Марьяна Валерьевна особенно ненавидит Сашины волосы, потому что сама располагает жалкими кудельками, которыми с трудом прикрывает розовую кожу черепа. Во всем остальном она не хуже Саши, а может быть, даже лучше. У нее современная спортивная фигура с широкими плечами и узкими бедрами и волевое лицо хозяйки жизни. У Марьяны всегда все хорошо получается, начиная с работы и заканчивая личной жизнью. Или наоборот – сначала у нее заладилась личная жизнь, а потом уже она пришла работать в налоговую инспекцию.
Марьяна Валерьевна Терехова была замужем за прекрасным человеком, который обожал ее и двух сыновей, Ванечку и Митю. Когда Марьяну особенно допекали Сашины волосы, она всегда вспоминала, что собственные начали у нее выпадать во время второй беременности, а до этого были еще лучше, чем у Саши, и что если бы Саша второй раз забеременела, то совершенно неизвестно, какие у нее были бы сейчас волосы. На эти ее инсинуации Саша старалась не реагировать, а тюкать на своем компьютере, потому что однажды она среагировала… Впрочем, об этом лучше не вспоминать.
Саша постаралась причесаться, не раздражая Марьяну Валерьевну, и сразу села за работу. Ей срочно надо добить отчет по начислениям и поступлениям денежных средств.
– Да оторвись ты, наконец, от компьютера, Сашка! – Миловидная женщина с длинными висячими серьгами потрясла ее за плечо.
– Отстань, Ольга! Мне надо доделать отчет, – Саша, даже не поворачивая головы, дернула плечом, за которое ее потрясли.
– Успеешь еще! А то за этим отчетом проворонишь главное событие сегодняшнего дня!
– Какое еще событие? – без всякого интереса спросила Саша, продолжая набирать текст проворными пальцами.
– Он пришел! – Ольга сказала это таким тоном, будто возвестила воспитанникам младшей группы детского сада о приходе Деда Мороза.
– Кто? – вяло откликнулась Саша, продолжая печатать.
– Да новый зам – вот кто!
– Ну и что?
– А то, что твой отчет может вообще не понадобиться. Неужели не понятно? Новая метла по-новому метет.
– Мы замам не подчиняемся, нас курирует сама Волгина, ты же знаешь, – ответила подруге Саша.
– Ты что забыла? – возмутилась Ольга. Этого зама как раз и собирались взять, чтобы бросить на ваш отдел. У Волгиной и без вас забот – полон рот.
Саша сняла пальцы с клавиатуры и, крутанувшись на стуле, повернулась к подруге, так и держа перед собой растопыренные руки, как хирург, которому медсестра перед операцией должна натянуть стерильные перчатки.
– Ну… без отчета же все равно нельзя… – растерянно пробормотала она.
– Конечно, нельзя. Но вдруг он потребует его в какой-нибудь другой форме? Говорят, из Москвы новую программу прислали. Зачем сорок раз переделывать одно и то же… – Последние слова Ольга договаривала уже по инерции, без всякого интереса, потому что заметила новую Сашину помаду. Она приблизила свое лицо к лицу подруги, еще раз придирчиво осмотрела ее платиновые губы, нашла их превосходными и, не имея сил скрыть зависть, очень грустно спросила: – Откуда такая красотища? Где купила?
– В «Пассаже», – ответила Саша и улыбнулась. Именно на такую реакцию она и рассчитывала.
– Надо же! И ведь как раз к моему летнему костюму… Тому, палевому… ну… желтоватому… с вышитыми цветами… Сколько она стоит? Хотя… такую помаду наверняка уже всю разобрали…
– Тебе как раз хватило! Я тебе тоже купила! – Саша вытащила из сумочки серебристый тюбик и протянула Ольге. – Бери!
– Сашка! Да ты просто… – Ольга от избытка чувств собиралась броситься подруге на шею, но Марьяна Валерьевна бесцеремонно прервала мало интересный для нее разговор подруг:
– Ольга, а вы его уже видели?
– Нет, но говорят, после обеда он пойдет знакомиться с сотрудниками. – Ольга посмотрела на часы. – То есть, девоньки, ровно через полтора часа. Готовьтесь! Секретутка сказала – красавец мужчина! Высокий, стройный и гибкий, как латинос, танцующий ламбаду, а лицом – прямо Голливуд отдыхает!
Сашу будто толкнули в грудь. Неужели… утренний мужчина не мираж? Он их новый начальник? Секретарше Анюте он показался красавцем и даже латиносом. Хотя на безрыбье ей что угодно могло показаться… В налоговой инспекции работали одни женщины, если не считать бесконечно сменяющих друг друга охранников в однообразно-унылой синей форме, с какими-то стертыми лицами и до безобразия ленивыми движениями. Охранники сидели в застекленной кабинке у входных дверей, вылезая из нее только для перекура, и напоминали Саше замерзших синих раков.
Конечно, ежедневно в коридорах инспекции толклись мужчины из числа налогоплательщиков, но, что касается корпоративных вечеринок, то на них дамам налоговой приходилось тащить свои самовары и зорко следить, чтобы какая-нибудь из сослуживиц не пристроилась к ним попить чайку. Поскольку вечеринки, как тому и положено быть, сопровождались употреблением горячительных напитков, то к чужим мужьям пристраивались не только незамужние инспекторши, но и те, которым свои собственные надоели уже до тошнотворного состояния.
Как правило, после совместной встречи Нового года или празднования Международного женского дня 8-е Марта между сослуживицами происходило несколько крутых разборок вплоть до попыток повыцарапать глазенки и повыдрать волосенки. Некоторое количество сотрудниц инспекции поссорились насмерть, а одна – даже уволилась из налоговой и вышла замуж за отбитого на одном из таких банкетов чужого мужа.
Саша на подобные вечеринки ходила редко. Ей было скучно несколько часов подряд есть, пить и вести светские разговоры ни о чем. Она не любила застольных песен, типа: «Зацвела за окошком белоснежная вишня…», терпеть не могла салаты «Оливье» и с крабовыми палочками, презирала танцы под кабацкие мотивы и не нуждалась во внимании чужих мужей. Ей одного своего собственного хватило за глаза и за уши.
Вообще-то она уже не была замужем. Они развелись с Юрием пять лет назад, когда сыну Сереже было семь лет. Развод был кровавым. Юрий разводиться категорически не желал, потому что утверждал, что любит Сашу. Если он ее и любил, то, как говорится, «по-своему». И очень даже по-своему.
Юрий был патологически ревнив. Саша не имела права задержаться дольше отпущенных ей пятнадцати минут нигде: ни на работе, ни в магазине, ни у подруг, ни у матери, ни у врача. Как только истекало контрольное время, муж начинал звонить всем, чьи телефоны знал. Даже если Саша была у врача и он собственными глазами видел талон к нему, Юрий все равно принимался названивать матери и всем подругам, докучая им одним и тем же вопросом: не знают ли они, где может проводить время его жена. Все уже поняли, что пытаться как-то выручить Сашу – себе и ей дороже, и Юрию говорили только правду. Но ему все равно казалось, что все круговым заговором покрывают его жену, которая под предлогом посещения зубного врача или, что еще подозрительнее, гинеколога развлекается у кого-нибудь на квартире с любовником.
Он встречал опоздавшую в коридоре тяжелым взглядом карих глаз и постоянным приветствием: «Ну, как он? Крутой самец?» После того как на свое возмущенное: «С ума сошел? Я была у врача!» – она несколько раз получила по звонкой пощечине, Саша научилась сдерживать свои эмоции и помалкивать, пока муж не успокоится. Ее молчание его тоже раздражало, но злило меньше, потому что давало возможность выговориться, и в этих разговорах он постепенно терял весь свой пыл и вдохновение.
Бурный всплеск эмоций Юрия заканчивался обычно покаянным «прости», очередным объяснением в пламенной любви и грубым насилием в постели, когда Саша, закусив губу, думала только о том, что если бы в такой момент у нее в руках случайно оказался нож, то она воткнула бы его мужу в грудь с таким же сладострастием, с каким он терзал ее тело. Ко всему этому стоит добавить еще и то, что фамилия Юрия была Арбенин. Саша несколько раз предлагала ему перечитать «Маскарад» или хотя бы вспомнить, как плохо кончили лермонтовский Арбенин и его жена Нина, но муж с раздражением отмахивался и говорил, что этот бестселлер девятнадцатого века уже давно и безнадежно устарел.
Свою отвратительную семейную жизнь Саша влачила из-за Сережи, который любил отца, но после первой же пощечины заговорила о разводе. Юрий ползал перед ней на коленях, истово просил прощения и буквально лобызал ступни. Она простила, получив за это в подарок бриллиантовые сережки и такой жесткий секс, что готова была засунуть ему эти серьги в мокрый рот, который высасывал из ее тела жизнь. Когда она пыталась намекнуть мужу, что его ласки отдают садизмом, он обижался и называл ее фригидной женщиной, которая ничего не понимает в интимных отношениях.
После второй пощечины муж свозил Сашу в Ялту, на море. В душном номере пансионата Юрий насиловал ее по несколько раз в день в комнате, в душевой и, что особенно ему нравилось, на лоджии, чуть ли не на виду у отдыхающих. Саша еле вытерпела отведенные путевкой пятнадцать дней, потому что кроме ожесточенного секса ей приходилось выдерживать нападки мужа, продолжавшего бурно ревновать ее ко всем отдыхающим Ялты.