Но слова полились сами, стоило виконту только рот открыть. Откуда они брались — непонятно, но слушал их спятивший сержант внимательно.
— Единый выбрал тебя, сержант! Покажи Ему силу своей веры и воссядешь одесную Его!
Чудо Господне, не иначе, но солдат кивнул. Видел он перед собой изгвазданного в грязи и крови капитана или ангела — неважно. Главное, что он слышал и понимал.
— Вставай, сержант! Найди солдат и построй их! Вместе мы дадим бой силам Преисподних!
Дождавшись кивка, который сержант совершил с совершенно идиотским выражением лица, виконт отправился искать других солдат.
И нашел.
Те самые мародеры, при приближении своего командира, частью бросились бежать, частью — потянулись к тесакам и топорам. Понятное дело — от приближающегося командира добра ждать не стоило. Да Вэнни не говоря ни слова остановил каурую и многозначительно вынул из кобуры пистолю. Не риттерскую — поменьше, но тоже весьма опасную штуку.
Некоторое время солдаты со светло-зелеными шарфами на кирасах и молодой капитан на лошади, мерились взглядами и молчали. Первыми не выдержали ополченцы.
— Чиво надо, вашмилость? Ехали б вы...
Говорил крупный детина с лицом разбойника и плута. Смотрел он сосредоточенно и с опаской, явно понимая, что первый выстрел командира будет в него. Понимал он и то, что виконт это видит.
— Я ведь тоже струсил, бойцы... — вместо ответа на вопрос ополченца произнес да Вэнни. Таким тоном, словно не с солдатами своими разговаривал, а с сами собой. В принципе — так и было.
— Ангелы эти... У нас ведь ни шанса не было... Когда в себя пришел — наладился смыться, да и пересидеть в кустах.
— Так а чего тогда, вашмилость, так и не сделали? — с глумливой ноткой, но с изумлением от внезапной исповеди командира, спросил предводитель мародеров.
Джулиано помолчал некоторое время и с беспомощной улыбкой, перед которой оружие не имеет силы, пожал плечами.
— А демоны знают, бойцы. Стыдно, наверное, стало. Подумал — вот выживу, вернусь домой, а там в меня каждый пальцем тыкать будет и говорить в спину — трус! И ведь правы будут, мерзавцы! Потому как трус я и есть.
— Зато живой! — озвучил известную солдатскую мудрость другой мушкетер, невысокий мужик с широкими плечами и короткими ногами.
— Верно. Живой. — виконт поднял пистолю и сунул ее обратно в кобуру на седле. — Только на кой она, такая жизнь, если я сам себя ненавидеть буду?
— Так ведь шансов у нас нет, сами ж сказали, командир! — влез в неспешную эту беседу, идущую в оке урагана, третий ополченец — молодой совсем парень, едва начавший отращивать бороду. — Там рыцари на конях все в железе, а у нас только и есть, что мушкеты!
— Верно! — да Вэнни удивился тому факту, что мушкетер назвал его командиром. Удивился и воодушевился. — Верно! Если стоять, как столбы в чистом поле и ждать их атаку — шансов у нас нет! А если собраться сейчас, время выждать, да и ударить врага во фланг или тыл, то вполне себе у нас будут шансы.
— И зачем нам это, вашмилость? — вновь влез главный мародер. — Кого мы тем порадуем? Вы, благородные, вечно промеж себя собачитесь, а кровь-то нам проливать!
Солдаты, до этого внимательно слушавшие виконта, согласно закивали. Верно, мол, так все и обстоит.
В другое время и в другой ситуации от такой дерзости простолюдина, да Вэнни бы уже рассвирипел. И, скорее всего, разрядил бы один из пистолей прямо в наглую рожу смутьяна. Но сейчас он не почувствовал ни капли гнева, а только лишь понимание и полное согласие с доводами ополченца.
— Так и есть, — сказал он, удивляясь себе. — А только если сейчас мы убережемся, то все равно себя ненавидеть будем. Будем скрывать от себя же свой позор, заливать его вином и элем, а злость, которая червем будет жрать наши души, вымешать будем на бабах и тех, кто послабее. И неважно по какой причине была битва и из-за какой хрени она случилась. Важно, что мы от нее сбежали. Только это, бойцы и важно...
В конце своих слов, он сошел с каурой на землю, сделал два шага к лидеру мародеров и оказавшись с ним рядом, сказал.
— Можете меня сейчас порешить бойцы — никто ведь не узнает. И жить с этим — демоны знают как. А можете пойти за мной. И позвать своих товарищей. Слушать мои приказы и выполнять их. И помереть мужчинами, если на то воля Единого будет. А если повезет — вернутся домой героями. Которому и девка каждая даст, и эля поставят. И червя в душе не будет. Вам решать, бойцы.
Сказав это, виконт повернулся к солдатам спиной и пошел к лошади. Он чувствовал жуткое жжение между лопатками, куда сейчас были устремлены взгляды его мушкетеров. И поправляя стремя, услышал.
— Так что делать-то, вашмилость?
От облегчения у него едва не подломились колени. Не оборачиваясь он твердым голосом бросил:
— Собирать Четвертый торугский, бойцы!
Бой
От всего полка собрать удалось от силы сотни три мушкетеров. Многие были ранены, у некоторых не было оружия и у всех напрочь отсутствовал боевой дух. С оружием вопрос решить удалось достаточно просто — его под ногами валялось больше чем было нужно солдатам виконта. А вот с боевым духом все было не так просто. Сказать, что он наличествовал у командира мушкетеров — все равно что назвать святой Катариной шлюху из портового борделя.
Но у да Вэнни имелись его неплохие заменители: злость на гордеца Фрейланга, видевшего его трусость и общавшегося с ним так снисходительно, и сжигающий душу стыд к самому себе. Сейчас, сидя на дареной кобыле и вооруженным дареным оружием, было очень неприятно вспоминать события недавнего времени. Как он, потомок древнего танского рода, впал в панику и бежал наравне с обычными деревенщинами.
"Я утру ему нос, этому мерзавцу!" — думал Джулиано, глядя на свое воинство. — "Я заставлю его вспомнить, кто такие да Вэнни! Не чета потомкам бастарда!"
Злость, стыд, желание оправдаться перед собой и утереть нос выскочке маркизу. Плюс у виконта имелось множество, пусть и напрочь теоритических, знаний о войне и способах ее ведения. Поэтому он считал, что справится и без пресловутого боевого духа. Чье значение, он полагал, здорово переоценивают.
Он еще раз прошелся глазами по строю. Точнее по его подобию. Никто не пытался тянуться во фрунт, заметив его взгляд, как было совсем недавно, никто уже не суетился. Просто стояли, смотрели на него и ждали его приказа. С решительным выражениям на деревенских рожах. Это было так внове для капитана, что он некоторое время не знал что ему им говорить.
Его солдаты, те что выжили, уже стали практически ветеранами. Для полноты этого звания им еще требовалось закончить битву победой. Но — они видели атаку рыцарской конницы! Стояли против стального тарана — и выжили! А потом победили в себе труса и встали в строй! Что он мог им сказать? Вчерашним пахарям с разом ставшими жесткими лицами? Кондотьерам-наемникам, которых старались брать в ополченческие полки на должности младших командиров?
Вдохновляющую речь? Сперва он хотел обратится к ним с речью, но потом передумал. Со многими он и так уже говорил — и они здесь. Это — уже много! А что изменят фразы, вроде:
"Враги сильны и многочисленны, но мы сражаемся за правое дело!"
Ха! Какое же оно, к демонам, правое? С точки зрения законов Империи — они самые что ни на есть мятежники! И аристократы-вдохновители, и мужичье, привычно идущее за своими господами.
Или:
"Единый ведет нас!"
Так ведь — еще большая чушь! Единому, Творцу вещного мира и победителю демонов, Создателю Врат и Запоров, Вечно Сущему много ли дел до очередной драчки своих творений?
Поэтому он решил речь произносить не вдохновляющую, а разъяснительную. Касательно своего плана действий.
План у него был. Пользуясь тем, что данный участок фронта все считали прорванным, и никакой опасности отсюда никто не ждал, виконт намеревался, по возможности не привлекая к себе внимания, приблизится к противнику с фланга, сделать один залп и бросится в рукопашную. Разумеется, противник этот должен быть в момент их атаки быть скован боем по фронту, иначе толку с его флангового маневра будет немного.