- Меня впервые поцеловали, - прошептала она.
- Не может быть!
- Правда. - Ее серьезные серые глаза чуть насмешливо блеснули. - Хотя если честно, то это первый раз, когда кому-то захотелось меня поцеловать.
- А твои братья и отец?
- А, они, конечно, целовали, в щеку.
- Но не хочешь же ты сказать... Должно быть, ребята...
Она засмеялась:
В школе один мальчик попытался меня поцеловать, но я так быстро отвернулась, что моя заколка оцарапала ему щеку. Он подумал, что я это сделала нарочно.
- А тебе понравилось, что я поцеловал тебя?
Она, не отвечая, отпила кофе.
- Люси, тебе понравился мой поцелуй?
- Да, понравился. - Затем торопливо добавила, когда ты придвинулся и наклонился: - Только сейчас больше этого не делай. Наверное, мне нравится, чтобы меня целовали. Я часто думала, поцелуешь ли ты меня. Знаю, это мне нравится, и ты мне не безразличен.
Она взяла твою руку в свои, крепко сжала ее и, прежде чем ты сообразил, что она собирается сделать, подняла ее и прижала к своим губам. Затем она вскочила, смеясь, и задорно пригласила поймать ее, зная, что ты не сможешь. Тем не менее ты бросился за ней и, когда, споткнувшись об упавшую ветку, рухнул на землю, отказался от своей попытки и вернулся к уже остывшему кофе.
Через неделю вы снова поехали за город, но почти весь день лил дождь, и наконец вы, промокшие, продрогшие и голодные, вернулись в гостиницу за окраиной города. Люси, казалось, все было нипочем, но ты очень расстроился и, когда она спросила, в чем дело, мрачно заметил, что теперь осталось чуть больше недели до ее отъезда и что тебе будет одиноко без нее.
- Одиноко! - воскликнула она. - Да у тебя здесь столько друзей!
- У меня нет ни одного настоящего друга, за исключением тебя.
Она молчала и смотрела тем странным взглядом, который, ничего не говоря, выражал очень многое.
- А куда ты поедешь летом? - внезапно спросила она.
Ты важно ответил, что должен работать.
- У тебя не будет отпуска?
- Ну, может, съезжу домой на недельку. Могу взять и месяц, но там нечего делать. Могу отправиться в Нью-Йорк, я там никогда не был.
Снова задумчивое молчание. Наконец она сказала:
- А хочешь поехать к нам домой? Там летом здорово. Я научу тебя доить корову и дам тебе покататься на Беби.
Это было удивительно, мысль об этом не приходила тебе в голову даже в самых буйных фантазиях, но сейчас, когда она сама сказала об этом, все казалось естественным и очевидным.
- Но я не могу, - возразил я. - Твои родители никогда не слышали обо мне. Мой приезд покажется им странным, верно?
- О, я давно рассказала им о тебе. Да и все равно, это не имеет значения. Там никого не будет, кроме мамы с папой и Джима. Они с удовольствием встретят тебя.
- Не знаю, - с сомнением сказал ты. - Может, тебе стоит написать отцу, чтобы убедиться, что они не станут возражать против моего приезда.
Ты знал, что поедешь. Одной мысли, что ты будешь с Люси, было достаточно. Сейчас ты ясно видишь: здесь все было настоящим с начала до конца. Она - единственный человек, который не нуждался ни в чьих оправданиях. То, что она делала или говорила, не имело ни малейшего значения по сравнению с живым фактом ее бытия. Ты не можешь сейчас сказать, какие платья она надевала по разным поводам и даже какого они были цвета; вероятно, ты не мог бы этого сказать и сразу после вашего расставания, хотя обычно обращал внимание на одежду женщин и можешь припомнить бесчисленные платья Эрмы, Джейн, Миллисент, даже некоторые из туалетов миссис Дэвис, которые она носила двадцать пять лет назад - особенно то платье из переливчатого шелка, которое ты однажды неосторожно порвал, и она заплакала, а потом хохотала, глядя, как ты пытаешься его зашить. Что же носила Люси? На ней всегда были шляпы с большими полями, но тогда их носили все. Ты не помнишь, как она одевалась на танцы. Ты даже не помнишь, в каком она была платье, когда сбросила его, в тот замечательный день...
Разумеется, все это говорит о тебе и ничего о Люси.
Возьми, например, Дика, вряд ли он обращал внимание на одежду своих женщин, за исключением того, насколько быстро она расстегивается, и даже это его не интересовало, если он не видел в этом немедленной и практической необходимости. Он никогда не придавал значения своим отношениям к женщинам, не интересовался даже их внешностью, его не волновали ни быстролетность связи, ни нравственная сторона соития. Для него в жизни существовал лишь один интерес - бизнес.
Тем летом, когда ты сказал ему, что хочешь взять отпуск на целый месяц, он проявил бы полное безразличие к твоим намерениям, если бы они не задели его собственные планы.
- Конечно, само собой разумеется, бери отпуск на месяц, раз хочешь, сказал он. - Но надеюсь, ты ничего такого не замышляешь. Потому что мы хотим вчетвером поехать в Нортвуд кормить комаров и Харпер, Пит Морленд и Слим Эндикот рассчитывали, что ты тоже с ними поедешь. Уезжаем приблизительно в середине июля. Мне стоило заранее тебя предупредить. Ты же поедешь, верно?
Тебя одолевало искушение; особенное удовольствие доставило тебе то, что Дик явно рассчитывал на тебя; ты подозревал, что в бесконечном вращении его расширяющихся интересов и дел ты постепенно смещаешься из безопасного центра к краю, где тебе угрожает бензопила. Ты с облегчением понял, что положение так же надежно, как и прежде, но это ставило тебя в затруднительное положение.
- Кое-что я запланировал, - нерешительно сказал ты. - Жалко, что я не знал об этом раньше, я бы обязательно поехал. А сейчас даже не знаю... Я собирался отсутствовать весь июль.
- О, и не думай. Мы решили переловить всю рыбу к северу от Великих озер. Харпер уже ездил туда. Он там устроил четыре каноэ и целое племя проводников. Поедем, там собирается целая флотилия.
Мысль о такой роскошной рыбалке соблазняла тебя.
Между тем Дик продолжал:
- А что ты собираешься делать, поедешь домой? Ты же был там на Рождество.
- Да, может быть, загляну туда на недельку, - ответил ты. - Думал съездить еще и в Нью-Йорк, но Люси Крофтс пригласила меня провести месяц у нее на ферме недалеко от Дейтона.
Дик вытаращил глаза:
- Черт побери! Ах ты, старый Ромео! Будь настороже, Билл! Она из тех подружек, которые становится постоянными.
- Может быть. Я сказал ей, что поеду.
- Тогда поезжай. Не уверен, что ради этого я сам не пропустил бы поездку в Нортвуд, но через неделю мне бы это надоело. - Он усмехнулся и продолжал: - А знаешь, она меня отвергла. В клубе "Хэмптон", помнишь, ты привез ее туда, месяц назад? Я пригласил ее пообедать, а потом пойти на шоу, но она сказала, что не может. Тогда я сказал, что мое предложение действительно на любой подходящий для нее день. Люси снова отказалась; я спросил ее, что она имеет против меня, а она сказала, что вовсе ничего, а просто не хочет идти. В точности то же самое она выложила и Чарли Харперу.
Значит, Дик пытался ее сманить! И этот здоровенный бугай Харпер, этот мордатый... Что ж, все нормально. И он не нарушил дружеского кодекса чести, что оправдывало бы это возмущение, но все равно ты был возмущен.
- Значит, не возражаешь, если я возьму отпуск с первого июля? спросил ты.
- Да благослови тебя Бог! Ты попался. Думаю, она не больше настаивает на том, чтобы ты на ней женился, чем бутылка вина требует, чтобы ее выпили. Но так уж оно все устроено.
В тот вечер, провожая Люси, ты сказал, что приедешь к ней на весь июль.
Ты негодовал на Дика, возмущался этой компанией, бесился на себя за то, что бывал с ней в их обществе. Но особенное негодование вызывал в тебе Дик. Ты никогда не понимал, какое место в твоей душе он занимал, слишком с ним сросся. Где бы его, в конце концов, нашли, если бы тебя разрезали и стали бы разбирать всех, которые вросли в тебя? Вероятно, в желчном пузыре. А в сердце? Господи, да есть ли кто-нибудь в твоем сердце? Джейн, Люси, Ларри - сердце - это холл, населенный призраками, где всегда кто-то бывает, но никто не живет.
"Ты живешь в моем сердце!" Какой грязный обман!
Точнее сказать, где ты умер! Дика никогда не было в твоем сердце. Теперь понятно, что в тебе всегда, с самого первого дня дружбы жило чувство обиды, негодования. Или теперешняя ярость, обернувшаяся против всей твоей жизни, обманывает тебя?
А все-таки забавна эта идея о вскрытии. Этот акт должен стать принятым ритуалом, и результат вскрытия следует читать на похоронах, чтобы узнать, какое место близкие люди занимали при твоей жизни. "Леди и джентльмены, оглашаем результат официального вскрытия. Сердце - пусто, за исключением неустановленных следов. Печень - Джон Дои и Ричард Рой. Желчный пузырь следующие тридцать человек... Желудок - миссис Хэтти Хилл, вдова и главная плакальщица. Выросшие после операции гланды - следующие семьдесят один..."
Что ж, вскрытие твоего тела не за горами, если ты останешься таким сумасшедшим, как кажешься сейчас.
Иди же, открой дверь, убей ее, покончи с ней навсегда.