ТРОЕ ДЛЯ ОДНОГО
Ролдугина Софья
Мир “Лисов графства Рэндалл”, примерно 70 лет после окончания войны Железа.
Когда лужи снаружи кроет хрустящая корочка,
Плотный мрак за окном наполняется белой горечью,
И движения примерзают к железным поручням,
То из старших ворот появляется часовщик.
Когда хрупкое “завтра” на стрелке минутной корчится,
Перетянутый нерв достигает предела прочности,
И на сорванном выдохе сон выгорает дочиста,
То фонарщик безмолвно выходит из средних врат.
Когда крошится тонкий лёд от хвостов русалочьих,
Поезда и сигналы играют друг с другом в салочки,
И химеры с карнизов слетают к проёмам арочным,
То из младших ворот проводник выступает в ночь.
***
Если ты их встретишь - не заговаривай.
Если заговоришь - не называй имени.
Они кажутся улыбчивыми и ранимыми,
Но в глазах у них золотое марево.
Их слова притягательны и обманчивы.
Их вино пьянее первой влюблённости.
Всё выглядит бессмысленным, отвлечённым, но
Поздней согласие обретает значимость.
***
Только шаг из холодной комнаты -
Твоё время навеки замерло.
Ты сжимаешь ключи от города.
Ключник выбран по старым правилам.
Глава I.
Морган никогда не брал попутчиков. Ни-ког-да.
Но то ли зима была виновата - лютая, какой в округе не видели двадцать лет, то ли безумная луна над болотами, то ли кантри-блюз, что доносился глухо, словно бы не из колонок, а из бардачка… мимо проехать Морган не смог. Чертыхнулся под нос и вырулил к обочине, сбавляя скорость.
- Эй, там! - крикнул он в узкую щель над боковым стеклом. Горло тут же обожгло сырым холодом. - Вас до города не подвезти?
Незнакомец в коричневом пальто с хрустом вывернул голову под немыслимым, совиным углом и замер. Моргану стало слегка не по себе, но вдруг он услышал рассеянный ответ:
- До города? Да… Это было бы неплохо. А… ты не мог бы помочь мне подняться?
Округа просматривалась на добрый десяток миль во все стороны. Если коварные злоумышленники и могли где-то укрыться, то лишь в жидких кустах по краю болота, но в такую морозную ночь никто не протянул бы там и получаса. На всякий случай переложив шокер в карман, Морган щёлкнул центральным замком и вылез из машины. Ноги сразу поехали по обледенелой обочине. Он резко взмахнул руками, сделал несколько неуклюжих шагов и сам не заметил, как очутился аккурат рядом с будущим попутчиком.
- Эм-м… Вы здесь давно? - поинтересовался Морган, чтобы хоть как-то завязать беседу.
Незнакомец уставился на него из-под фетровых полей; глаза по-птичьи отсверкнули жёлтоватым в темноте.
- Как сказать. Ты как раз вовремя, вот что главное, - и заулыбался.
В этот момент Морган понял, что имеет дело с психом, и смирился: бросить недееспособного человека ему бы в любом случае совесть не позволила.
Незнакомец оказался рослым, но удивительно лёгким. Его можно было бы принять за отощавшего бродягу, если бы не руки - пусть и перепачканные в земле, но холёные, с аккуратными вытянутыми ногтями. Он крепко вцепился в протянутую ладонь Моргана и рывком поднялся с земли. При этом что-то металлически звякнуло, а во льду на обочине остался клок пальто.
Луна злорадно мигнула и нырнула в густое облако.
- В машине есть электроодеяло, если надо согреться. И виски, - скованно предложил Морган. - Мне нельзя, я за рулём.
- Значит, возишь для друзей? - сделал парадоксальный вывод незнакомец. - Какой славный юноша.
После этого Моргану сразу сделалось тревожно, без всяких причин. Так бывает, когда забираешься на незнакомый чердак, сплошь заставленный старьём, и крадёшься в темноте на ощупь, рискуя в любую секунду налететь на что-нибудь острое, грязное или хрупкое… Однако время текло, а ничего катастрофического так и не происходило. Незваный попутчик любезно позволил усадить себя на заднее сиденье и укутать одеялом, да и флягу принял с благодарностью. Пока Морган, стуча зубами от холода, пристёгивался и выкручивал звук радио до минимума, он только любопытно таращился из полумрака. Глаза у него оказались изжелта-карие, а ресницы - белёсые. Губы едва заметно шевелились. Сперва это напрягало, но затем стало ясно, что он всего лишь беззвучно повторяет слова песни.
- Нравится старая музыка? - спросил Морган.
Автомобиль плавно тронулся.
- Старая? А, да, Джон Хукер… Мне казалось, он не так давно начинал, - вздохнул незнакомец, отхлебнул виски прямо из фляжки и сморщился. - Горько.
- Конечно, горько, выпивка же, - согласился Морган. - Гм… А можно поинтересоваться, как вы добрались сюда? От нас до Сейнт-Джеймса автобусы не ходят.
- На поезде, - невинно улыбнулся незнакомец. - Он прибывает, когда надо, и отправляется точно в срок.
Прозвучало это сущим издевательством. Разумеется, никакие поезда между Сейнт-Джеймсом и Форестом отродясь не курсировали. Да там и вокзалов-то не было…
- А где вы живёте? Если назовёте адрес, я могу подкинуть вас прямо к порогу, - попробовал он зайти с другой стороны.
- Довези меня до Часовой площади. Это было бы в самый раз, - немедленно последовал ответ.
- Как вас зовут? - напрямую спросил Морган. Не вовремя вспомнилось, что с ненормальными лучше общаться спокойным, ласковым тоном и использовать простые фразы. На работе это помогало, но там была на крайний случай охрана и тревожная кнопка для полиции, а попробуй-ка дозовись помощи на пустынной дороге посреди ночи…
Незнакомец прыснул от смеха, будто подслушал его мысли.
- Чаще всего - часовщиком.
- Я имею в виду имя. - Раздражение всё-таки прорвалось, хотя он искренне пытался держаться благожелательно.
- А как звали твою канарейку? Ту, что ты похоронил в обувной коробке в моём саду за часовой башней?
- Уилки, - машинально ляпнул Морган и спохватился: - Постойте, откуда вы знаете про…
- Канарейку? Присутствовал на похоронах, - невозмутимо ответил незнакомец, болтая ногами под одеялом. Жёсткое коричневое пальто смешно топорщилось на плечах, словно под ним и впрямь были спрятаны птичьи крылья. - Что ж, пусть будет Уилки. Забавное имечко.
- Я не против называть вас так, - терпеливо согласился Морган, мысленно благодаря Провидение за обширный опыт работы с сумасшедшими посетителями в родной мэрии. Случайный попутчик и раздражал, и вызывал сочувствие одновременно и - самую малость, разумеется - пугал. А совесть настойчиво требовала узнать его настоящее имя и отвезти к родственникам, к лечащему врачу или от кого там сбежал новоявленный “Уилки”. - Но всё-таки не могли бы вы уточнить, куда именно мне вас доставить? Мне, право, совсем не сложно будет…
Чужие пальцы легонько прижались к пульсирующей артерии на шее - сухие, горячие, жёсткие.
- Помолчи, юноша. И просто поезжай, - тихо попросил Уилки и вернулся на своё место наискосок от водителя так же незаметно, как и приблизился.
В голове у Моргана воцарилась звенящая пустота.
Он по-прежнему видел, слышал, чувствовал и осознавал всё: тихий кантри-блюз на хрипящей радиоволне; щиплющий запах виски в тёплом воздухе салона; любопытную желтоглазую тень за левым плечом, подпевающую мрачной песенке; выбеленную инеем дорогу в лунном свете; кляксу разноцветных огней Фореста далеко впереди - за стылыми болотами, за облетевшим лесом… Но значение имело только невесомое прикосновение горячих пальцев и просьба: “Поезжай”.
Это было правильно. Именно так, как полагается.
Через какой-то час старенькая “шерли” наконец-то взобралась на горбатый мост над Мидтайном, поднырнула под эстакаду, попетляла по переулкам - и выскочила на Часовую площадь, с одной стороны подсвеченную голубоватыми, холодными фонарями, а с другой - тёплыми, рыжими. Аккуратно притормозив у закрытого кафе, Морган вышел из машины, открыл дверцу с пассажирской стороны и протянул руку Уилки, как раньше всегда поступал с дородными отцовскими гостьями, которых приходилось развозить после благотворительных приёмов.