– Привет, – сказал Артем.
– М-м-м, – ответил Стасик, – мы тебя не ждали.
– Стас, заткнись, не начинай сейчас, – проговорил Артем резко. – А то я за себя не отвечаю.
Тот криво ухмыльнулся и замолк.
– Деньги нужны? – поинтересовался Артем, досчитав до десяти, чтобы успокоиться, и ополоснув лицо холодной, пахнущей хлоркой водой над грязной раковиной.
Стасик опять что-то нечленораздельно промычал, стараясь не смотреть на Артема.
– Вот. Держи. – Артем достал кошелек и вытащил все деньги, что были. – Этого хватит? Я туда не пойду. Сестре привет.
Артем вышел из ресторана, глубоко вздохнул, чтобы справиться с рвотными позывами, и поехал домой.
На следующий день он поехал на кладбище, где была могила матери. Артем дважды прошел мимо по дорожке, не узнавая. Плиту завалили искусственными венками и прямо в свежую землю воткнули портрет отца – Артем его не узнал на этой старой официальной фотографии, настолько она была далека от реальности. Между соседними могилами валялась пустая бутылка дешевой водки, расколотое блюдце и разрезанная пополам пластиковая бутылка. Артем постоял минуту и ушел.
* * *В том местечке на берегу моря помимо церкви и помойки главным ориентиром было кладбище. Старое, с семейными могилами. Артем любил там гулять. Впрочем, как и все. У каждого была своя «любимая» надгробная плита. Художнику-шизофренику нравилась та, где была похоронена некая Агриппина фон Либеншульц. Ему нравился шрифт и такое звучное сочетание. И женщина, чей портрет был высечен на камне.
– Какая была женщина! – говорил художник с восторгом, как будто знал покойницу лично.
Артем отдавал предпочтение другой гробнице – с многочисленными именами дедов, отцов, жен. Последней, без указания даты смерти, а только с датой рождения, значилась сноха Выдра. Значит, сноха по имени Выдра, находящаяся в добром здравии и, судя по году рождения, еще не в преклонных летах, заранее позаботилась о том, чтобы лечь именно здесь. Забронировала место. Про эту могилу художник неизменно говорил: «Бедная, бедная женщина…» – и рассказывал анекдот про свободное место на Ваганьковском кладбище, куда лечь надо завтра.
Артему нравился логичный, очень удобный и простой способ захоронения – когда к могильной плите приделаны большие ручки-кольца. Поднял и опустил, не надо заново вырывать, засыпать, ждать, когда опустится земля…
За кладбищенской оградой – кованой, в каких-то веселеньких розочках – часто переодевались местные девчонки, прячась за более внушительными плитами и редкими постаментами. Стягивали мокрые купальники, тут же подкрашивались, переобувались, смеясь, шушукаясь и без конца болтая о своих девичьих делах. И никого это не смущало. Даже родственников покойников, которые приходили, улыбаясь и так же разговаривая о своих делах, стояли у могилы и после этого спускались к пляжу – окунуться. И не было в этом надрыва и жуткой тоски.
Впрочем, на это кладбище часто заходили туристы, которых привозили осматривать Старый город, – галдящие, с бутылками воды, мороженым, рюкзаками. Они ходили между гробницами, как на экскурсии, внимательно читали надписи, комментировали. И в этом никто не видел святотатства или неприличия. Артем тоже мечтал быть похороненным на этом веселом кладбище, рядом с помойкой, спуском на пляж, церковью и школой. Правда, на это он вряд ли мог рассчитывать.
Тут, в Москве, стоя у свежей могилы, он испытывал только раздражение и злость. Он злился на отца за то, что тот потревожил могилу матери, изуродовал ее своим присутствием. Злился на сестру, которая завалила плиту матери жуткими пошлыми венками и приняла такое решение – похоронить их вместе, а не отдельно. Злился на себя за собственные мысли. Злился на Стасика, который наверняка пересчитает все деньги до копеечки и скажет, что Артем сэкономил, дал меньше, чем должен был.
Два следующих дня Артем провалялся на диване, пока не позвонил старый приятель – Димка.
– Слушай, ты в Москве?
– Да, прилетел, у меня отец умер.
– Я думал, он давно умер, – удивился Димка.
– По сути, так оно и есть. А ты как?
– Я чего звоню. А в твоем доме кто-нибудь живет? Я просто подумал, если ты в Москве, может, я туда смотаюсь на недельку? Ты не против?
– Без проблем. Там только Анжела.
Димка не в первый раз просился пожить в доме. Как правило, это означало, что у друга новая девушка. Собственно, Димка был не один такой, знакомые и коллеги часто просили у Артема разрешения пожить в его доме – кто на выходные, кто на неделю, и он никогда никому не отказывал.
– Тогда договорились. Спасибо, – обрадовался Димка. – Пока.
– Слушай, – вдруг опомнился Артем, – у тебя мотоцикл на ходу?
– Да, хочешь покататься?
– Дашь?
– Без вопросов. Ключи закину сегодня.
Зачем Артему понадобился Димкин мотоцикл, он и сам не знал. Никогда не разделял страсть друга к мотоциклам, предпочитая закрытую, создающую ощущение интима и личного пространства, машину. Даже в жару он никогда не открывал окно, врубая на полную мощность кондиционер и музыку на диске. Просто вдруг нахлынуло, захотелось ветра, легкости и адреналина.
Мотоцикл выглядел внушительно. Артем сел, поерзал, потрогал ручки, осторожно вывел его из гаража и медленно поехал. Постепенно вошел во вкус и начал получать удовольствие. Димка оставил ему и всю экипировку, в которой Артему, как ни странно, было комфортно. Он ощущал себя по-другому. Иным человеком. Ему нравилось лавировать между машинами, нравился этот новый угол обзора, нравилось ловить взгляды автомобилистов. Ему хотелось оторваться на мотоцикле от земли, поставить его на заднее колесо и взлететь. Хотелось романтики, новых отношений, безумия, ночных поездок…
Мотоцикл давал драйв и чувство вседозволенности, освобождал и провоцировал.
Наверное, на этом драйве он и познакомился с Лесей. На самом деле она была Алесей, через А, и очень обижалась, когда ее имя писали через О. Все это она ему рассказала, когда они столкнулись на автостоянке около дома, в первые пять минут знакомства. Алеся не могла объехать его мотоцикл, который он припарковал, как машину, – поперек.
– Но ведь правильно Олеся, – решил подзадорить ее Артем. – Помните песню «Олеся, Олеся, так птицы кричат…»
– Не помню, – призналась Алеся, – это старая песня? А хотите, я вам паспорт покажу? У меня и в паспорте написано «Алеся».
– Давайте, чтобы не спорить, а с женщинами я никогда не спорю, буду называть вас Лесей, – предложил, улыбаясь, Артем.
– Меня все так и называют, – отозвалась она.
Артем помог ей выехать со стоянки, глядя в зеркало, как смешно она от волнения мусолит во рту прядь волос. Леся ему понравилась. «То, что мне сейчас нужно», – подумал он. Молодая, симпатичная девушка, без груза проблем и забот. Ее легко было рассмешить – она все время смеялась, звонко и заразительно, над его глупыми анекдотами, которые он выдавал один за другим. Она была легкой на подъем – они поехали вместе пить кофе на заправку. Так же легко она в тот же вечер оказалась в его квартире и легко осталась на ночь. И ночью тоже все было просто и без особых проблем. Утром он повез ее на работу. На мотоцикле.
Артем не видел эту машину. Совершенно точно не видел. И даже ничего не почувствовал. Только то, как летел несколько секунд в воздухе.
Он порвал джинсы и поцарапал руку. Леся лежала без сознания, а когда пришла в себя – застонала. В больнице сказали, что у нее раздроблен таз. Нужна операция. А еще сказали, что это очень опасно для такой молодой девушки, которой еще рожать.
Артем чувствовал себя виноватым, хотя знал со стопроцентной уверенностью, что виновен водитель машины.
Он не собирался продолжать знакомство – Леся была для него случайной девушкой на одну ночь, максимум на неделю. Он не влюбился, не сошел с ума от страсти. Девушка как девушка – ничего особенного.
Теперь он не знал, как поступить, понимая, что случайная связь оказалась не такой уж случайной.
На следующий день он все-таки поехал в больницу к Лесе – просто чтобы проверить, как она, и отделаться от чувства вины, убедиться, что с ней все будет хорошо. Если нужно – дать денег на лекарства, уехать и забыть о ней.
Когда Артем зашел в палату, там уже были две женщины, очень похожие друг на друга и на Лесю – Артем решил, что это мама и сестра. Женщина постарше тут же кинулась к нему на грудь и крепко стиснула – Артем ощутил запах пота, смешанный со слишком сладкими духами. Леся слабо улыбнулась. Молодая женщина, ненамного старше Леси, видимо сестра, с интересом рассматривала его с ног до головы.
– Мама, это Артем, – представила его Леся.
– Здравствуй, дорогой. – Мама опять прижала его к своей груди. – Что же теперь будет?
– Все хорошо, – ответил Артем, – врач сказал, что Леся восстановится.
– Ты-то как? – Мама Леси принялась его осматривать.
– В порядке. Вы поймите, – Артем хотел объяснить, что он не виноват, – это водитель машины, милиция тоже так сказала, еще на месте…