— Нет.
— Тогда оставьте в покое мое.
Да, он вовсе не шутил. Он мог принимать любой вид, какой ему заблагорассудится. Внешность у Синка стала совсем земная. Может быть, он на самом деле смеялся или считал, что смеется.
Синк медленно двинулся в моем направлении, держа в руке бесполезный пистолет.
— Ты понимаешь, что сейчас будет?
— То же, что и с телом Доминго, — высказал я догадку. — То же, что со всеми остальными телами; что сбивало с толку полицию.
— Точно! Наш род славится своим чудовищным аппетитом. — Он придвинулся ко мне еще ближе, забыв о водяном пистолете в правой руке. Мускулы его расслабились и сгладились. Он теперь больше напоминал глиняное изображение человека на первой стадии. Зато рот у него становился все больше, а челюсти напоминали теперь две подковы с острыми краями.
Я выстрелил еще раз.
Что-то гулко ударилось о дверь. Синк этого не услышал. Он расплывался, теряя все формы, которые пытался себе придать во время наступившей вдруг агонии. Из разбитых частей его пистолета струился спирт, прямо на то, что было его рукой, и капал на пол.
Рука Синка пузырилась и кипела. Он с криком выскользнул из смокинга.
Через мгновение стук в дверь повторился.
Затрещали филенки.
Я последним усилием воли заставил себя выйти из оцепенения, в котором находился и, схватив серебряный термос, начал лить кофе с коньяком на все, что корчилось на полу.
Запузырилась уже вся масса, бывшая некогда Синком. Из нее начали падать на ковер какие-то блестящие металлические штуковины.
Дверь угрожающе затрещала и распахнулась. Но в этот момент я уже был у стены, готовый открыть огонь по чему угодно, что окажется на пути. В комнату ворвался Хэндел и остановился, как вкопанный.
Он так и остался в дверях, выпучив обезумевшие глаза на корчащуюся, пузырящуюся массу. Ничто, я чувствовал это всем телом, ничто не могло заставить его отвести взгляд от этого зрелища. Вскоре масса перестала шевелиться, и тогда Хэндел глубоко вдохнул, завопил во всю мочь и с криком выскочил из комнаты. Я услышал глухой удар его столкновения с охранником и почти нечленораздельные выкрики: «Не входите туда! Нет! Нет!». Потом раздались громкие всхлипы и топот его заплетающихся ног.
Я вошел в спальню и вылез на подоконник. Пространство перед домом было по-прежнему залито светом, но движения заметно не было. Однако сейчас это уже мало меня заботило — ведь все, что мне могло там встретиться, это люди или собаки.