— Ну что ж!.. — заметил он вслух. — Сделанного не воротишь! — Он снова повернулся к швейцару. — Кто собирал вещи на вывоз?
— Я.
— Вы ничего не брали оттуда? Бумаги со стола, содержимое ящиков — если таковые были — все это осталось?
Швейцар, похоже, был уязвлен таким намеком на его нечистоплотность:
— Ничего я не брал! Разумеется, там было полно всяких бумаг и разного ненужного барахла.
— И вы все это выбросили?
— Да. Хотя мусор еще не вывезли. Он внизу, в подвале.
— А можно мне взглянуть на него?
Они спустились вниз, и там, в темном углу подвала, швейцар указал Дэну на грязный мешок, набитый бумагами и всяким мусором. Чувствуя себя полным идиотом, Дэн вытащил мешок на свет и вывалил его содержимое на цементный пол, затем принялся перебирать по одному все предметы, тщательно разглядывая их и складывая обратно в мешок.
Здесь было всего понемногу: журналы, газеты, сломанная чернильница, огрызки свинцовых карандашей, писчая бумага, засохшая банановая кожура, расчески для волос, счета от мясника и чеки из магазина деликатесов.
Хлама было много, и Дэн провозился с ним целый час, пока, наконец, не нашел то, что счел заслуживающим внимания. Это был небольшой квадратный клочок бумаги, в углу которого стоял почтовый штамп округа Нью-Йорк, а посередине чернилами было написано: «Bonneau et Mouet — Сухое».
Поднеся листок к окну, Дэн внимательно изучил его и сунул в карман.
— Похоже, я просто ненормальный, — пробормотал он себе под нос. — Сама по себе идея-то, может, и хороша, но ожидать, что она оправдается… Впрочем, посмотрим.
Еще тридцать минут копался он в мусоре, так и не найдя больше ничего интересного. Швейцара он обнаружил в передней — попыхивая трубкой, тот читал газету. На столе перед ним стоял огромный жбан пива — судя по всему, гуманитарная помощь мистера Лега в виде пятидолларовой бумажки пришлась весьма кстати.
— Все? — спросил швейцар, изобразив на лице мину, по-видимому заменявшую ему дружелюбную улыбку. — Ну как, нашли что-нибудь?
Дэн покачал головой:
— Нет. А теперь, мистер… Вот только не знаю вашего имени…
— Йокам. Билл Йокам.
— А теперь, мистер Йокам, если не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Вы были дома вечером в субботу третьего апреля? В тот вечер, когда было совершено убийство.
— Да, весь вечер был.
— Тогда, быть может, вы видели или слышали что-нибудь необычное?
Мистер Йокам усмехнулся, словно что-то втайне забавляло его:
— Точно ничего.
— Вообще ничего?
— Абсолютно точно — ничего.
— Когда вы впервые узнали об убийстве? В котором часу, я имею в виду.
— Та-ак, дайте-ка вспомнить… Ага! В понедельник утром. — Швейцар снова усмехнулся.
— В понедельник утром?! — удивленно воскликнул Дэн. — Вы что же, хотите сказать, что узнали об убийстве только через тридцать шесть часов после его совершения?
— Но это действительно так!
— И как же вы узнали?
— Ну видите ли… — неторопливо начал мистер Йокам, словно сожалея о том, что забаве приходит конец. — Я появился здесь только в понедельник утром.
— Но вы же сказали, что были дома!..
— Да, был. Только не здесь, а на Девяносто восьмой улице. Дело в том, что я работаю здесь всего десять дней. Пришел сюда уже после того, как совершилось убийство, хотя мне и пришлось разгребать весь этот хлам.
Мистер Йокам довольно хохотнул, но Дэн оборвал его:
— Значит, вас здесь не было в субботу?
— Ну конечно не было.
— А вы не знаете, кто работал здесь швейцаром до вас?
— Понятия не имею. Знаю только, что с котлом паровым он совсем не умел управляться. По всему видать, неумеха безрукий!
Больше от мистера Йокама почерпнуть было нечего, если не считать имени и адреса агента по недвижимости, направившего его сюда. Записав эти данные в книжку, Дэн отказался от предложенного мистером Йокамом стаканчика пива и направился к квартире на первом этаже. Часы показывали почти семь, на улице смеркалось, но сыщик-любитель и не думал прерывать расследование ради такого ничтожного повода, как ужин.
На его звонок открыла женщина в замусоленном синем кимоно, которая сообщила ему, что живет в доме всего два месяца, никогда не видела убитой и вообще не хочет разговаривать на такую ужасную тему, как убийство. Другая квартира на первом этаже пустовала.
Дэн поднялся на следующий этаж и предпринял новую попытку. На этот раз удача оказалась к нему более благосклонной. Бледная молодая женщина в кухонном переднике сообщила ему, что много раз разговаривала с убитой, проживавшей здесь под именем Элис Ривз. Мисс Ривз была старой квартиранткой и жила здесь еще до того, как въехала бледная женщина, — а это было более двух лет назад. Она была очень миловидная — темноволосая, темноглазая, с прекрасным цветом лица. Была всегда спокойна и уравновешена, ни с кем не путалась. Конечно, у нее бывали визитеры, в особенности один джентльмен, приходивший довольно часто. Бледная женщина никогда не видела его вблизи — только на темной лестнице, — кроме того, нижнюю часть лица он всегда кутал во что-то вроде шарфа. Одним словом, дать его описание она затруднялась, только припомнила, что он был довольно высокого роста, красив и всегда очень хорошо одет. Однако при встрече она вряд ли узнала бы его.
Бледная женщина подтвердила, что у них сменился швейцар. Она не знала, что случилось с прежним, невысокого роста седым ирландцем по фамилии Каммингс. В субботу вечером он еще был здесь и выносил мусор, однако в полночь — когда весь дом всполошился из-за убийства — его так и не смогли найти. Не вернулся он и в воскресенье, так что весь день им пришлось пробыть без горячей воды. А в понедельник им прислали нового швейцара, правда, не такого хорошего, как Каммингс, который был очень обязательным и все умел делать.
Целый час ушел у бледной женщины на то, чтобы рассказать Дэну все, что она знала.
В другой квартире на том же этаже ему открыл новый жилец, не знавший ровным счетом ничего. Дэн поднялся на следующий этаж, где проживала миссис Маунт — или Элис Ривз. В соседней квартире его встретил целым шквалом недовольства старый учитель музыки, который сообщил, что проживает здесь вдвоем с женою, никогда в жизни не имел привычки совать нос в чужие дела и не советует этого делать другим.