— Не бойся, не заблужусь.
— В таком случае — до встречи, — и Лоурес вышел из лаборатории. Не знаю, как он сдерживал себя, но по его мгновенно побелевшему, осунувшемуся лицу было видно, что зов не проходит стороной. Я слышала, что чем сильнее волк, тем болезненнее превращение…
Что же это за вирус такой? Не знаю, но сделаю все, чтобы узнать.
Выждав положенное время, я кратчайшим маршрутом направилась к комнате Лора. То, что я не боялась его, еще не говорило о том, что я доверяю остальным. Собственно, поэтому и предпочитаю провести эту ночь рядом с вожаком стаи: не думаю, что меня посмеет кто-нибудь тронуть, если Лор будет против этого.
Добравшись до конечной точки маршрута, я на мгновение замерла перед дверью, а потом, набравшись смелости, скользнула внутрь…
Он обнаружился на кровати. Растянувшись во всю свою немаленькую длину, он с интересом поднял морду и посмотрел на меня пронзительно-голубыми глазами. А я, глупая, думала, что у зверя будет взгляд Лора, требовательный, жесткий. Странно, эти глаза гораздо уместнее были бы на человеческом лице…
Я словно в полусне подошла к нему и замерла, не решаясь прикоснуться к великолепному серебристо-белому меху.
— Боги, какой же ты красивый!
Волк дернул ушами, впервые позволив себе резкое движение, а потом радостно замотал хвостом. Сейчас он больше напоминал щенка, а не дикого хищника.
Я неуверенно коснулась мягкой шерсти. И только почувствовав чужое тепло, исходящее от звериного тела, поняла, насколько мне его не хватало. Моего волка. В любом обличье. Лишь бы он был рядом.
Я села на край кровати. Голова волка мгновенно перекочевала на мои колени. Я рассеяно гладила его, впитывая чужое тепло. Никогда бы не подумала, что буду так зависеть от кого-то, но когда его нет рядом, мне очень трудно. И дело не только в холоде, поселяющемся в груди, — к нему я уже привыкла (как-никак шестнадцать лет живу с ним). Впрочем, какая разница, как я обзову эту зависимость?! Главное, что я действительно плохо переношу часы, проведенные вдали от этого неуправляемого волка…
Но об этом можно будет подумать и позже, а пока…
— Милый, может, ты подвинешься? Совсем немного?
Волк, для приличия поворчав, все же освободил кусочек одеяла, где я сразу же и устроилась, в наглую обняв его за шею и подтащив к животу. Лор глянул на меня ехидным голубым глазом, но отбиваться не стал, напротив, придвинулся чуть ближе.
Я, благодарно чмокнув его в нос, зарылась лицом в мягкую шерсть и совершенно счастливая уснула…
Разбудил меня тихий скулящий звук. Я вздрогнула, почувствовав, как резко сокращаются мышцы в теле волка. Обратная трансформация? Значит, не врут о том, что превращения причиняют им боль…
Я осторожно села и, положив голову волка себе на колени, стала осторожно гладить, шепча что-то успокаивающе-нежное. Исцеление никогда не давалось мне легко, но чтобы заговорить боль моих сил должно хватить.
Все хорошо, родной. Я же с тобой. А вместе мы со всем справимся.
Лоурес кай Вулф
Она не испугалась. Более того осталась рядом. Для меня-зверя это очень много значило, но все равно я-человек понимал, что есть во всем этом что-то неправильное. Не должна будущая Императрица спать в обнимку с оборотнем. Да и тискать его как домашнего котенка — тоже.
Но, чувствуя, как шевелятся волоски на шкуре от ее дыхания, купаясь в будоражащем аромате, исходящем от ее кожи, я и думать не мог о том, чтобы отодвинуться.
Всю ночь я чутко сторожил ее сон, а потом со спины привычно подкралась боль обратной трансформации. Я сдерживался, сколько мог, стараясь не разбудить девочку, спящую рядом, а потом весь мир растворился в тягучем красном мареве. Боль скручивала мышцы и внутренности, она огнем выжигала зверя из меня…
С каждым превращением становится все хуже. Интересно, сколько мне еще отмерено? И кого сегодня мы недосчитаемся? Да, оборотни долго не живут. Больше пятнадцати десятилетий ни одному зараженному вирусом прожить не удалось, а срок вожака вдвое меньше. Сколько мне там осталось? Десять? Двадцать лет?
Ничтожно мало по сравнению с тем, что ждет моего змееныша. Радужные даже среди остальных выделяются длинным веком — Императору, например, шестое столетие пошло…
Боль резко вспыхнула с новой силой, лишая способности думать. Я уже даже не дышал — так легче переносить трансформацию. Осталось еще три-четыре волны и на месяц можно будет забыть о боли…
Внезапно я почувствовал себя лучше. Но волна должна длиться еще минут пять! А потом я услышал голос, тихий, бесконечно-ласковый, смутно-знакомый… родной. Он держал меня на плаву, не давал утонуть в мутном мареве боли, совсем как тогда… полвека назад…
Но она же мертва! Я видел разорванное тело… один из волков не сдержался… а она не смогла его остановить… Тогда я впервые понял, что значит терять. Потом ушли из жизни родители, сестра, но почему-то та — первая — смерть запала в память.
Волна схлынула, но голос остался. А еще я ощутил нежные руки, осторожно обнимающие меня за шею. Желая потратить несколько минут передышки с умом, я приоткрыл глаза и посмотрел на своего спасителя. Шайрем. Моя голова лежала у нее на коленях… и на мгновение мне показалось, что последних десятилетий и не было никогда…
— С тобой все в порядке, родной? — почувствовав мой взгляд, тихо спросила она.
Вместо ответа, я лизнул ее лицо, пытаясь успокоить, и с удивлением почувствовал солоноватый привкус слез. Мой змееныш плачет? Почему? Не из-за меня же! Или из-за меня?..
Понять я не успел, потому что снова на тело обрушилась новая волна трансформации. Но в этот раз я удержался, или вернее мне помогли остаться на плаву. Боль уже не казалась чем-то существенным. Какая разница, что придется вынести, если она это время будет рядом?..
Наконец трансформация завершилась. Я лежал, уткнувшись носом в живот Шайрем, медленно приходя в себя. Тело еще отдавало болезненной дрожью при малейшем движении, но уже терпимо.
— Прости меня. Из меня никудышная целительница, — она по-прежнему осторожно гладила меня по голове, только голос уже не звучал так уверенно, как раньше. Еще немного и она точно разрыдается. А что я буду делать с плачущей принцессой?
— Шайри, у меня и такой никогда не было, — говорить было сложно, связки еще не пришли в норму, но если я сейчас же ее не успокою — потом будет хуже.
— Была. И прекрасная. Если бы я не нащупала остатки ее заклинаний, то не смогла бы удержать тебя, — слезы из ее голоса исчезли. Что ж, самоконтроля ей не занимать. Минутку, что значит — была?!
Я поднял глаза на своего змееныша. Она немного виновато улыбнулась, но на вопрос, отразившийся в моих глазах, ответила:
— Давно правда, но была. Я не знаю, помнишь ли ты ее, но узы крови прослеживаются, хоть и не четко.
— Бабушка, — одними губами произнес я, все еще не до конца понимая, как такое могло произойти.
— Может быть, — Шайрем кивнула, — хорошая целительница была, умелая. Жаль, что этот клан исчез.
— Не жаль, — зло откликнулся я, — не будь этих исследователей, — я презрительно выплюнул последнее слово, — не было бы и проблем. А детей общих волки с белыми все равно иметь не могли, так что ты вероятно ошиблась.
Шайрем как-то печально посмотрела на меня, словно решая, стоит ли сообщать, а потом я все же уловил едва различимое колебание воздуха:
— А кто сказал, что она была белой?
Мгновение мой мозг отказывался воспринять полученную информацию, а потом я понял. Радужные! Только их кровь без проблем вливается в другие дома.
Шайрем кайри Найа
Он замер. Я почувствовала, как напряглось его тело, когда он понял, кем именно была его бабка. Если честно, я сама еще не верила, но я чувствовала. Теперь уже мне ничто не мешало ощутить тонкие белые нити заклинаний, от которых пахло знакомой кровью.
— Радужная? — осторожно, словно пробуя на вкус это слово, спросил Лор.