейского космополитизма и роскошного великолепия королевских дворов».
Церковь Сан-Самуэле, где крестили Казанову, и театр Сан-Самуэле, где играли родители Казановы
Мать Джакомо Казановы звали Мария-Джованна Фарусси, и она была дочерью простого сапожника, выбившейся в актрисы театра Сан-Самуэле (San Samuele), принадлежавшего богатому семейству Гримани. Она родилась в Венеции в 1707 году. Поступив на работу в театр, она взяла себе псевдоним Дзанетта Фарусси.
Ее мужа звали Гаэтано Казанова. Он родился в Парме в 1697 году и, приехав в Венецию в 1723 году, тоже поступил в театр Сан-Самуэле танцором.
Как видим, Казанова и его родители были, что называется, «из простых». Впрочем, есть и иные мнения, которые, однако, не имеют под собой никакой серьезной доказательной базы.
Луи-Габриэль Мишо («Универсальная старинная и современная биография»):
«Его предки происходили из Испании и принадлежали к семейству Палафокс. Но, лишенный этих блестящих корней, его отец (Гаэтано) был сначала танцором, потом — актером, а потом женился на дочери сапожника, имя которого было Фарусси. Джакомо Казанова был старшим из их детей».
Почти триста лет назад, как и сейчас, район театра Сан-Самуэле был скромным, непримечательным местом. Это не мешало, впрочем, театру быть одним из главных городских театров (теперь на его месте находится школа). Для его труппы писал живший по соседству знаменитый автор «Трактирщицы» и «Слуги двух господ» Карло Гольдони (он родился в Венеции 25 ноября 1707 года), и он в своих воспоминаниях достаточно лестно отзывается о Дзанетте Фарусси.
Карло Гольдони («Мемуары»):
«В этой труппе было две актрисы для интермедий. Одна была вдовой, очень красивой и талантливой, ее звали Дзанетта Казанова, и она играла молодых любовниц в комедиях; вторая не была комедианткой, но обладала прекрасным голосом. Ее звали мадам Аньес Амюра, я ее использовал в Венеции для исполнения серенад. Эти две женщины не знали ни одной ноты, но все они имели вкус, четкий слух, отличную выучку, и публика была довольна».
Впрочем, принц Шарль-Жозеф де Линь, выходец из знатного бельгийского рода и австрийский фельдмаршал, хорошо знавший Казанову, называет его сыном «плохенькой комедиантки из Венеции». Конечно, принято говорить, что о вкусах не спорят и каждый имеет право на свое собственное мнение, но, с другой стороны, на основе частных мнений формируется так называемое общественное мнение, и нет мнения зловреднее, чем оно. Между определениями «талантливая» и «плохенькая» — пропасть. По всей видимости, и в этом вопросе истина лежит где-то посередине между этими крайними точками.
Италия XVIII века отличалась огромным разнообразием театральной жизни, и ни в одной стране Европы не было тогда такого количества театров, как в Италии.
Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):
«В противоположность утверждениям многочисленных путешественников, в Венеции XVIII века театры отнюдь не заменяют храмы, хотя по сравнению с другими европейскими городами она действительно занимала первое место по числу зрительных залов. Но, по сравнению с концом XVII века, число театров уменьшилось почти наполовину».
Увлечение театром было велико во всех городах Италии, и бродячие актерские труппы разъезжали из города в город. Но в Венеции увлечение театром достигало просто невероятных размеров. В XVII веке, например, в Венеции было создано семнадцать театров. В XVIII веке некоторые из них были разрушены, некоторые отстроены вновь, и их стало четырнадцать, что, согласитесь, тоже очень много. Четыре театра были оперными, три — драматическими, а в остальных работали приезжие труппы. Заметим также, что в это число не входили многочисленные частные театры Венеции, которые заводили в своих палаццо богатые аристократы.
Франсуаза Декруазетт («Венеция во времена Гольдони»):
«В 1760 году Венеция со своими 150 тысячами жителей прочно занимает третье место среди городов Италии по численности населения: впереди только Неаполь и Рим. Конечно, до Лондона или Парижа, где уже в конце XVII века проживало более 500 тысяч человек, ей далеко, однако в Европе не так уж много городов, население которых превосходило бы население Венеции. Несмотря на эпидемию чумы 1630 года, после которой численность населения упала до 100 тысяч человек, то есть до уровня конца XVI века (в 1582 году в городе проживал 404 871 человек, а в 1586 году — 148 637 человек), городское население довольно быстро увеличилось вновь. Тем не менее рост его в XVIII столетии практически прекратился. В промежутке между 1760 и 1770 гг. город потерял более 8 тысяч человек, в 1770-м число его жителей было равно 141 000, а к концу 1790-го остановилось на цифре 137 603».