Завороженная огненной искрой, тлеющей в глубине его зрачков, ставших снова звериными, узкими, девушка не сразу заметила, что он превратился в демона. Она даже протянула руку, чтобы коснуться черного широкого запястья. Блеснули когти. Кассандра не успела испугаться и даже не удивилась, когда они глубоко вонзились ей в грудь. Боль вспыхнула огнем, мир померк. С пугающей ясностью она поняла, что умирает.
– За что? – одними губами спросила несчастная.
Демон прижал ее к себе, чувствуя, как из невесомого тела медленно уходит жизнь.
– За разрешение делать с тобой все, что я хочу, – прошептал он.
Кэсс смотрела остановившимся взглядом. Существо, склонившееся над ней, не умело любить, не знало жалости и было способно причинять только боль. Придерживая жертву за плечи, Амон осторожно коснулся губами ее подбородка, снимая с него каплю крови.
– Не бойся. Я рядом. – Демон улыбнулся и мягко опустил на пол уже бездыханное тело.
* * *Она летит! Ликующий свет заливает все вокруг. Она летит! Сильные белые крылья несут ввысь, ближе и ближе к сверкающему солнцу. Душу переполняет упоительный восторг. Быстрее, быстрее, еще быстрее!
Солнечный свет делает огромные крылья такими белыми, что больно смотреть. Неведомое доселе ощущение свободы пьянит и будоражит, высокое небо манит в бескрайнюю синеву. Кэсс смеется и несется вперед. Два белых крыла реют позади. Она счастлива! Так вот что это такое – умирать. Это не темный тоннель с ярким светом в конце, это полет. Исполненный счастья и экстаза полет!
«Я умерла! – И она смеется, понимая, как нелепо, но тем не менее верно звучат эти слова, и кричит от восторга: – Я умерла!!!»
Откуда-то издалека, сверху, ее призывает хор знакомых голосов. Ей предлагают все забыть, унестись прочь, обрести покой рядом с теми, кого уже давно нет. Она согласна. Она тянется к свету, летит ему навстречу, радуясь и предвкушая. Но вдруг по спине словно ударяет огненная плеть. Тело изгибается, а крылья, всего мгновение назад такие сильные, заламываются в воздушных потоках. Ее крутит, швыряет, бросает, оглушает и ослепляет – болью, ветром, собственным криком. Она падает.
Удар не убивает и даже не оглушает. Но слабость во всем теле мешает подняться. Однако она упорно скользит руками в чем-то липком и даже находит в себе силы встать на колени. Спину холодит страшная пустота. Она смотрит на свои ладони и вниз, под ноги, и с ужасом видит кровавое месиво, из которого только что поднялась – бледная, шатающаяся, слабая.
Крылья! Это ее крылья. Она уже не взлетит к свету, к тем, кто ждет ее и зовет: одинокая девочка, лишенная даже возможности умереть и понимающая, что никогда не взлетит. Если ей не позволят. А ей не позволят.
Кто-то подошел.
Мужчина.
Он небрежно отбрасывает с пути окровавленный ошметок некогда красивого крыла. Она смотрит на грубые кожаные ботинки, стоящие в крови. Ее крови. Девушка медленно поднимает голову и видит демона. Черного, источающего силу и тьму. Она не знает его, но под ледяным взглядом хочется съежиться и молить о пощаде.
– Почему? Ведь я же могла улететь, – стонет она.
– Я не счел нужным тебя отпускать.
– Но я хотела! – кричит обреченная на жизнь и тут же шепотом заканчивает: – Я не пойду с тобой.
– Ты трижды добровольно отдалась в мою власть. Вставай.
Она строптиво мотает головой и с ужасом смотрит на руки. Кровяные разводы тянутся по белой коже, словно диковинные узоры. Крохотное пушистое перышко прилипло к тыльной стороне ладони. Кэсс бережно касается его, не замечая, как белый цвет окрашивается багровым.
– Я приказываю. Посмотри на меня.
Строптивица опять мотает головой. Тело немеет.
– Кто ты?
– Твой хозяин. Смотри на меня. – Демон не прикасается к ней, но его голос такой повелительный, что приходится выполнить приказ. – Вот так. А теперь дай руку.
– Не хочу.
– Конечно, не хочешь. Но дашь.
Он ждет, пока рабыня осознает неизбежность подчинения. Кажется, он так может стоять целую вечность. Он не спешит, не стремится прикоснуться к ней. Ему нужно только ее согласие.
– Я не могу! – Кассандра стонет, пытаясь подняться.
Мужчина смотрит, не делая попыток помочь.
– Можешь.
Левая нога, правая нога. Покачиваясь и едва дыша, девушка старается дойти до него раньше, чем онемеет все тело. Только бы не свалиться мешком, грудой окровавленной искалеченной плоти! Казалось, минуют долгие часы, прежде чем она достигает цели и берет его за руку. Он улыбается, и ей кажется, будто в звериных глазах вспыхивает солнце – такое облегчение светится в нечеловеческом, но почему-то странно знакомом взгляде. А потом все исчезает.
Остаются только боль и страх, в горниле которых пылает и плавится рассудок. Но вот сознание затапливает безумная ярость, охватывающая все существо. Потому что Кэсс вспоминает, как демон ее убил и как потом не позволил исчезнуть. Она истошно кричит, вырываясь из его рук, она понимает – он рядом навсегда. Он хозяин. Он будет решать, когда ей жить, а когда умирать. У нее больше нет собственной воли. Несчастная рабыня захлебывается от ужаса и безысходности, рвется прочь, но без следа тонет в вязкой темноте.
* * *– Долго она еще будет лежать трупом? – спросил Амон, глядя в огонь.
Темноволосый юноша, сидящий по другую сторону костра, пожал плечами:
– Ты же знаешь, все теперь зависит только от нее.
– Ну, значит, мы тут надолго. – Демон потянулся и откинулся на спину. – Хоть высплюсь.
– Да ты как будто доволен? – хмуро удивился его собеседник.
Амон хмыкнул, вспоминая мокрую растерянную Кэсс, съежившуюся за тонкой полупрозрачной шторой из целлофана.
– Размышляю…
Юноша смерил расслабленно лежащего свирепым взглядом, но демон и не подумал обеспокоиться: слишком давно эти двое знали друг друга, слишком через многое прошли.
Мучитель Кассандры мечтательно смотрел в усеянное звездами небо. Это было небо, знакомое с раннего детства, родное. В реальности его рабыни-люди научились летать к звездам… Смешно!
Люди.
Вообще в мире этой девушки встречалось много нелепостей. Взять хотя бы бестолковую уйму затейливых приспособлений, позволяющих компенсировать отсутствие магии: электричество, самолеты, автомобили… Все то, что здесь совершенно не нужно. Хм. Интересно, если местным человечишкам дать волю – они развернутся так же? Амон ухмыльнулся. Ему вспомнились собственные невольники – жалкие, вечно трясущиеся создания, ищущие возможности угодить и быть полезными. Он не знал никого, даже близко похожего на Кассандру.
Назвав ее необычной, демон не кривил душой. В его мире люди не были свободны. Напротив, они являлись самыми жалкими из всех разумных существ, а потому уже много столетий вполне заслуженно оставались в рабстве у представителей более сильных и совершенных рас. И хотя там, где жила до сегодняшнего дня Кэсс, человека считали венцом творения, демон увидел равно то же самое, что и всегда: трусость, покорность, подобострастие. Одним словом, среди многочисленных «венцов» не встретилось ни одного, достойного даже простого интереса. А вот рыжеволосая девчонка неожиданно оказалась забавной. Впрочем, она не особо и принадлежала реальности, из которой была выдернута.
Почему?
Потому что мир, где вырос Амон, был жестоким. Тут не прощались слабости и… никогда не выживали чужаки. А Кассандра, похоже, оказалась местной, раз до сих пор дышала. Впитывая звуки и запахи родного леса, демон блаженствовал. Ему не нравились людские миры – тесные, душные застроенные безобразными зданиями и похожие на огромные лечебницы, наполненные неполноценными существами. Эти существа ничего не умели, но, нужно отдать им должное, неплохо приспособились. Правда, при этом изуродовали все, что досталось им во владение, не оставив даже памяти о древних лесах – вековых, исполненных тайной мудрости и тихого покоя.
Сонная чаща, словно прочитав мысли того, кого приютила под своими кронами, ласково зашумела. Огромные деревья стеной окружали просторную поляну. Зайдешь в эти дебри – и не увидишь над головой не то что звезд, но и просто неба: гигантские стволы вздымаются высоко-высоко, и разлапистые ветви переплетаются между собой, обвешанные длинными бородами сизого мха. У подножия многовековых исполинов не растет ни молодая поросль, ни кусты, зато сухих сучьев на костер – в изобилии. Правда, тут бегает, скачет и ползает много всяких тварей, далеко не идиллических. Демон усмехнулся. Хорошо!