Это заявление меня несколько ободрило. Но все равно это уж слишком напоминало прощание! Словно Арджав уже примирился с тем, что я их покину!
Весь остаток дня мы с Эрмизад бродили по парку, держась за руки. Мы мало говорили и лишь все крепче сжимали ладони, не осмеливаясь глядеть друг другу в глаза, боясь увидеть там горе.
С галерей дворца доносились звуки чудесной музыки — то были творения великих элдренских композиторов. Их по просьбе принца Арджава исполняли придворные музыканты. Музыка была прекрасна — светлая, полная гармонии, обволакивающая сознание. Владевшее мною напряжение даже немного ослабло.
Золотистое солнце, огромное, горячее, висело в бледно-голубом небе. Его лучи играли на прекрасных цветах, в изобилии росших вокруг и наполнявших парк дивными красками и обилием ароматов, на деревьях и обвивавших их лианах, на белых стенах, окружавших дворцовый парк.
Потом мы поднялись на крепостную стену и долго стояли там, глядя на окрестные холмы и равнины. В отдалении паслись стада диких оленей. Над ними лениво пролетали птицы.
Не мог я покинуть всю эту красоту и вернуться обратно — в шумный и грязный мир, который я некогда покинул, к убогой жизни Джона Дэйкера!
Настал вечер. Воздух звенел от голосов птиц и был наполнен густым ароматом цветов. Мы медленно пошли назад во дворец, по-прежнему крепко держась за руки.
Я поднимался по ступеням, словно приговоренный к казни. Вошел в свои покои и разделся, отстраненно размышляя о том, придется ли мне когда-нибудь еще носить столь прекрасные одежды. Лежа в постели, пока Эрмизад готовила мне снотворное питье, я молился о том, чтобы утром проснуться не в квартире Джона Дэйкера, не в том городе, где он жил.
Я смотрел на украшенный резьбой потолок спальни, на великолепные гобелены, на вазы, полные цветов, на изысканную мебель, пытаясь навсегда запечатлеть все это в своей памяти, как в ней навсегда было запечатлено прекрасное лицо Эрмизад.
Она поднесла мне бокал с вином. Я глянул в ее полные слез глаза и залпом проглотил питье.
Это было прощание. Прощание, о котором мы боялись даже упомянуть.
Почти сразу же я провалился в глубокое забытье. И сперва решил, что Арджав и Эрмизад правы и этот голос был просто результатом моего перевозбуждения.
Не знаю, который был час, когда я внезапно пробудился от сна. Я еще плохо соображал, сознание едва работало. Мне казалось, что мой мозг обернут несколькими слоями бархата, черного бархата, который не пропускает никаких звуков, за исключением все того же голоса, доносившегося словно очень издалека.
Я не разбирал слов. Мне кажется, я даже улыбнулся, решив, что лекарство все же помогло и защитило меня от того, кто пытался вызвать меня и увлечь неведомо куда. Голос между тем звучал все настойчивее, но пока что я мог попросту не обращать на него внимания. Я потянулся и погладил Эрмизад, спавшую рядом.
А голос продолжал звать. Я по-прежнему игнорировал его. Я чувствовал, что, если смогу продержаться эту ночь, голос прекратит свои попытки докричаться до меня. И тогда я обрету уверенность в том, что ничто не сможет вырвать меня из этого мира, где я нашел любовь и покой души.
Голос пропал, и я снова уснул, сжимая Эрмизад в объятиях и лелея в душе смутную надежду.
Но через некоторое время голос возник опять. Я по-прежнему старался его не слушать. Потом голос затих, и я погрузился в тяжелый сон.
Должно быть, часа за два до рассвета я вновь услышал шум, но на сей раз не в собственной голове, а в комнате, рядом с собой. Я открыл глаза, думая, что это встала Эрмизад. Вокруг было еще темно. Я почти ничего не видел. Но Эрмизад по-прежнему спала рядом. Потом снова послышался шум. Как будто ножны меча задели за латную поножь. Я резко сел. Спросонья глаза мои все еще ничего не видели, голова была тупая — действие лекарства еще не прошло. Моргая, я уставился в глубину комнаты.
И тут я увидел какую-то фигуру.
— Кто ты? — спросил я недовольным, ворчливым тоном. Может, это кто-то из слут? В Лус Птокаи не было воров, как не существовало и угрозы стать жертвой убийцы.
Человек не ответил. Он не отрываясь смотрел на меня. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и я разглядел, что это не элдрен.
У пришельца была внешность варвара, хотя его одежды были богатыми и прекрасного покроя. Огромный, странный шлем, а в нем, словно в стальной раме, тяжелое бородатое лицо. Широкая грудь защищена нагрудником, столь же искусно украшенным, как и шлем. Поверх доспеха надета толстая куртка без рукавов, видимо из овчины. Короткие штаны из блестящей кожи расшиты золотом и серебом. Наголенники украшены таким же узором, что и нагрудник. Обут человек был в сапоги из такой же лохматой овчины, что и его куртка.
У пояса висел меч.
Фигура не двигалась, продолжая смотреть на меня из-под своего странного высокого шлема горящими глазами. В них ясно читался настоятельный призыв.
Это существо явно не принадлежало к миру элдренов. Однако и к подданным короля Ригеноса — даже если кто-то из них случайно избежал моей мести — его отнести было нельзя. Странное существо. И одеяние у него странное — Джон Дэйкер не помнил ни одного исторического периода, к какому оно могло бы относиться.
Может быть, он пришел из Призрачных Миров?
Если так, то его внешность резко отличалась от внешности тех обитателей Призрачных Миров, которые когда-то оказали помощь Эрмизад, когда та была пленницей короля Ригеноса.
— Кто ты? — повторил я.
Пришелец попытался ответить, но явно не смог.
Он поднял обе руки к шлему. Снял стальной колпак и отбросил с лица длинные черные волосы. Потом придвинулся ближе к окну.
И тут я увидел его лицо и узнал его.
Это было мое собственное лицо.
Я весь съежился. Никогда еще не испытывал я такого всепоглощающего ужаса. Да и потом, после этой встречи — тоже никогда.
— Чего ты хочешь? — закричал я. — Чего тебе нужно?
Какая-то часть моего взбаламученного сознания, насколько я помню, кажется, еще пыталась понять, почему не просыпается Эрмизад, почему она продолжает мирно спать рядом со мной.
Человек пошевелил губами, будто отвечая мне, но я не услышал ни звука.
Может быть, это все-таки сон? Кошмар, вызванный тем снотворным? Если так, то лучше пусть меня преследует тот голос.
— Убирайся отсюда! Уходи!
Пришелец сделал какой-то странный жест, смысла которого я совершенно не понял. Губы его опять зашевелились, но до меня не донеслось ни слова.
Крича от ужаса, я спрыгнул с постели и бросился на это существо с моим собственным лицом. Но пришелец лишь с удивлением от меня отодвинулся.
В этом элдренском дворце не было ни единого меча, иначе я бы бросился на него с оружием. Кажется, у меня даже мелькнула безумная мысль попытаться завладеть его собственным мечом…
— Уходи! Убирайся!
Я споткнулся обо что-то и упал на плиты пола, продолжая дрожать от ужаса и кричать этому призраку, который по-прежнему не отрываясь смотрел на меня, чтоб он убирался прочь. Мне удалось подняться, и я снова бросился на него и снова упал. Я падал, падал, падал…
И когда я наконец почувствовал под собой твердь, голос вновь возник у меня в ушах, заполнив всю мою душу. Теперь в нем звенела радость, даже триумф.
— УРЛИК! — кричал он. — УРЛИК СКАРСОЛ! УРЛИК! УРЛИК! ЛЕДОВЫЙ ГЕРОЙ, ПРИДИ К НАМ!
— НИКОГДА!
Теперь я уже не отрицал, что это тоже мое имя. Я лишь пытался отделаться от тех, кто звал меня. Я все бежал, спотыкаясь и наталкиваясь на какие-то углы, по коридорам Вечности, все еще пытался вернуться — к Эрмизад, в мир элдренов…
— УРЛИК СКАРСОЛ! ГРАФ БЕЛОЙ ПУСТЫНИ! ВЛАДЫКА ЛЕДЯНОГО ЗАМКА! ПРИНЦ ЮЖНЫХ ЛЬДОВ! ХОЗЯИН ЧЕРНОГО МЕЧА! ОН ПРИБУДЕТ, ВЕСЬ В МЕХАХ И В СТАЛИ, НА КОЛЕСНИЦЕ, ВЛЕКОМОЙ МЕДВЕДЯМИ, СВЕРКАЯ ЧЕРНОЙ БОРОДОЙ! ОН ПРИБУДЕТ, ЧТОБЫ ПОТРЕБОВАТЬ СВОЙ КЛИНОК И ПОМОЧЬ СВОЕМУ НАРОДУ!
— НИКАКОЙ ПОМОЩИ ВЫ ОТ МЕНЯ НЕ ПОЛУЧИТЕ! НЕ НУЖЕН МНЕ НИКАКОЙ КЛИНОК! ДАЙТЕ МНЕ СПАТЬ! МОЛЮ ВАС, ДАЙТЕ МНЕ СПАТЬ!!!