Остальная мебель, должно быть, относилась к прошлому веку - впрочем,
я не специалист. Хозяйка лежала на оттоманке, в руках журнал, рядом переносной бар - час назад его не было. Она переоделась. При встрече с
Вулфом она была в элегантном рыжеватом в коричневую полоску костюме. Она надела облегающее серое платье, короткое, без рукавов - к началу моего
визита. А теперь на ней было светло-голубое, шелковое платье. Как только я вошел, она отложила журнал в сторону.
- Я выяснил, - сказал я, - их смело можно вычеркнуть из списка.
- Вы уверены?
- Абсолютно.
- Вы затратили на это не так много времени. Как вы действовали?
- Не могу раскрывать профессиональных тайн, пока не отчитаюсь перед мистером Вулфом. Скажу одно: они вели себя как надо, и у вас по-
прежнему есть служанка и кухарка. Я позвоню вам утром, если у вас появятся идеи.
- Сейчас я собиралась выпить мартини. Не хотите ли присоединиться?
Или что-нибудь покрепче?
Уходя из кухни, я посмотрел на часы. Зная, что вечернее свидание Вулфа с орхидеями задержит его в оранжерее до шести часов, а так же помня,
что одной из моих функций является понять женщину, с которой мы имеем дело и, кроме того, заметив джин марки Фоллансби, я подумал, что могу быть
более общительным. Поэтому я согласился, сообщил, что предпочитаю пять к одному, на что она ответила: "отлично". Когда все было приготовлено и я
сел на оттоманку, мы выпили понемногу, и она сказала:
- Я хотела бы кое-что узнать...
- Да? - Она молчала. - Вообще, вы зря переводите на меня этот прекрасный джин. Я только что выпил стакан молока.
Она меня не слышала! Она даже не заметила, что я заговорил. Она смотрела на меня, но меня не видела. Как следовало это понимать? Наконец,
она сказала:
- Давайте попробуем... Вы сделаете глоток из моего стакана, а я из вашего... Не возражаете?
Я не возражал. В мои намерения входило понять ее. Она протянула свой стакан мне, а я протянул ей мой. Чтобы не смотреть ей в лицо, я
перевел взгляд на ее плечо и руку, которые были отнюдь не хуже.
- Не знаю, почему я вдруг захотела сделать это, - сказала она. - Я никогда не делала этого ни с кем, кроме него... С тех пор, как Дика не
стало... Теперь я вдруг почувствовала потребность в этом обычае.
Мне следовало держаться профессионально, а простейший путь к этому - ввести в игру Вулфа...
- Мистер Вулф говорит, - сказал я, - что никто не в состоянии добраться до реальной причины чего-либо.
Она улыбнулась.
- Но наверху, когда вы смотрели на ребенка, вы делали это так мило, что любая женщина назвала бы вас Арчи. Я не кокетничаю с вами. Вы не
обладаете даром гипноза?
- Нет, - я глотнул мартини. - Успокойтесь. Обмен глотками - всего лишь старинный персидский обычай. Что же до того, что вам захотелось
назвать меня Арчи - так это мое имя. Что касается кокетства, флирта, ухаживания... Флиртуют мужчины и женщины. Кокетничают и лошади. Ухаживают и
попугаи. Кокетничают даже устрицы, но у них это проходит как-то специфически.
Я замолчал. Она встала, поставила в бар наполовину пустой стакан и сказала:
- Когда будете уходить, не забудьте о своем чемодане, - и вышла.
Ну и ну! Я сидел, пока не закончил мартини.