– Хаум! – в голосе командира слышалось бешенство, – ты видел ее метки?
– Нет, – зло буркнул тот.
– Так увидишь, когда я сдам тебя старшинам Шархема. Додуматься напасть на свободную вдову!
Мужчины, находившиеся неподалеку и хмуро прислушивавшиеся к разговору командира и бывшего дозорного, помрачнели. Почти каждый из них имел жену и сыновей, и все знали, как нелегко придется их женам, если с мужьями, не приведи боги, что-то случится. Потому-то так свято и охранялся закон о вдовах, и нарушить его решались лишь самые знатные и богатые из торемцев. Да и то всячески старались создать видимость добровольного согласия вдовы, если очень хотели заполучить хорошенькую женщину в третьи жены.
– Господин... – до затуманенных вчерашней выпивкой мозгов Хаума начало доходить, что его ждет, – пощади!
Нескончаемо долгую минуту Лаис презрительно смотрел, как здоровый бугай, разменявший пятый десяток, неуклюже ползет к его сапогам по дорожной пыли, и думал, что с удовольствием исполнил бы свою угрозу... но нельзя.
– Двадцать плетей. Обоим, – и испытующе взглянул на поправлявшую платок путницу: – Не знаешь, можно чем-нибудь помочь лошади?
– Вот, – протянула она приготовленный пузырек, – пять капель на кружку воды. Половину вылить на глаза и морду, остальное в рот.
– Тулос, действуй! И не забудь потом вернуть остатки, – отдал флакон одному из всадников командир и снова повернулся к женщине, – ты в Шархем? У нас телеги пустые, довезем.
– Сама дойду, – тихо отказалась Малиха, мечтавшая об одном, чтобы они уехали как можно быстрее.
– Не упрямься, – мягко произнес он, и пошутил, – должны же мы возместить тебе перец?
Но она шутки не приняла, отпрянула в сторону и смотрела с непримиримостью дикого зверька.
– Ну, как хочешь, – мужчина отстегнул с пояса кошель и бросил ей, – лови.
– Спасибо, – ловко поймала неожиданно тяжёлый мешочек Малиха, боясь радоваться своей удаче, – но тут слишком много. Мой перец стоит дешевле.
– Не спорь хоть раз, женщина, – устало откликнулся он, – купи сыну подарок, если самой ничего не нужно. Но от телеги зря отказалась, я обещаю, что тебя никто и пальцем не тронет. А вот возле этой дороги банда бродит... потому мы и едем с оружием.
Про банду Малиха и сама поняла, по его прежним словам, и еще поверила, что этот действительно не даст в обиду. Тяжело вздохнула и решилась.
– Ладно... только я не одна.
– А с кем? – нахмурился командир.
– Кор! – негромко окрикнула Малиха, – иди сюда.
Мальчишка вынырнул из-под куста значительно ближе, чем она ожидала, стрельнул в замерших мужчин настороженным взглядом с зареванного личика, и, метнувшись к матери, прижался к ее подолу, крепко сжимая в одной ручке помятый узелок.
– Ну что ты, солнышко? – прижав сына к себе, расстроенно шепнула Мали, – не нужно.
Но он вцепился в мать еще крепче, пряча в складках кофты лицо и не желая показывать его никому из этих людей.
А помрачневшие мужчины, представившие на месте этого мальчонки своих сыновей, меряли вчерашних дружков тяжелыми взглядами, обещавшими значительно более жестокое наказание, чем обычные плети.
Глава третья
Остановить телегу Малиха попросила шагов за триста до перекрестка, ей вовсе не хотелось, чтобы путники и жители городка связывали ее появление в этом месте с отрядом Лаиса. Ясно ведь, что могут подумать про женщину, приехавшую с отрядом из десяти всадников и шести телег.
Возница, успевший за пару часов пути узнать от своих приятелей подробности ее знакомства с командиром и проникнуться к женщине уважением, понимающе кивнул и натянул вожжи.
– Еду забери, – кивнул он на корзинку, которую принес кто-то из охранников, тайком наблюдая, как женщина, развязав узелочек, кормит помятыми пирожками не отлипавшего от нее малыша.
Но женщина к его удивлению, отказалась. И откуда было знать вознице, провожающему недоуменным взглядом их сиротливо замершие на обочине фигурки, что Малиха уже сложила в свой узелок те продукты, что не пропадут на жаре до вечера, и вовсе не собиралась таскать быстро портящееся вареное мясо и пирожки. Да и не берут обычно практичные селянки, отправляясь в путь, тяжелых круглых корзин.
Для этого есть узелки и маленькие туески, которые вешают на стеганное ярмо, крепящееся к поясу сзади и спереди. И у нее такое есть, забрала под кустом, куда, готовясь к бою, отшвырнула вместе с узлами.
– Мам, я правильно сделал, что не стал с ними разговаривать?
– Правильно, сынок. Нам они не приятели. У них свои заботы, у нас свои. Вот придём в Шархем, сниму каморку и пойду искать работу, а ты у меня останешься за хозяина. А пока придумай, чего тебе купить, тот воин... Лаис, дал мне денег. На портал там все равно не хватит... а до лета я заработаю.
На всех рынках Торема говорили про то, что зимой Ардаг договорился с Дройвией и маги-дроу выкупили у почтовой гильдии все права на переходы. А потом во всех приграничных городах ханства словно по волшебству выросли портальные башни. И всех зажиточных торемцев и торговцев очень волновало это новшество, а особенно главный вопрос – цена перехода. Ведь если она окажется терпимой, то можно будет не рисковать жизнью, пробираясь по узким горным дорожкам, а носить товары прямо в Датрон и другие большие города. Да и лавки можно там открыть, и ходить на родину за товаром и в гости так часто, как только позволят доходы.
Мечтала о портале и Мальора. Однажды ей даже приснилось, как она входит в очерченный круг, сжимает наводящую капсулу и закрывает глаза. А открыв их, видит маленький пыльный поселок, глиняные дома и крыши, падающее в красноватую даль солнце и в отчаянии кричит, что ее послали не туда! Это не Датрон!
Но вскоре оказалось, что на портал для двоих, даже с учетом того, что дети проходили за полцены, заработать не так-то просто, и она с горечью поняла, что теперь этот вид путешествий не для нее.
– А там много денег? – оторвал Мали от печальных мыслей Кор.
– Не знаю, солнышко. Считать при них было неприлично, в таких случаях радуются тому, что дадут. А садиться у дороги и считать сейчас мы тоже не станем, мало ли кто может догнать. Завистливых да злых людей много. Вот сниму каморку, там и узнаем, насколько мы стали богаче. Но кошель тяжелый, и даже если там одна медь, то всё равно месяц можем жить спокойно.
– А может, там золото? – мечтательно загорелись глазки у малыша.
– Не думаю, – вздохнула мать, – Этот командир на дурака не похож. А умные люди золото прячут подальше, да и кошели с серебром на виду не возят, чем надежнее припрячешь, тем целее останется. А медь под рукой носят для дела, конюху бросить, в харчевне расплатиться.
Командир отряда, въехавший в Шархем первым и остановившийся у ворот давно облюбованного постоялого двора, постарался скрыть досаду, когда, пропуская подчиненных, обнаружил в последней телеге вместо пассажиров лишь пустую корзину.
Но возчик заметил, как поджались твёрдые губы мужчины, и тихо буркнул:
– У перекрёстка осталась.
– Ее дело, – безучастно отозвался Лаис и занялся делами: нужно было разместить на отдых охрану и отправить телеги под погрузку.
Завтра рано утром им предстоит двинуться в обратный путь. И у него просто нет ни минутки свободного времени, чтобы тратить его на женщин, даже таких необычных. Но смешно не признаться хотя бы самому себе, как она его заинтриговала. До этого дня он не мог даже представить, чтобы торемские женщины могли сопротивляться двоим воинам и при этом почти победить. Хотя командир мог бы с полной уверенностью утверждать, что перец был далеко не последним сюрпризом в ее арсенале, и значит, не стоит говорить о том, что незнакомка уже сдалась к тому времени, как он с отрядом выехал на холм. Это именно их появление заставило ее прекратить схватку, и теперь он понимает, почему. Она не хотела, чтобы ее сын стал свидетелем страшной картины, и командир безмерно уважал ее за эту самоотверженность.
И пусть говорят обратное ничего не понявшие воины, но он-то отлично заметил, с какой ловкостью и грацией она двигалась, и ее кувырок через голову тоже рассмотрел. Так не движутся те, кто никогда не повторил этого прыжка сотни раз, и значит, ее где-то учили. Лаис даже подозревал, где и когда видел подобные движенья и заранее заготовленное нехитрое и незаметное оружие. И в таком случае сам напрашивается вопрос, почему она не работает телохранителем какой-нибудь богатой вдовы или в туинских банях, а бродит с ребенком по дорогам ханства?
Хотя, еле заметно хмуро усмехнулся мужчина, кому, как не ему знать, как непреклонна бывает порой рука судьбы, не дающая ни на шаг сойти с определенной ею тропы. Он и сам много лет жил не своей жизнью, делал не то, что хотел, и даже любил не тех женщин, которых выбрал сам. Да он даже имя все эти годы носил чужое, как впрочем, сейчас вынужден носить снова, хотя и не прежнее.