На следующее утро Макси проснулась поздно, чувствуя себя совсем неважно. Увидев свое отражение в крохотном зеркале в ванной, которое Лиз держала для гостей, она так и застыла: на лбу была такая же сыпь! Очень похоже на… ветрянку. И эти пятна чесались! Но ведь ветрянкой болеют только дети! И тут она вспомнила, как пару недель назад к Лиз заходила соседка с малышом. У ребенка были такие же пятна.
— Она уже не заразна, — беспечно сказала тогда женщина. Макси оттянула нижнюю губу, чтобы еще раз убедиться, и тут же едва не задохнулась от приступа кашля. Что бы это ни было, чувствовала она себя прескверно. Выпив стакан воды, Макси улеглась в постель. Зазвонил телефон, и ей пришлось снова вставать.
— Кто? — хрипло переспросила она, оправившись после очередного приступа кашля.
— Это Ангелос… Что с вами?
— У меня… я простудилась, — солгала она. — Что вам нужно?
— Увидеться с вами…
— Ни за что! — Макси бросила трубку. Снова раздался звонок. Она отключила телефон. Пару часов спустя позвонили в дверь. Макси не открыла, уж очень не хотелось снова вылезать из кровати.
Весь день она дремала, когда же наконец проснулась, ее бил озноб, в комнате слышался странный звук. Некоторое время спустя она поняла, что слышит хрип собственных легких. Мысли путались, однако ей пришло в голову, что, возможно, придется вызвать врача. Так она и лежала, раздумывая об этом, а дверной звонок все звенел и звенел, пока наконец не затих.
Страх сковал Макси, когда, выбравшись из постели, она обнаружила, что ноги не держат ее. Она грохнулась на пол. Глаза наполнились слезами. В комнате было слишком темно. Она начала пробираться ползком, пытаясь вспомнить, где телефон. Где-то вдалеке послышался звон разбитого стекла. Затем голоса. Может, она не выключила телевизор? Пытаясь собраться с силами, Макси прижалась пылающим лбом к паркету. Потом увидела свет… или ей так показалось.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
До странности знакомый мужской голос резко проговорил что-то на чужом языке, перед глазами Макси появились мужские ботинки. Сильные руки перевернули ее на спину и подняли.
— Вы же вся… в пятнах… — Немигающие черные глаза Ангелоса изумленно смотрел на нее.
— Уходите… — слабо пробормотала она.
— Просто это выглядит довольно… странно, — насмешливо проговорил он.
Макси зажмурилась, глазам было больно от яркого, слепящего света.
— Я считал, что только дети болеют ветрянкой, — добавил Ангелос, помолчав. Это прозвучало почти как упрек.
— Оставьте меня в покое. — У Макси снова начался приступ кашля.
Вместо этого он уложил ее обратно в постель и бесцеремонно завернул в пуховое одеяло.
— Что вы делаете? — запротестовала она, тщетно пытаясь сосредоточиться.
— Я собирался отправиться на выходные на свою загородную виллу. Но, похоже, придется вернуться домой, и вы поедете со мной, — с досадой произнес Ангелос, легко подхватывая ее на руки.
В голове у Макси был туман, однако мысль о том, что ей никак нельзя иметь дело с Ангелосом Петронидесом, так глубоко запечатлелась в ее сознании, что один лишь его вид привел ее в чувство.
— Нет… Я должна присматривать за домом. Если бы могли, но вы не в состоянии. Я обещала Лиз… она уехала, и ее снова могут ограбить… отпустите меня.
— Я не могу вас здесь оставить. — Ангелос взглянул на нее с грустью, словно надеялся, что она вдруг чудесным образом поправится.
Испытывая слабость и страх, Макси спрятала лицо у него на груди, чтобы он не видел пятен. У нее не было сил сопротивляться, но ненависть ничуть не остыла.
— Я не хочу никуда с вами ехать. — Макси чихнула.
— Что-то я не вижу на вашем крыльце толпы сочувствующих, готовых о вас позаботиться… Да и что вы, собственно, хнычете? — нетерпеливо осведомился он, шагая через гостиную. — Я вломился в дом только потому, что понял: вы больны. Приличия требовали убедиться, что с вами все в порядке.
— Я вовсе не хнычу, — задыхаясь, сказала Макси.
— Пришел же я сюда исключительно затем, чтобы вернуть вам ваше «кое-что в счет погашения» и поставить вас в известность, что ноги моей больше не будет в вашем доме…
— Так чего же вы ждете?
Но Ангелос продолжал с нескрываемой обидой:
— А вместо этого обнаруживаю вас, жалкую и дрожащую, на полу, да еще всю в пятнах!
Приоткрыв один глаз, Макси заметила одного из его телохранителей, изумленно взиравшего на эту сцену. Ангелос вынес ее на улицу и, нагнувшись к дверце лимузина, осторожно усадил ее в самый дальний угол, словно огромную куклу. Только тут Макси заметила, что в машине уже сидела какая-то рыжеволосая женщина. На ней были бриллианты и великолепное платье из зеленого шелка, которое подошло бы для съемок фильма об американском Юге прошлого века. Женщина смотрела на нее с неменьшим замешательством.
— Ты болела ветрянкой, Натали? — непринужденно спросил Ангелос Натали Сибо! Актриса, известная французская актриса, недавно приведшая критиков в восторг, снявшись в голливудском фильме. Как мало ему понадобилось времени, чтобы найти более приятную компанию, размышляла Макси, вслушиваясь в весьма оживленную перебранку на французском языке. Макси не знала французского, однако женщина буквально задыхалась от гнева, в то время как Ангелос держался все более холодно. Макси завернулась в одеяло, чувствуя, что причина спора — она; ей хотелось провалиться сквозь землю.
— Отвезите меня домой! — пробормотала она, не поднимая пылающей головы.
— Не вмешивайтесь… Вас это не касается! — яростно отрезал Ангелос. — Никакая женщина не посмеет диктовать мне!
Однако и на сей раз Ангелосу не повезло. У Натали, похоже, было на этот счет другое мнение. Оскорбленная в лучших чувствах, она перешла на обиженные причитания. Ангелос холодно молчал. Наконец наступила неловкая тишина. Через некоторое время лимузин остановился. Натали выскочила из машины и, бросив ему на прощание что-то злое на родном языке, захлопнула дверцу.
— Надеюсь, вам было интересно, — проговорил Ангелос с ледяным самообладанием. Лимузин тронулся дальше. Приоткрыв заплывшие глаза, Макси уныло оглядела сиденье, которое только что занимала Натали, и снова сомкнула веки.
— Я не знаю французского…
Ангелос тихо выругался и схватился за телефон. Уже второй раз он садится в лужу. При мысли об этом на душе Макси стало легче. За эти два дня Ангелос, которому не давали проходу сотни дурочек, столкнулся с двумя, несомненно, более умными представительницами женского пола. И ему это только на пользу, решила она. Затем она задремала, то и дело просыпаясь от приступов кашля. Вскоре, однако, Макси погрузилась в забытье.
— Вам уже получше, Макси Кендалл?
Макси смотрела на склонившееся над нею худое женское лицо. Оно по казалось ей почему-то знакомым. На женщине был аккуратный белый халат, она измеряла Макси пульс. Очевидно, это медсестра.
— Что со мной? — пробормотала Макси, лишь смутно, урывками припоминая, как она без конца ворочалась, как тяжело и больно было дышать.
— У вас редкая, но очень серьезная разновидность пневмонии, — объяснила ей блондинка. — Вот уже пять дней, как воспаление спало…
— Пять… дней? — Макси удивленно оглядела огромную спальню, элегантную, без излишеств современную мебель. Квартира Ангелоса. Сомнений быть не могло. Кругом стерильная чистота, ни намека на тепло женского присутствия и домашний уют. Должно быть, в его представлении идеальный дом — это просторный, наполовину обставленный ангар.
— Вам повезло, что мистер Петронидес вас во время нашел. — Слова медсестры заставили Макси вновь сосредоточиться на разговоре. — Учитывая, в каком тяжелом состоянии вы находились, он, возможно, спас вам жизнь.
— Нет… Я ничем не хочу быть ему обязанной… И уж тем более жизнью! — с нескрываемым ужасом воскликнула Макси.
Изящная блондинка изумленно уставилась на нее.
— Вас лечил один из лучших врачей Англии, мистер Петронидес обеспечил вам круглосуточный уход, и вы еще говорите…
— Пока мисс Кендалл нездорова, ей можно говорить все что угодно, — послышался суровый голос Ангелоса. — Можете отдохнуть, сестра, я побуду с вашей пациенткой.
Женщина вздрогнула, так тихо и неожиданно он вошел. Она покраснела и поспешно поднялась с места.
— Да, мистер Петронидес.
С необычайным проворством Макси натянула простыню на голову. — Подумать только, как сразу оживилась больная, — заметил Ангелос, едва за сиделкой закрылась дверь. — И она чертовски неблагодарна. Почему меня это уже не удивляет?
— Уходите, — пробормотала Макси, вдруг ясно ощутив, какие у нее грязные, слипшиеся волосы и что вся она покрыта этими отвратительными пятнами.
— Я у себя дома, — сухо напомнил Ангелос, — и никуда не пойду. Неужели вы полагаете, что за эти дни я ни разу не зашел проведать, как у вас дела?
— Мне все равно… Я уже пришла в себя. Если бы мне было так плохо, почему вы не отправили меня в больницу? — спросила Макси из-под простыни.