– Не мои, – обиженно буркнул Хорст.
– А чьи, мои? – землянин снял шлем и утер со лба испарину. – Это, наверное, я ору «Хайль Айзен!» и запираю людей в казематах за то, что они пропустили лекцию в Доме пропаганды. Я забавляюсь на секретных полигонах Марты и Гефеста, отрабатывая захват стратегических объектов Земли и Марса, я гною политзеков в окопах, заставляя изображать земных солдат, да? А еще это именно я делю всех людей на сорта. Так, что ли? Чего молчишь, Гитлер недорезанный?!
– Это издержки системы, – сквозь зубы процедил Аксель. – Идея Великого Порядка верна! Просто ее неверно толкуют.
– Кто толкует-то, идиот ты рыжий, кто? Канцлер твой? Министры? Да сами вы и толкуете! Так что лично мне лично тебя не жалко. Ты сам виноват, что сюда попал. Но кроме тебя и других фашистов-неудачников тут полно реально невиновных людей, которых надо срочно спасать. С нашим объектом все ясно, еще один штурм – и конец, но есть скромный шанс помочь соседям, а заодно выжить самим. Вон там, к югу, заброшенный завод, его обороняют пленные колонисты с Форпоста и Данаи. Гестаповцы замаскировали их под марсиан, даже заставляют разговаривать только на английском, для достоверности. Так вот, у них дела вроде бы не так плохи…
– Я не понимаю, зачем вы все это мне…
– Заткнись! Говорю, значит, надо! Под присмотром инструкторов позиции соседей «штурмует» десантная дивизия Сил орбитальной обороны Эйзена. Тамошним зекам обещано такое же липовое вознаграждение, как нам.
– Нас освободят!
– Нет, ну ты точно идиот! – землянин рассмеялся громко, зло, прямо Акселю в лицо. – Ты серьезно веришь, что твои фашисты освободят тех, кто доживет до «белой ракеты»?
– Послушайте, герр…
– Лейтенант Фролов, разведка Генштаба армии ОВК.
– Послушайте, герр Фролов, я не знаю, чем вам так насолили мои соотечественники…
– Да уж многим!
– А я думаю, только тем, что поймали вас с поличным и справедливо посадили в тюрьму за шпионаж! Так вот, не знаю, почему вы так не любите немцев, но я не потерплю…
Фролов неожиданно схватил Акселя за кадык и резко притянул к себе. Заключенный понял, что не может дышать, но сопротивляться не посмел. Русский был вдвое крупнее и сильнее тщедушного эйзенского студента (теперь уже навсегда с приставкой «экс»). Примерно полминуты землянин мрачно смотрел Хорсту в глаза, затем покосился на его нашивку с фамилией, и четко проговаривая, казалось, каждую букву, сказал:
– Немцев я обожаю, герр Хорст. У меня дед по матери чистый немец. Я фашистов ненавижу.
Он разжал пальцы, и Аксель снова смог дышать. Конечно, насилие не могло изменить убеждений, но легко меняло намерения. Для начала Хорст умолк и обратился в слух. Русский, поняв, что строптивый птенец из далекого нацистского гнезда морально сломлен, продолжил беседу более миролюбиво.
– Есть удобный и безопасный маршрут. Пройдем по нему, пока не началась атака, соединимся с колонистами, удвоим шансы и свои, и соседей. Понял замысел?
– Да, – в горле запершило, и Аксель закашлялся. – Вы хотите, чтобы я всех предупредил?
– Соображаешь, – землянин одобрительно похлопал Хорста по плечу. – Через эфир такую вводную не доведешь, поэтому нужно обойти позиции и предупредить всех, кто еще жив. С собой брать только оружие и боеприпасы. Приказ ясен?
– Да, герр лейтенант, – Аксель ответил неохотно.
– Тогда двигай по окопу, собирай народ, а я проверю позиции артиллерии.
Фролов перебрался через задний бруствер и уполз в дождливый сумрак. Хорст же не торопился выполнять приказ. Он пока не доверял этому человеку. Да и не собирался доверять в дальнейшем. Посредник на этих учениях, комиссар ГСП Штраух лично гарантировал всем политическим заключенным пересмотр дела и освобождение, а уголовникам – значительное сокращение срока. Особенно убедительным был такой нюанс: герр Штраух уточнил, что освободят политзеков, конечно же, условно-досрочно и на воле они будут находиться под пристальным наблюдением участковых политических комиссий. Это было очень похоже на правду. И смотрел Штраух твердо, уверенно, как человек говорящий чистую, кристально чистую правду.
Аксель поймал себя на мысли, что не столько вспоминает обстоятельства инструктажа перед добровольно-принудительной отправкой на полигон Марты, сколько пытается себя убедить. А в чем, собственно? Посредник не уточнял, что уцелеть следует, оставаясь в своем окопе. Возможно, русский лейтенант прав и под прикрытием капитальных заводских стен выжить будет легче, чем в чистом поле. Возможно, вот он, благословенный компромисс, золотая середина, очередное подтверждение состоятельности учения о рациональном, средневзвешенном подходе ко всем нюансам жизни, которое так рьяно пропагандировал профессор Бернард, и за которое его вместе с учениками, включая Хорста, упрятали в самую мрачную политическую тюрьму Эйзена.
Аксель с трудом поднялся и, поскальзываясь на каждом шагу, двинулся по траншее. Мучительная прогулка оказалась не слишком результативной. Найти удалось всего троих выживших. Из них только один согласился пойти с Хорстом. Двое оставшихся не хотели рисковать. Они, как и Аксель, свято верили в слово, данное офицером ГСП, и уповали на скорую «белую ракету». Резонное замечание, что вдвоем очередную атаку противника не отбить, зеков не испугало.
– У артиллеристов кладбище вместо позиций, – сообщил Фролов, съехав на животе в окоп. – Значит, трое нас? Негусто. Ладно, сколько есть. Время выходит. За мной.
Он рисково выбрался на бруствер и пополз с ловкостью ящерицы куда-то прямо и немного вправо, Акселю показалось, что прямиком на позиции врага. Так же решил и Дитер, солдат, рискнувший пойти с Хорстом.
– Он с ума сошел! – ужаснулся Дитер.
– Там есть секретная тропа, – Аксель сделал глубокий вдох, задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и вскарабкался на бруствер следом за лейтенантом.
В грязи зачавкали мелкие, резкие всплески от пуль. Хорста обнаружил противник. Аксель прополз пару метров, спустился в очень условную ложбинку и прижался к земле.
– Дитер, оставайся на месте! – крикнул он товарищу. – Не высовывайся!
Видимо, солдат не услышал или не понял, что кричит Хорст. Он взобрался на бруствер точно там же, где это сделали Фролов и Аксель, но перевалить через земляной вал не успел. Пули выбили короткую барабанную дробь по каске и бронежилету, одна или две звонко щелкнули, пробивая лицевой щиток, и Дитер съехал обратно в траншею. Хорст стиснул зубы и пополз догонять Фролова.
Нагнал лейтенанта он в узкой ложбине, по дну которой струился то ли ручей, то ли просто поток грязи, стекающей по склонам.
– Вот по этому овражку в ту сторону, – пытаясь отдышаться, сказал Фролов. – Километра четыре.
– Такой длинный ручей?
– Нет, там дальше лес начнется… тоже ничего как прикрытие. Главное – на мины не нарваться или под обстрел не угодить. Двинули?
Он поднялся и, пригибаясь, быстро пошел прямо по руслу ручья. Аксель почти уже двинулся за ним, но в последний момент замер и оглянулся, словно почувствовав чей-то недобрый взгляд.
Эйзенские десантники появились в распадке внезапно, будто бы материализовавшись из струй дождя и пузырящейся грязи. Хорст был новичком в военном деле, но месяц тренировок на полигоне даром для него не прошел. Аксель мгновенно развернулся, бросился на землю, вскинул винтовку и открыл огонь. Фролов сделал то же самое, но с позиции по другую сторону грязного ручья. Десантники оттянулись из ложбины назад, но обоим заключенным было уже понятно, что колонистам придется удерживать свой объект без посторонней помощи.
Фролов жестом приказал Акселю контролировать пространство к северу, вверх по ручью, а сам взял южное направление. Лейтенант оказался прозорлив. Десантники довольно быстро обогнули позицию противника и зашли с тыла. Интенсивный огонь заставил их отступить и в этот раз, но даже Хорсту стало ясно, что ситуация складывается далеко не в пользу зеков.
Как подтверждение этой невеселой мысли, в воде между беглецами ухнул взрыв, и Акселя накрыла тяжеленная волна грязи…