– Тогда переходим к делу, – согласился он. – Значит, вы должны как следует потрясти вашего влюбленного полковника и получить от него четкий и правдивый ответ: что означают его тайные и частые отлучки. Примерно раз в неделю он сказывается больным, а сам уезжает куда-то тайно на сутки, а потом возвращается.
– Но почему меня должно это интересовать? – Она пожала плечами. – Возможно, это связано с его службой.
– Никак нет, не связано, потому что он же сам говорил, что сейчас находится не у дел, ждет нового назначения, его батарею полностью разбили махновцы.
Краем глаза Борис заметил, что к террасе приближается полковник Азаров.
– Улыбайтесь, – прошептал он, – вон ваш обожатель, легок на помине. Значит, вы устраиваете ему сцену ревности, жалуетесь, что он обманывает вас с другой женщиной – к кому еще можно ездить тайно ночью? Он, разумеется, будет все отрицать, тогда вы нажмите посильнее, скажите, что в прошлый раз вы, движимая заботой о больном, приходили к нему поздно вечером и видели, как он вернулся верхом. Слез там побольше… ну, не мне вас учить. Помните, его объяснение должно быть разумным, какая-нибудь чушь, что он ездит в степь любоваться на звезды и мечтать о вас, меня не удовлетворит.
Она смотрела на него рассеянно, бездумно обрывая лепестки астры.
– Не беспокойтесь, – наконец произнесла она, – вы получите самое правдивое объяснение. Мне даже стало самой интересно, куда же он ездит. – В голосе ее послышалась непритворная заинтересованность.
Борис поцеловал ее руку, выдернул на память из букета цветок и бегом бросился к выходу, на ходу поприветствовав полковника Азарова, который взглянул на него с ненавистью.
– Что делает возле вас этот хлыщ? – Полковник был так зол, что приветствовал Сонечку весьма холодно.
– Нам нужно объясниться, – спокойно ответила она. – Я давно знала… но больше не могу молчать… – В голосе ее послышалось волнение, и полковник сразу забыл про Бориса.
– Я готов объясниться с вами хоть сейчас, Софья Павловна, дорогая!
– Но не здесь, – твердо ответила она, – здесь нам будут мешать. Приходите к нам вечером, у нас никого не будет.
В комнате Алымова было накурено. Низко подвешенная над столом керосиновая лампа освещала залитую вином скатерть, разбросанные по ней карты, разгоряченные вином и азартом лица офицеров.
– Борис! – радостно повернулся к вошедшему Алымов. – Садись с нами, хорошая игра идет!
– Да я скверный игрок, – поморщился Борис, – мне в карты никогда не везет.
– Должно быть, в любви вам везет больше, – обернулся от стола ротмистр Мальцев, сощурив голубые глаза.
– Твоя правда, – присоединился к разговору смуглый черноусый есаул Бережной, – не успел господин поручик появиться в Ценске, а уж кружит головы здешним дамам. Видели его, господа, в обществе Сонечки Вельяминовой?
– Поздравляю вас, поручик, – усмехнулся Мальцев, – одно только вам скажу – будьте осторожны с Сонечкой, она дама с норовом… и полковник Азаров соперник серьезный, так что по этой дорожке ходите, да оглядывайтесь. Азаров – человек сдержанный. Да только в тихом омуте, говорят, черти водятся. Лучше уж вы держитесь от его дамы сердца подальше.
– Да что вы, господа! – с легкой полуулыбкой ответил Борис. – У меня и в мыслях не было…
– Господину поручику просто зазорно с нами играть, – с неожиданной злобой заговорил молчавший до сих пор Осоргин, – он, должно быть, считает наше общество недостойным своей особы!
– Брось, Митенька, не заводись! – Мальцев потрепал Осоргина по плечу. – Что у тебя за характер! Лучше выпьем, господа! Выпьем за прекрасных дам – и здешних, ценских, и тех, которые с нетерпением ждут нас в Москве!
Бокалы зазвенели. Офицеры выпили стоя. После все сели вокруг стола, и Борис оказался рядом с Бережным. Есаул, весьма импозантный, в черной черкеске с газырями, подкрутил длинный ус и повернулся к Борису:
– Поручик, а славный у вас пистолет!
– Да, неплохой. – Борис расстегнул кобуру и вынул оружие – «борхард-люгер», он же «парабеллум», то есть «готовься к войне».
– Славная, славная вещь… – Есаул разглядывал пистолет, любуясь им, как прекрасной женщиной.
– Позвольте, есаул, я подарю вам его, – поспешно проговорил Борис, вспомнив, что на Кавказе принято дарить понравившуюся вещь.
– Нет, поручик, я не могу принять такого подарка. А давайте мы с вами сыграем – ваш «люгер» против моего кинжала. – С этими словами Бережной отстегнул от ремня кинжал в чудных отделанных серебром ножнах и протянул его Борису. Борис осторожно вытащил клинок из ножен и невольно ахнул – так хорош был кинжал. По темному лезвию бежал тускло отсвечивающий волнистый рисунок, рукоять черного дерева сверкала серебряной арабской вязью.
– Это настоящий пулад… или булат, как говорят европейцы – старинный прекрасный клинок.
– Это фамильный ваш кинжал? – с любопытством спросил Борис. – Или вы его купили?
– Купил?! – Лицо Бережного побагровело. – Оружие не покупают! Оружие можно получить от отца, можно добыть в бою, но покупать оружие нельзя. Этот клинок я добыл в бою. – Бережной, видимо, вспомнил что-то давнее, и краска возмущения сошла с его лица, он успокоился и закончил: – А вот выиграть оружие в карты можно. Давайте, поручик: ваш «люгер» против моего кинжала.
– Извольте. – Борис кивнул. – Коли не хотите принять пистолет в подарок – сыграем.
Бережной перетасовал колоду, велел Борису снять половину и начал метать. Направо выпала десятка, налево – валет. Борис открыл десятку.
– Десятка ваша бита, – с легкой усмешкой произнес наблюдавший за игрой Осоргин.
– Что ж, – Борис пожал плечами, – я ведь говорил вам, господа, что мне в карты не везет! Прошу вас, есаул. – И он протянул Бережному свой «парабеллум». – Так и так я хотел вам его подарить.
Бережной любовно погладил рукоять пистолета, убрал его в кобуру и промолвил:
– Оружие и лошади – вот что должно радовать сердце настоящего мужчины! А бабы… они не стоят того, чтобы долго о них думать.
– Видимо, какая-нибудь брюнетка сильно задела твое сердце, – с прежней легкой усмешкой заметил Осоргин.
– Митенька, – поморщился Мальцев, – ну что у тебя все-таки за характер! Знаешь прекрасно, что есаул не любит подобных разговоров, а все тебе неймется… Ну, господа, выпьем за Москву, за то, чтобы мы с вами прошлись через месяц по ее улицам!
– Выпьем, за это выпьем, – тихо промолвил Осоргин и добавил вполголоса, обернувшись снова к Борису: – А только с вами, поручик, и в карты-то играть неинтересно – проигрыш вас не огорчает, наверное, и выигрыш не радует. Что вы за человек такой… Как шеф ваш, полковник Горецкий, – такая же темная лошадка…
– Это ты, Дмитрий, – перебил его Алымов, – это ты что за человек, вечно на ссору набиваешься, не можешь с характером своим сладить! Чем тебе, спрашивается, Борис не угодил?
– Ладно, Алымов, ладно, – поморщился Осоргин, – скверное настроение… Простите меня, поручик!
– Да я не в обиде. – Борис пожал плечами. – Давайте выпьем с вами на брудершафт.
– А что. – Осоргин улыбнулся чуть криво по своему обыкновению. – Что ж, выпьем.
* * *Полковник Азаров собирался к даме своего сердца. Ивана он отослал из дому с какими-то поручениями. Раздался стук в дверь. Поскольку в доме никого не было, полковник накинул френч и, не успев застегнуться, отворил дверь. На пороге стояла та, к кому собирался он сейчас идти, чтобы провести вечер. Софья Павловна тяжело дышала, грудь ее вздымалась. Щеки ее горели, глаза сверкали, волосы выбились из-под шляпки. Пораженный полковник отступил внутрь, не успев вымолвить ни слова. Она проскочила в дверь, незаметно для Азарова оглянувшись по сторонам. В переулке никого не было, никто не мог ее видеть.
– Вы… – опомнился Азаров, – Софья Павловна, вы… как вы здесь?
«Обыкновенно», – раздраженно подумала она, но промолчала.
– Простите, я… совсем не ожидал. – Он торопливо застегивал френч.
Софья Павловна глубоко вздохнула и начала представление. Шляпа и перчатки полетели на диван, она подошла к полковнику вплотную и посмотрела ему в глаза требовательно и тревожно. Потом вдруг отскочила в сторону и закрыла лицо руками.
– Нет, – глухо донеслось до Азарова, – нет, не могу, не могу поверить…
– Но что такое, что случилось? – бормотал ошеломленный полковник.
– И вы еще спрашиваете, что случилось? – Теперь она стояла перед ним, грозно сверкая фиалковыми глазами. – Вы, вы еще имеете совесть недоумевать по поводу происшедшего? Вы – низкий, бесчестный человек! Вы думаете, что раз сейчас война, то в такое страшное время можно безнаказанно издеваться над несчастной одинокой женщиной, можно играть ее чувствами… – Тут Софья Павловна сочла необходимым грациозно упасть на диван и разразиться рыданиями.
Полковник Азаров совершенно потерял голову. Вид любимой женщины, так откровенно страдающей, привел его в неистовство. Он упал на колени перед ней, он целовал ее руки, которые она пыталась отнять, – словом, сцена была достойна немого кинематографа. Наконец Софи, чувствуя, что такая опасная близость приводит влюбленного полковника совершенно к определенным мыслям, как и всякого нормального мужчину, села на диване и оттолкнула своего обожателя.