А вскоре действительно началась метель.
Дорога изгибалась плавной дугой — по краю леса, затем мимо холма, затем через лес… Там, где от ветра нас защищали деревья, снегопад казался чем-то красивым, сказочным. Но на открытых пространствах метель словно выдувала из меня все желания, кроме одного — поскорее очутиться в тепле. Всё, что я могла делать — сидеть, обнимая Мадлен под одеялом, и слушать, как она тихо, почти беззвучно напевает себе под нос. Не песню в полном смысле, конечно, нет; скорее, одну мелодию, отдалённо знакомую и очень грустную.
Глаза закрывались сами собою — вопреки тряске, скрипу и завываниям ветра.
Спустя примерно сорок минут ход шарабана вдруг ускорился. Дорога стелилась под копытами безупречно ровным полотном, словно её только недавно расчищали; впрочем, наверняка так и было, ведь ремонт замка прекратился совсем недавно, а до того приходилось как-то подвозить материалы. Места вокруг выглядели всё более знакомо, то ли по снам, то ли по детским воспоминаниям… Там, впереди, на холме ждало меня фамильное гнездо Валтеров, когда-то — действительно замок, грозный и неприступный, а теперь, скорее, развалины, на которых можно заново возвести некую копию, подобие…
Сквозь смёрзшиеся ресницы я заметила, как по ложбине между холмами несётся к дороге кто-то… или что-то?
— Мистер Панч, — позвала я хрипло. — Скажите, вы не видите там?..
— Что, простите? — Панч вздрогнул. — Признаться, я немного задремал, леди Виржиния. Где и что я должен увидеть?
— У подножья холма…
— Наверное, кролик, — сонно откликнулся он, стянул очки и принялся оттирать стёкла от инея.
Я сощурилась, до боли вглядываясь в метель. Нет, там определённо было что-то, некая тень, и она становилась всё ближе.
— Мистер Панч, — позвала я снова, уже почти уверенная, что это не иллюзия, когда до моих ушей вдруг донёсся надрывный крик, не то звериный, не то человеческий.
Так кричат только от большой боли или страха.
Меня тут же словно кипятком обдало. Я подскочила на месте, едва не столкнув Мадлен с лавки, и закричала:
— Мистер Грундж, стойте! Стойте!
Возница помянул какую-то мать — и натянул вожжи. Лошади стали постепенно сбавлять ход. И, кажется, можно было бы легко уже избежать столкновения, но то существо, которое с ужасающим криком неслось по заснеженной ложбине, выскочило на дорогу — и рванулось навстречу шарабану.
…раздался омерзительный чавкающий звук — и крик оборвался.
Шарабан проехал ещё немного и совсем остановился.
— Сидите на месте! — крикнул Эллис, выпрыгивая на дорогу. — Лайзо!
— Джул, охраняй! — рявкнул Клэр, оставив привычные манерные интонации, и тоже перемахнул через стенку шарабана.
Моего терпения хватило ровно на четыре вздоха.
— Мистер Панч, передайте фонарь, — попросила я.
Адвокат снял с потолка старомодный потайной фонарь, один из двух, и вручил мне. Я распахнула дверцу и, пока Джул не остановил меня, спустилась на дорогу и быстрым шагом направилась к тем троим, что уже стояли подле странного существа, которое бросилось под копыта лошадей.
Точнее, это Эллис и Клэр стояли, негромко переговариваясь. Лайзо стоял на коленях, разглядывая раны…
…я подняла фонарь повыше…
…раны мужчины, абсолютно нагого и, несомненно, мёртвого, зато перемазанного в саже до черноты. Снег вокруг был пропитан кровью, а от головы остались… осталось…
— Неподобающее зрелище для леди, — тихо произнёс Клэр и прикоснулся к моему локтю. — Поставьте фонарь, Виржиния… Так, хорошо… Вас мутит?
— Да, немного, — с трудом выговорила я, позволяя дяде увести себя прочь, к шарабану. Метель взвилась с удвоенной силой, и пришлось зажмуриться. — Я не… Его нельзя бросать на дороге. Кем бы он ни был.
— Оставьте дела мужчинам, моя храбрая племянница, — так же негромко попросил Клэр.
И в кои-то веки я готова была с ним согласиться — целиком и полностью.
Оставаться на холоде в открытом шарабане было невыносимо, однако потесниться ещё сильнее, чтобы пристроить где-нибудь на заднем сиденье труп, завёрнутый в одеяло — и вовсе невозможно. Недолго посовещавшись, бесстрашные наши джентльмены решили, что Эллис, Лайзо и Клэр пока останутся на дороге. Джул же проводит нас до замка, убедится, что мы устроились на месте благополучно, а затем вернётся с кем-нибудь, возможно, с мистером Грунджем, на телеге, чтобы забрать мертвеца.
Шарабан уже должен был отъехать, когда Мэдди потянула меня за рукав.
— Что такое, милая? — тихо спросила я, делая вознице знак подождать.
Она наморщила лоб, провела рукой по одеялу, затем напоказ уставилась в снежную круговерть и попыталась выговорить:
— Хроооо… хо-о-ожд… — но почти сразу закашлялась, хватаясь за горло. Боли, мучившие Мадлен, никуда не делись, и произносить хотя бы по одному слову получалось далеко не всякий раз. Однако она пыталась.
Впрочем, догадаться, о чём речь, было несложно, потому что я сама только что думала о том же.
— Холодно ждать? Полагаешь, они могут замёрзнуть?
Мэдди с облегчением закивала и вновь приподняла край одеяла, глядя на меня вопросительно.
— Конечно, отнеси. Нам ведь не так далеко ехать осталось…
Она солнечно улыбнулась и, скатав одеяло в рулон, ловко спрыгнула на дорогу. Затем подбежала к Эллису, вручила ему свою ношу и сделала такое движение, словно укрывалась чем-то. До меня сквозь вой бури донеслась нарочито бодрая благодарность детектива:
— О, то, что нужно…
И жеманное ворчание Клэра:
— Нам что, придётся всем вместе греться под одним жалким лоскутком?
Когда она забиралась обратно на своё место, мистер Грундж подмигнул ей и тоненько хихикнул. Мадлен зарделась и юркнула на скамью рядом со мною. Щёлкнули вожжи, лошади всхрапнули, и шарабан с натугой тронулся с места, а затем покатил — всё быстрее и быстрее.
Дорога вильнула вокруг последнего из холмов — и уткнулась в деревню. Никаких уличных фонарей здесь, разумеется, не было. Только в редких окнах, не забранных ставнями, горел свет. Здесь мы поехали уже медленнее, и вскоре достигли подножья холма, на котором располагался замок. Но у развалин делать было нечего; откровенно говоря, я по такой погоде толком и разглядеть их не могла. Зато прекрасно рассмотрела огромный коттедж — всего в два этажа, зато в длину и в ширину не уступающий иному дворцу. Он стоял прямо у истока дороги, что карабкалась вверх по отлогому склону холма — к древней резиденции Валтеров.
Во дворе топтался высокий широкоплечий мужчина с переносным фонарём.
— Это мистер Аклтон, — негромко пояснил адвокат. — Фрэнк Аклтон, я писал о нём. Он сын старого смотрителя, которого назначила ещё леди Милдред, должность свою получил по наследству. Его супругу зовут Сьюзен Аклтон, и она превосходная кухарка. Думаю, что мы успели как раз к ужину.
— Неужели вы не потеряли аппетит, мистер Панч, даже после того, что случилось по дороге? — невозмутимо поинтересовалась Паола, зябко поправляя накидку.
— Мне с юности приходится зарабатывать на жизнь собственной головой, миссис Мариани, — ответил он без тени улыбки. — А голова, к сожалению, на пустой желудок способна производить только глупости.
Пока Джул выгружал багаж из шарабана, а Паола уводила детей в дом, мы с мистером Панчем вкратце рассказали смотрителю о трагическом происшествии. Фрэнк Аклтон оказался на удивление впечатлительным человеком для своего грозного облика:
— Мать честная! — воскликнул он, не позволив адвокату даже закончить фразу. — Что ж это деется! Вы, леди Виржиния, не извольте волноваться-то, мы, этого… Ёжики-селёдки, кто ж это помер-то? Ой, беда…
Несмотря на трагическую обстановку, мне с трудом удалось сдержать улыбку. Мистер Аклтон так переживал, что я не отважилась отправить его вместе с Грунджем без присмотра и попросила Джула сопроводить их на всякий случай. А вот супруга почтенного смотрителя была женщиной куда более рассудительной, спокойной и, похоже, неплохо образованной — насколько это возможно для глубокой провинции.