Я поднялся на холм, где свили себе семейное гнездо лесной генерал и бедовая березка. Подошел к дубу, обошел его, прижавшись к нему сначала боком, а затем спиной. Закрыв глаза, медленно сполз вниз по стволу, сел на ворох прелой прошлогодней листвы, чуть влажноватой после недавнего дождя. И физически ощутил, как жизненная сила просачивается через одежду и кожу, впитывается в кровь, растекаясь по телу. Может, я внушил себе этот прилив энергии, но настроение улучшилось вполне осязаемо.
Но еще я почувствовал, как влага земли впитывается в ткань моих брюк, дискомфортно холодит седалищный нерв. Пришлось открыть глаза и подняться на ноги. Да и к березке уже, пожалуй, пора.
Обернувшись к белоствольной красавице, я скользнул взглядом по зеленой полянке, вид на которую открывался с вершины холма. Неплохое место для отдыха: с одной стороны, за ивовым подлеском, текла небольшая речка, с другой – природной изгородью тянулась кустарниковая поросль шиповника, малины, жимолости. Сухо на полянке, трава невысокая, но густая и плотная. И еще к ней со стороны леса выходила грунтовая дорога.
Я не удивился, когда мой взгляд выхватил бирюзового цвета внедорожник, туристическую палатку, дымящийся костер возле нее. Но меня сейчас больше волновало свидание с березкой, чем отдыхающие на полянке люди. Я подошел к ней, обнял ствол. И уже собираясь закрыть глаза, снова глянул в сторону однопалаточного лагеря. Тихо там, людей нет – может, рыбачат они в прибрежном подлеске, потому и не видно их... Пусть делают что хотят, а я покрепче прижмусь к дереву...
Хотя нет, есть человек. Все-таки мой глаз смог зацепиться за зеленую куртку, из-за своего цвета сливающуюся с травой. Она не просто валялась, а была надета на человека, который лежал на земле в нескольких шагах от костра. Лежал, раскинув руки и зарыв голову в траву. Лежал как-то противоестественно для просто отдыхающего человека... Я ощутил, как напряглось сознание, завибрировали нервы, а зарядное устройство, через которое в меня поступала энергия природы, встало на блокировку.
Не так давно с этой полянки на приличной скорости выехала машина. Она могла отправиться в ближайшее село за продуктами, возможно, увезла кого-то из отдыхающих домой. Можно было придумать массу подобных версий, да я бы и не стал забивать ими голову, если бы не тело человека, безжизненно лежащего в траве. На машине мог уехать убийца. Эта мысль восклицательным знаком вонзилась в мое сознание, и я чуть ли не бегом направился к подозрительному месту.
Я спустился с холма и на добрую сотню метров приблизился к поляне, но вместе с тем выпустил ее из виду, потому что на пути у меня встала стена кустарника. Пришлось продираться сквозь нее. Одет я был и по погоде, и по среде обитания – резиновые сапоги на толстой упругой подошве, свитер с воротом под брезентовой ветровкой. Кустарник оказался низким, и колючие пружинистые ветки не доставали до моего лица, а плотная ткань моей одежды легко сглаживала хлесткость их щелчков.
Я уже почти преодолел это несложное препятствие, когда увидел мертвую женщину. Она лежала под кустом дикой малины, устремив к небу испуганные глаза. Гримаса ужаса навеки застыла на ее немолодом уже лице, рот был искривлен, с губ стекала кровь. Свежая кровь, уже свернувшаяся, но еще не затвердевшая. И труп еще даже не начал коченеть.
Красная куртка на женщине была распахнута настежь, а на бежевой кофточке растеклась кровь – в центре этого страшного пятна темнели сразу две небольшие дырочки. Первая пуля попала в сердце, и жизнь оборвалась в один миг. Второй выстрел оказался таким же точным...
Примятая трава еще не успела вернуться в обычное свое состояние, и я увидел путь, который проделала женщина от палатки. Она бежала к спасительным, как ей, видимо, казалось, кустам, но убийца нагнал ее. В конце концов она поняла, что ей не уйти, с ужасом в глазах развернулась к нему лицом, и он, не раздумывая, выстрелил. И тут же снова нажал на спусковой крючок. А может, сначала жертва упала, а потом был произведен контрольный выстрел... Ничего, эксперты разберутся. А мне нужно было идти дальше.
Зеленая куртка, которую я заметил издалека, принадлежала мужчине. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в траву. Руки раскинуты в стороны, ноги разведены – в таком положении парит в небесной высоте профессиональный парашютист, чтобы увеличить планерность своего тела. В затылкене трудно было заметить пулевую скважинку, из которой не так давно хлестала кровь.
Еще один труп я обнаружил у входа в палатку. Вот когда меня тряхнуло изнутри от возмущения и злости. До сих пор человек, застреливший мужчину и женщину, воспринимался мной как нечто абстрактное, а сейчас я думал о нем как о редкостном подонке, которому нет места на земле. Своими руками бы эту сволочь задушил. Если бы представилась такая возможность...
Этот ублюдок убил девочку лет десяти. Белокурый ребенок лежал на спине, двумя руками прижимая к себе голубоглазую куклу с белыми бантами. Во лбу темнела небольшая дырочка, прикрытая локоном слипшихся от крови волос. Стиснув зубы, я наклонился к ребенку, приложил пальцы к щеке, которая, как я и предполагал, еще не успела остыть. Рука моя дрогнула, и я неосторожно задел куклу. «Я – Маша!» – звонким, с китайским акцентом голосом сообщила она. В голове тренькнул колокольчик, сгущающимся эхом отозвался заливистый детский смех, ухнул сыч, гавкнула убегающая собака... Психику мою трудно сломать, но можно выгнуть в сумеречную полусферу. Надо было что-то делать, чтобы ослабить давление на нее. И я уже знал чем себя занять...
Моя машина находилась далеко, пока дойдешь до нее, пройдет не меньше получаса. А рядом с палаткой стоял старенький «Опель» с мятым задним крылом.
Но прежде чем направиться к машине, я инстинктивно вынул из кобуры табельный «ПММ».
Я не охотник, и ружье с собой не брал. Но пистолет прихватил – и чтобы дома без присмотра не оставлять, и на всякий случай, который, увы, наступил.
Понятно, что убийца уже скрылся с места преступления. Но ведь я мог ошибаться, и тогда он, возможно, где-то рядом. К тому же пистолет в руке послужил мне громоотводом, в который ушел излишек злости. Оружие настраивает на агрессивный лад, но оно же и успокаивает, примерно так же, как и погоня.
С пистолетом в руке я осторожно подошел к машине, открыл дверь в надежде увидеть ключ в замке зажигания. Но его не было, поэтому мне пришлось вернуться к трупу мужчины. Я склонился над ним, аккуратно исследовал карманы куртки, нащупал и вынул ключ, вернулся к автомобилю.
Только взялся за дверную ручку, как откуда-то из прибрежных кущ вышла плотного сложения девушка лет двадцати. Быстрая, порывистая, энергичная, и охотничий дробовик в ее руках органично сочетался с сильными на вид руками.
Я мог бы подумать, что это убийца вернулся к месту преступления. Но ведь ясно же, что мужчина, женщина и ребенок были убиты не из охотничьего ружья. Во-первых, если бы стреляли жаканом, пулевые отверстия были бы крупней. А во-вторых, ружье стреляет громко, и я бы услышал грохот выстрела. А ведь я даже не догадывался, что происходило за холмом, хотя и находился в каких-то двух-трех километрах от него. Значит, преступник убивал бесшумно.
В отличие от меня девушка и не думала анализировать обстановку. Она заметила и трупы, и пистолет у меня в руке; этого ей вполне хватило, чтобы спустить на меня собак.
– Стой, сволочь! – вскидывая ружье, истошно крикнула она.
Я мог бы остановиьтся, но девушка все равно бы выстрелила. Судя по искаженному злостью лицу, она не контролировала себя. Я ее понимал, но в угоду ее чувствам умирать не собирался. В ответ стрелять – тем более. Водительская дверца открыта, ключ в руке...
Я запрыгнул в машину, но голову поднимать не стал. И правильно сделал. Под грохот выстрела в боковое стекло угодил плотный картечный сгусток, прошел надо мной и выбил окно с другой стороны. Ни одна дробина не задела меня, только квадратики разбитого стекла осыпали с головы до ног.
Второй выстрел оказался менее метким, чем первый. Картечь визгливо скребнула по крыше машины и разлетелась в никуда. К этому времени я уже завел мотор и глубже забрался в салон «Опеля. Не поднимая головы, изловчился выжать сцепление и включить первую скорость.
Очередной выстрел отправил картечь вслед отъезжающему автомобилю, пронес ее вдоль салона, правее от центра, продырявил подголовник пассажирского кресла. Мне везло, и машина стремительно удалялась от места преступления, пока не затерялась в гуще темнохвойного леса.
Я удрал от девушки, оставив после себя дурную славу. Ведь теперь она будет думать, что это я убил ее близких родственников. Ведь погибшие мужчина и женщина могли быть ее родителями, а девочка – ее сестрой. Если так, то как же она сейчас жалеет о том, что не смогла остановить меня метким выстрелом.
Разумеется, после всего случившегося девушка вызовет милицию, затем даст описание моей внешности, возможно, ей хватит информации, чтобы составить мой фоторобот. Она видела пистолет у меня в руке, и одно это намертво впечатает меня в графу «подозреваемые». Если, конечно, я не смогу оправдаться.