Когда доктора убили стервятники, я и еще трое беглецов будто осиротели. Он был опытным, много знал и умело уводил нас из засад. Вообще удивительно, что и среди палачей Синдиката есть люди, и не просто люди, а те, кто готов пожертвовать карьерой ради двоих подростков и нас с Жаном.
Вчера Жан умер. У него ни с чего поднялась температура. Полгода назад, когда у меня началось отторжение приживленных тканей, тоже колбасило, но вивисекторы перевели меня в лазарет и напичкали лекарствами. Прошло. А Жану некому помочь. Все аптеки разбомблены и разграблены, да я и не знаю, что надо давать, когда отторгается имплант. Даже палачи из лагеря говорили, что если началось отторжение, то все. Материал переведен зря.
Жан лежал, накрытый пальто из магазина, и потел, хотя на улице не жарко, потом дрожал, опять потел, и непонятно было, греть его или укутывать. Жалкий, со слипшимися желтыми волосами и красным лицом с каплями пота. Бредил. Звал кого-то, говорил на французском. Он не знал ни сербского, ни английского, и мы общались жестами.
Затих он под утро и больше не шевелился. Предпоследний член нашего небольшого отряда. Он погребен под стеной, обрушенной мною. Пусть лучше так, чем его съедят крысы. Ему было девятнадцать, на год больше, чем мне.
Неделю назад Алиса взорвалась на растяжке. За полтора месяца до того Джули застрелил снайпер. А теперь, вот, Жан. Странно, но ни слез, ни жалости, ни страха, что у меня тоже начнется отторжение. Будто кто-то переворачивает страницы моей жизни, а я наблюдаю со стороны. Моя настоящая сущность похоронена под обломками, убита снайпером, взорвана миной. Но я продолжаю двигаться и по инерции стремиться в Германию.
У меня есть нож, фонарь и пистолет, этого достаточно, чтобы выжить. Теперь надо дождаться ночи и осторожно, чтобы не подорваться на растяжке, двигаться дальше на север, в Германию, куда не дотянулся проклятый Синдикат. Мне бы еще тачку раздобыть или мотоцикл! Печаль, что все уже мародеры растащили, а чинить разбитое я не умею.
Чтобы не сидеть рядом с покойником, пришлось переместиться в другой разбитый дом и затаиться там. После бессонной ночи жутко хотелось спать. Веки закрылись сами собой, даже сон сниться начал: благословенная Германия, высокий мужчина с благородным лицом и сединой на висках награждает меня. Вокруг солдаты и мирные, все рукоплещут…
Едва слышный рокот мотора заставил меня проснуться и выглянуть в окно с треснувшим стеклом: к ангару катил армейский джип. Тачка – как раз то, что мне нужно!
Машина сбавила обороты и покатила по улице в тупик, к брошенному ангару с бесполезной техникой на сдувшихся колесах. Все пригодное к передвижению уже вывезли мародеры.
Они что, парковаться там вздумали? Вот здорово! Правда, водить я почти не умею – три года назад отец учил, и тогда получалось не особо. Но как-нибудь справлюсь.
Ангар был мною изучен еще вчера, там есть потайной ход, о котором хозяева джипа не догадываются.
Вояки приехали туда раньше и столпились возле машины. Что за черти, непонятно. В камуфле, без нашивок. Вот тот высокий, статный – явно главный. Два штурмовика и снайпер. Говорят на английском, нужен им какой-то Пабло.
Палец лег на спусковой крючок. Сначала – снять главного, потом снайпера и здоровенного штурмовика, потом – мелкого штурмовика.
Когда главный назвал Синдикат террористами, мой палец дрогнул. Неужели это диверсионная группа Легиона? Вот удача! Нет, их убивать нельзя! Это ж наши! И что же делать? С ними идти? Так не возьмут, у них какое-то задание.
Четверка, поводя стволами из стороны в сторону, направилась к выходу. Так. Можно попытаться взломать машину, и ну их, кем бы они ни были.
Но дверца не поддалась. Ясно, замок там хитрый, а сама машина бронированная. Значит, надо оставаться и ждать, пока они вернутся. Устроиться вон там, за бочками, поспать… Да, так и сделаю.
Но поспать опять не удалось. Сначала приснился Жан, потом что-то громыхнуло. Легион вернулся? Уже стемнело, простой человек без фонарика ничего не видит, а у меня есть проклятый имплант. Не знаю, от кого мне пересадили эти клетки. Может, это… как ее… нанотехнология.
Четыре силуэта, светящиеся изнутри красным, столпились вокруг джипа. Вроде это другие, не легионовцы. Толстый вожак долбил чем-то по ручке машины.
– Беспонт, Михо, – прохрипел один из подельников. – Даже если дверь вывернем, без ключа не уедем.
Ноги длинного тощего мародера не светились, значит, у него были протезы.
– Давайте спрячемся, а когда они вернутся, заберем ключ, оружие и снарягу.
– А если месяц ждать придется?
– Не придется, – отрезал толстяк. – Они ненадолго, и скоро свалят. Только дебилы типа нас могут тут существовать, а это ребята серьезные.
– Экипированные, – порадовался хрипатый.
Можно было попытаться их перестрелять и преподнести легионовцам трупы на блюдечке. Но, во-первых, это риск, во-вторых, не факт, что они поверят мне и заберут с собой. Пусть лучше сами разбираются с мародерами. В конце концов, не так уж плохо, если они перебьют друг друга. Тогда добью оставшихся, возьму ключ и свалю.
Красные сгустки людей перетекали с места на место, кружили вокруг темной глыбы джипа. Прямо сейчас они занимать позиции не собирались. Значит, и мне нет резона покидать наблюдательный пункт.
– Короче, – скомандовал толстый. – Я буду стоять на стреме. Как подам сигнал, Сильвер спрячется за этой ржавой бочкой, Пушок, ты залезешь под брезент. Вымпел, мы с тобой укроемся за автобусами, я буду справа, а ты – слева.
Вымпел этот был совсем тупым и уточнил:
– За каким я?
– Слева, дебил!
– Гы, а если я повернусь, лево будет с другой стороны.
Главарь Михо выругался и прорычал:
– Я за большим, ты за тем, что поменьше.
– Ага, теперь ясно!
– Все заткнулись, ждем.
Молодцы, что сказали, где спрячетесь! Теперь можно уходить отсюда и ждать легионовцев в безопасном месте. Только бы они мне поверили, не пристрелили сразу.
Благодаря импланту удалось покинуть совершенно темный закуток и выйти на улицу. Начало ломить еще в детстве вывихнутую коленку – значит, скоро будет дождь.
Скорее всего, легионовцы вернутся тем же путем, по которому пришли, и угодят в засаду. Хотя не факт, и нужно не терять бдительность, бродить туда-сюда, а не отсиживаться на месте. Только бы все получилось! Во внезапную удачу верилось с трудом, уж слишком много за последние пару лет случилось дерьма!
Марк КосинскиХочешь ограбить банк? Продумай все до мелочей. Именно так Марк и сделал: разработал план тщательно, с привлечением специалиста.
Осталось последнее: собственно ограбление. Тихое. Интеллигентное. Никакой стрельбы и поножовщины, никаких воплей «Всем лечь, это ограбление!» и прочего жлобства. Марк Косински предпочитал действовать тоньше.
До входа в «Первый Национальный Банк Стратфорда» он мог доехать на моторикше, но отпустил его за три квартала. В этом был смысл – если что, служба безопасности не сможет отследить, откуда он появился. Но имелась и другая причина – Марку Косински нравилось ходить по городу.
Он чувствовал пульс этого огромного зверя из стекла и бетона. Он с удовольствием вливался в его широкие вены, по которым без остановки курсировали тысячи клерков и рабочих, сотрудников сервисных служб, заставляя организм жить каждое мгновение. К тому же это успокаивало, настраивало на нужный лад.
Три больших современных квартала – десять минут пешком. Улыбка симпатичной девчонке с гроздью сережек в левом ухе. Девчонка пригладила розовую челку и сбавила шаг, намекая, что не прочь познакомиться. Может, при других обстоятельствах Марк воспользовался бы случаем, но теперь его ждало ответственное, очень важное дело.
Вежливая улыбка после столкновения локтями с пятидесятилетним торопыгой в не по погоде теплом кашемировом пальто. На минуту задержаться, посмотреть на работу пары мойщиков окон – промышленных альпинистов, зависших на веревках напротив четвертого этажа торгового центра.