.. мы можем спать здесь... а утром волнения
улягутся.
- О, как вы добры к нам! - воскликнула Виви, бросаясь к нему с распростертыми объятиями.
Ей было лет семнадцать-восемнадцать. Ее спутнице - лет на пять больше. Скромную прелесть девушки, впрочем, не такую уж и скромную,
совершенно затмевала яркая красота другой.
- Как вы добры к нам! - повторила Виви.
Молодая женщина улыбнулась.
- Да, вы заслужили нашу благодарность, - поддержала она Виви. - Если это не было для вас... Но об этом слишком страшно думать. Должно быть,
глупо пытаться благодарить вас... месье...
- Меня зовут Стеттон. Ричард Стеттон.
- А меня - Алина Солини. Мою юную подругу - Виви Жанвур. Она француженка, как видите. Нам нечего сказать о себе. Когда уходишь в монастырь,
прошлое умирает.
- А будущее? - спросил Стеттон, сам не понимая, что имеет в виду.
- И будущее тоже.
- Но разве не стыдно хоронить цветок?
- Когда он увядает? - улыбнулась Алина Солини.
- Нет, я хотел сказать, пока он еще свеж и хорош.
- Это слишком смело сказано, месье Стеттон.
- Прошу прощения, но у меня есть глаза, чтобы видеть, и язык, чтобы говорить... - Стеттон вдруг остановился и вскричал:
- Боже, я забыл! Вы же ранены и нуждаетесь в немедленной помощи!
Алина пожала плечами:
- Это пустяки.
Но Стеттон настаивал, и она в конце концов протянула ему руку для осмотра. Рана действительно оказалась несерьезной - и вряд ли
болезненной, - но белая кожа была ободрана, и безобразная красная полоса тянулась ниже локтя. Испуганно ахнув, Стеттон исчез и вскоре появился с
миской воды и полосками ткани.
Заметив, как Виви улыбается, глядя на его неловкие попытки обмыть и перевязать рану, он уступил место ее ловким пальчикам, а сам молча
наблюдал за процедурой, сидя на краю кровати.
Теперь, когда опасность миновала, Стеттон поздравил себя с интересным приключением. Оно может стать еще интереснее, удовлетворенно добавил
он про себя.
Если же нет, то не он в том будет виноват.
Он смотрел на Алину и невольно задавался вопросом, как эта ослепительной красоты женщина убедила себя отказаться от мира и его
удовольствий; с обычным для американского протестанта невежеством во всем, что касается римской церкви, он предполагал, что никто никогда не
уходит в монастырь без пострижения.
Надо признать, Алина в самом деле была совершенством. Он испуганно вздрогнул от звука ее голоса.
- Вы слишком пристально смотрите на меня, месье Стеттон.
- Простите, - запинаясь, извинился он, - я задумался.
- Меня восхищает ваша смелость, - сказала Алина, и, хотя тон ее был шутливым, глаза оставались холодными. Она повернулась к девушке:
- Благодарю тебя, Виви, перевязка превосходная. Вы будете спать в этой комнате, месье?
- Может быть, для вас есть другая, - ответил Стеттон, - более комфортабельная. Я посмотрю?
- Нет, эта достаточно хороша. Другую мы оставим вам.
Стеттон покачал головой и указал на дверь:
- Я лягу там.