Ричард Длинные Руки – воин Господа - Гай Юлий Орловский

Гай Юлий Орловский Ричард Длинные Руки – воин Господа

Часть I

Глава 1

Тяжесть вдавила в землю. Подались в стороны и затрещали ребра, лопнула грудь, а сердце расплющилось в кровавую лепешку. Я очнулся, весь дрожа от ужаса, а сердце, наверстывая, билось с удесятеренной скоростью и мощью. Пот прошиб с такой силой, что рубашка стала мокрой, будто пробежался под теплым дождем.

Ртом хватал воздух с хрипами, будто превратился в умирающего астматика. В животе холодно и тяжело, пальцы вцепились в шкуру… нет, уже в настоящее толстое одеяло. Череп трещит, во мне все еще смертельный ужас. Кто-то огромный и ужасный с подлинно космической мощью вошел в меня ночью, а теперь трепещущее сознание яростно выталкивает остатки жути, но тьма уходит медленно, по своей воле.

Сквозь сон я услышал сдавленный вскрик. И хотя волны ужаса бросают как щепку среди звезд, я собрался с силами, руки проломили хрустальный небосвод, я выпал в черноту ночи в своей комнатке. Сильно пахнет маслом и растопленным воском, в зарешеченное окно льется узкий лучик луны, по отскобленным доскам пола медленно передвигается светлый прямоугольник призрачного света.

В коридоре – голоса, дверь с треском распахнулась. В проеме возник силуэт человека с мечом в руке. За его спиной еще один, уже с факелом. Багровый огонь ударил по глазам как палкой. Я съежился и закрылся ладонью.

– Жив, – проревел густой голос, я узнал по реву Бернарда. – Лучше бы нашествие саранчи, чем этот мой оруженосец…

– Отдай мне, – предложил другой голос.

– В обмен на твоего коня?

– Да иди ты…

Человек с факелом толкнул Бернарда в спину. Они вошли, огляделись по-хозяйски, сдвигая, а то и переворачивая мебель. Бернард сунул меч в ножны. Я поднялся, сел на ложе. Сердце еще колотится, словно банка пепси катится с горы, подпрыгивая на камнях. Черный ужас уходит чересчур медленно, рубашку хоть выжми, а жаркие капли пота собрались на лбу крупные как виноградины.

Человек с факелом зажег светильник, факел воткнул в подставку на стене. Бернард всмотрелся в мое бледное лицо с вытаращенными глазами.

– Ну что скажешь? – спросил он грубо.

– А что случилось?

– А ты взгляни..

Оба скалили зубы. Я проследил за их взглядами. Тени от их крупных фигур раздвинулись, на полу видны тускло поблескивающие темные капли. Бернард приблизил к полу косматый, похожий на огненную горгону, факел. Капли оказались с выпуклыми спинками, похожие на божьих коровок, но я с холодком вдоль хребта признал кровь. При ярком свете выпуклые капли заблестели ярко-красным, пурпурным, даже багровым, как зарево заката. Цепочка торопливо бежала к двери, а те, что уже добежали, собрались в лужицу размером с ладонь. Полдюжины капель все еще медленно сползали по дверному косяку на пол. За ними оставались бледно-розовые следы.

– Это не моя кровь, – запротестовал я.

Бернард оскалил зубы в нерадостной усмешке.

– Понятно. К счастью, и не моя, хотя могла быть и моей. Не здесь, а там… где ты предложил мне попробовать метнуть свой могильный молот. Хорошо, что я не притронулся к тому, что держал мертвяк…

Мертвяк мой молот никогда не держал, но спорить я не стал, лишь ошалело смотрел по сторонам, старался унять бешено прыгающее сердце. Во сне, когда меня не душил кошмар, я заваривал кофе, нетерпеливо переминался перед шахтой лифта, бегом из подъезда и до близкого туннеля метро, эскалатор, платформа, третий вагон от хвоста… Второй воин молча скалил зубы. Он кивнул на молот, улыбка стала шире, словно играл на бритве. Я смотрел тупо, потом сообразил, что молот совсем не в той позиции, как я поставил. Я ставлю возле постели ручкой вверх, он тогда похож на любопытного суслика, а сейчас, как сытый удав, разлегся плашмя.

Бернард посуровел. Улыбка исчезла, а голос громыхнул, напоминая мне привычные раскаты на рассвете, когда я не сразу мог врубиться: то ли гроза приближается, то ли Бернард защищает от ехидного Асмера непорочность зачатия Девы Марии.

– Кто-то пытался выкрасть твой молот, – сообщил Бернард. – Странно, ведь о нем позабыли в суматохе, как приехали. Я тоже забыл, что он у тебя не совсем простой… Но кто-то узнал! И даже пытался… К счастью, не все про этот молот знал.

Воин добавил:

– Бернард, мы найдем быстро. Беольдр уже велел закрыть выходы. Проверим всех, у кого раздроблены пальцы.

Бернард взглянул на пятна крови, обронил со злым удовлетворением:

– Бери больше… Всю кисть раздробил, не иначе.

– Хорошо бы руку, – сказал его напарник мечтательно. – А лучше – ноги. Чтоб долго не искать.

Они посмотрели на мое бледное лицо, захохотали. Потом Бернард сказал серьезно:

– Ладно, Дик, вымой рыло, оденься в чистое и будь наготове. Нас обещали допустить к королю.

Он говорил значительно, я тоже ощутил важность события, поднялся, остатки сна слетели, как вспугнутые воробьи.

– Ого! На раздачу пряников?

Он посмотрел подозрительно, а это страшно и пугающе, когда огромный и без того угрюмый Бернард смотрит подозрительно.

– Это что?

– Ну, – сказал я торопливо, – раздача слонов… Наград, повышений, грамот… э-э… жалованья. Повышений в звании. Мы ж задание выполнили?

Он в раздражении пожал плечами – половина слов незнакома, потом внезапно широкое лицо, грубое и высеченное словно бы из камня, проявило признаки человечности.

– Молодец, Дик, – громыхнул он. – Уже начал говорить «мы». Кто ты, не знаю, но держался хорошо. Не оробей перед королем. Слона тебе не обещаю, но монаршее благоволение будет.

– Наверное, – добавил второй.

– Наверное будет, – согласился Бернард. – И еще…

Он прервал себя на полуслове, глаза прикипели к моей груди. Я ощутил, что амулет леди Мирагунды выскользнул из распахнутой на груди рубашки и нагло смотрит на бледную луну кроваво-красным глазом.

– Что это у тебя?

– Где? – спросил я.

– Не прикидывайся, – бросил он серьезно. – Такие камешки вороны в гнезда не таскают!

– Так и я вроде не совсем ворона, – ответил я. – Хотя, конечно, временами…

– Не прикидывайся, – повторил он. – Я бы на твоем месте от такого амулета подальше, подальше…

– А на своем? – спросил я и сделал движение взять амулет в ладонь.

Бернард отпрянул с неожиданной скоростью для его массивного тела. Лицо пожелтело.

– Не трогай, – сказал он быстро. – Лучше вообще не притрагивайся!

– Да что это?

– Это фамильный знак… Древних Королей! Говорят, они вообще не были людьми. По крайней мере, человеку лучше с этой штукой дел не иметь. А уж доброму христианину – тем более.

Я опустил руку, Бернард с облегчением выдохнул. Второй нетерпеливо постукивал себя по боку, железо отзывалось так, словно плотно сидело на дереве. Бернард кивнул, оба пошли к двери, уже забыли обо мне, слишком заняты проблемами выживания Зорра. Я перевел дух. Рассказывать о неожиданном баронстве, когда я получил этот амулет, не стоит. Не поверят – раз, второе – не с моим суконным рылом простолюдина щупать баронесс. Вздернут без лишних слов за оскорбление высшего сословия.

Странно, после их ухода я чувствовал, что сердце уже не трясется, как атомное ядро. Сильные, грубые, но такие реальные, устойчивые, надежные, что я перевел дыхание, расслабил взведенные мышцы. Значит, у меня, кроме крестика на шее, подаренного священником, еще и амулет Древних Королей. То-то меня тимурленг из кургана признал своим. Хотя вряд ли он звался королем, но теперь королями зовем всех рексов, базилевсов, фараонов, раджей, шахов и всяких ханов… Нет, ханов и каганов – пока еще нет, но рексы и базилевсы – короли, точно…

Лунный свет заливает половину комнаты, но в другой половине сгустился мрак. И хотя я понимаю, что там всего лишь густая тень, по телу снова прокатился озноб. Почудилось, что из тьмы следят неотступно немигающие глаза. Даже слегка блеснуло…

– Да скроется солнце… – сказал я с натужной бодростью. – Нет, да скроется Тьма… да возгорится… нет, все-таки хреново учим классиков.

Из окна видно, как на востоке посветлело небо. Еще чуть – и порозовеют облака, заискрится темный край земли, высунется раскаленный краешек солнца. Словом, досыпать поздно, здесь встают рано. Только засну, поднимут пинками. Здесь люди простые, религиозные…

В другой комнате я умылся из бочки с водой, пальцем поскреб зубы и помассировал десны. Скоро, правда, отвыкну от этой привычки, занесенной крестоносцами из походов в арабские страны. До этого в Европе не было такого дурацкого обычая, как ежедневно умываться… Как-то не по-мужски мыться, какая-то гнилая привычка даже… Вон Екатерина Вторая, императрица, роскошная женщина, и то мыла только то, что можно увидеть из декольте. Уважаю.

Вытирая волосы, я вернулся в комнату. На лавке ждет чистая полотняная рубашка. Анна старается, тихая дворовая девка, робкая и застенчивая. Я ощутил приятный запах – явно стирали с травами. Или потом с травами отмачивали, забивая запах крови и пота. Я быстро набросил ее на свое крепкое, еще сохранившее солнечный загар тело, влез в брюки из тонкой кожи, выглянул в окно и только тогда надел кольчугу. Она легла на плечи мягко, без привычного легкого звона. От нее вкусно пахнет маслом. Так же быстро застегнул пояс, тоже смазанный для гибкости маслом. Даже рассохшиеся чехлы для ножей блестят и уже не скрипят зловеще и намекающе.