На норвежских судах, следовавших за «Дрейрагом», заревели рога из рыбьих костей. В ответ с палубы флагмана грохнул огромный барабан. Сэм Клеменс бросил взгляд вперед и сказал:
— Забудь об этом, Джо, пока мы не выберемся из этой свалки — если мы выберемся из нее! Если мы уцелеем, мы вернемся к этому делу. Позже...
— Ты уже говорил «потже», Тэм, но это «потже» никогда не наступает. Почему?
— Если ты не в состоянии понять этого, значит, ты на самом деле такой тупица, каким выглядишь! — отгрызнулся Клеменс.
Слезы блеснули в глазах Джо и его огромные щеки стали мокрыми.
— Кажтый раз, когда ты бываешь обижен, ты натываешь меня тупицей. Почему ты натываешь так меня? Почему не людей, которые обижают тебя, почему не его? — великан ткнул пальцем в сторону Кровавого Топора.
— Я виноват перед тобой, Джо, — ответил Клеменс. — Истина глаголит устами младенцев и обезьяночеловека... Ты хороший парень, Джо. Ты не тупица, ты очень умный. Прости меня.
Кровавый Топор вновь обрел свой важный вид, но, на всякий случай, держался подальше от Джо. Раскачивая свое сверкающее оружие, он махнул рукой вперед и закричал:
— Скоро металл столкнется с металлом и прольется кровь! — Ха!.. Но что я говорю! Здесь в битве сталкиваются камень с камнем и дерево с деревом — если, конечно, не считать моего топора из звездного железа! Но что с того? Меня утомили шесть месяцев мира. Я жажду криков войны, свиста копий, грохота острой стали, пронзающей плоть, потоков крови. Я хочу обручиться со смертью! — на губах викинга выступила пена, его глаза сверкали.
— Твинья! — сказал Джо Миллер.— Ты сказал плохо. Ты боишься, да, и прикрываешь это твоим большим ртом!
— Я не могу разобрать твоего бормотанья, — небрежно бросил Кровавый Топор. — Обезьяне никогда не овладеть человеческим языком.
— Ты понял меня хорошо, — Джо сжал огромный кулак.
— Успокойся, — Клеменс положил ладонь на руку гиганта и посмотрел вперед. Милях в двух вверх по течению прибрежные равнины исчезли; горы подступили к Реке, тесня ее. Ширина потока тут не превосходила четверти мили; вода кипела, как в котле, между двух утесов, достигавших высоты трех тысяч футов. На их вершинах можно было заметить какие-то непонятные конструкции, блестевшие на солнце.
Перед входом в теснину расположилось тридцать вражеских галер, образовавших три выгнутые подобно полумесяцу линии. Внезапно они устремились навстречу кораблям норвежцев. Быстрое течение и удары шестидесяти весел стремительно несли вперед легкие суда. Внимательно разглядывая вражеский флот через подзорную трубу, Клеменс заметил:
— Каждый их корабль имеет на борту сорок воинов и две ракетные установки. Мы попали в дьявольскую западню. У наших собственных ракет старая начинка, взрывчатка могла кристаллизоваться от долгого хранения.
— А что там торчит наверху утесов? Машины, которые бросают греческий огонь? — Конунг принял от телохранителя доспехи: трехслойный кожаный шлем, кожаный панцирь, налокотники и щит. Другой воин держал связку метательных копий с кремневыми наконечниками.
Обслуживающая ракетную установку команда из женщин уже поместила снаряд в метательную трубу. Длина сделанной из бамбука ракеты превышала шесть футов; ее начинку составлял черный порох, смешанный с осколками камня, игравшими роль шрапнели.
Джо Миллер отправился вниз за своим оружием; доски палубы жалобно скрипели под весом его восьмисот фунтов. Клеменс надел шлем и забросил за спину щит, — другими доспехами он не пользовался, хотя и боялся ранения; но еще больше его устрашала возможность утонуть в Реке, упав в нее в тяжелом вооружении.
Сэм благодарил неведомых богов, желание или недосмотр которых свели его с Джо Миллером, кровным братом — после того, как Клеменс рискнул пройти болезненную церемонию, которая представлялась ему отвратительной. Но теперь Миллер и Клеменс должны были защищать и поддерживать друг друга до самой смерти. В случае вооруженного конфликта таланты Джо были неоспоримы; того, что он делал в любом сражении, вполне хватало на двоих.
Кровавый Топор питал к гигантопитеку устойчивую неприязнь, причиной которой была зависть. Конунг воображал себя величайшим воителем в мире, но прекрасно понимал, что Джо может расправиться с ним так же просто, как с собакой — причем с небольшой собакой.
Конунг отдал приказ, который передали на другие корабли вспышками света, отраженного сигнальными обсидиановыми зеркалами. Кораблям с поднятыми парусами необходимо прорваться сквозь тройной строй галер. Это было непростой задачей; возможно, судам придется лавировать, чтобы избежать тарана, но тогда они могут потерять ветер. Кроме того, каждый корабль трижды попадал под перекрестный обстрел с вражеских галер.
— Ветер дует нам в лицо, — сказал Клеменс. — Их ракеты могут пролететь лишнюю сотню ярдов. Нужно...
— Заткнись, скрелинг! Сейчас я не нуждаюсь в твоих советах, ты, сосунок... — Кровавый Топор внезапно замер, стоя с открытым ртом.
Сверкающие конструкции покинули вершины утесов и стремительно неслись по воздуху, держа курс на корабли викингов. Крики ужаса и тревоги раздались вокруг; Клеменс поднял руку, успокаивая людей. Над ними кружили планеры, и он в нескольких словах попытался как можно проще объяснить конунгу назначение аппаратов. Кровавый Топор закричал что-то на старонорвежском, обращаясь к своим воинам. И в этот момент первая шеренга галер дала ракетный залп. Десять ракет, тащивших за собой шлейфы черного дыма, помчались по дуге к трем парусным кораблям. Суда норвежцев быстро изменили курс, стремясь уйти с линии прицела. Некоторые ракеты пролетели рядом с мачтами, но ни одна не попала в цель. С громким всплеском неразор-вавшиеся снаряды скрылись под поверхностью Реки.
Затем первый планер пошел в атаку. Сверкающий, длиннокрылый, с серебристым фюзеляжем, на котором был нарисован черный мальтийский крест, он ринулся вниз на «Дрейраг». Норвежские стрелки подняли луки и по команде своего командира натянули тетивы.
Описав плавный полукруг, планер устремился к кораблю; несколько стрел чиркнули по фюзеляжу и упали в Реку, помешав летчику точно сбросить бомбы, которые взорвались позади «Дрейрага», взметнув над поверхностью фонтаны пены.
Но к норвежским кораблям уже приближались остальные планеры, а вражеские галеры произвели новый ракетный залп. Клеменс обернулся на ракетную установку «Дрейрага». Рослая полная женщина с льняными волосами медленно поворачивала направляющий раструб, повинуясь командам маленькой смуглой Темах. Девушка выглядела совершенно спокойной, как будто дарившая вокруг суматоха не касалась ее. На таком расстоянии ракеты «Дрейрага» не могли поразить корабли противника.
Неожиданно изображение замерло, как на фотографии: два планера, пикирующие на «Дрейраг»; маленькие черные бомбы под их крыльями; лучники, напряженно следившие за эволюциями летательных аппаратов; ракеты с немецких судов, пролетевшие уже половину пути до кораблей викингов; дымные черные арки их траекторий, повисшие на воздухе.
Внезапно Клеменс покачнулся от сильного толчка в спину; казалось, какая-то чудовищная рыбина разворачивает корабль поперек течения. Но затем последовали звуки — треск рвущихся парусов и глухие удары, как будто неведомые великаны рубили огромными топорами мачты «Дрейрага».
Планеры, ракеты, летящие стрелы качнулись вверх и в сторону. Рухнувшие мачты с надутыми парусами взлетели к небу, унесенные могучим порывом ветра. Корабль, лишенный парусов, крутился в водовороте, среди белесой пены и потоков ревущей воды. Клеменс был бы неминуемо смыт с палубы, если бы не огромная рука Джо, обхватившая его поперек груди. Другой рукой гигантопитек намертво вцепился в штурвал. Толпившиеся вокруг ракетной установки полунагие женщины пронзительно кричали, их волосы были растрепаны, рты широко раскрыты. Внезапно ураган подхватил их; подобно стае птиц, они взлетели с палубы «Дрейрага» и рухнули в Реку. Раструб ракетной установки, сорванный с рамы, последовал за ними.
Кровавый Топор ухватился одной рукой за поручни, сжимая в другой свое драгоценное стальное оружие. Хотя палуба раскачивалась и кренилась под его ногами, викинг ухитрился сунуть топор за пояс, а затем уцепился за поручни обеими руками. И сделал это вовремя. Налетевший с Низовья ветер, завывающий подобно дикому зверю, обрушился на корабль. Удар горячего пыльного шквала оглушил зажмурившегося Клеменса с силой взрыва сотни ракет.
Река вздулась, огромная волна подняла корабль. Клеменс открыл глаза, закричал, но не услышал собственного крика. Стена грязной бурой воды высотой в пятьдесят футов надвигалась сзади на «Дрейраг». Он хотел снова закрыть глаза, но не мог этого сделать и с пересохшими губами смотрел на гигантскую волну, катившуюся по всей ширине Реки. На ее гребне покачивались вырванные с корнем деревья, огромные сосны, дубы, обломки домов и галер, серебристые тела рыб, выброшенных на поверхность с пятисотфутовых глубин Реки.