Януарий улыбнулся, не поднимая глаз.
— Тебе должно быть это лучше известно, братец, — прошелестел он.
Эрик поморщился.
— Ян, не кобенься. Скажи мне лучше, ходят по дворцу такие слухи или нет?
— Так это слухи?
— Что, и мать в курсе?
— А что, она когда-то была не в курсе?
Эрик помолчал, задумавшись.
— А меня женят, — грустно произнес он.
— И это не новость, — добрым голосом сказал брат.
Принц Эрик вышел из библиотеки и приказал седлать серого в яблоках Огонька. И положить припасов в дорогу. Огонек был жеребцом злобным, нервным, кусачим, но быстрым и выносливым. Такой принцу на данный момент и требовался.
Атаман Горко позволил мне остаться. При свете дня, выспавшийся, он уже не производил того страшного впечатления. Да и я была на редкость мила и терпелива. Даже когда он снова обозвал меня глупой женщиной, я лишь кивнула и робко попросила объяснить, как я сюда попала. В процессе объяснения выявилось следующее.
Я имела честь находиться среди тех самых ужасных разбойников-работорговцев, которыми все добропорядочные мамаши пугают своих детишек. Официально с разбойниками этими в королевстве велась непримиримая борьба. Устраивались регулярные рейды внутренних войск и облавы. В одной из них и погиб, кстати, хозяин моего шалаша. Его бык забодал, когда он решил дорогу к лесу сократить. Неофициально между королевской администрацией и бандитами было заключено некое соглашение. Разбойников регулярно предупреждают о планирующихся облавах, а те взамен помогают властям бескровно и бесследно избавляться от всяких ненужных личностей. Атаман даже похвастался, показав мне расписание рейдов войск на ближайшие полгода. Я покивала.
— Ну, это все ясно. А я здесь причем?
Горко пожал плечами.
— Видать, не угодила.
Я задумалась. Потом снова задумалась. И опять. И все равно у меня не появилось даже совсем малюсенькой версии насчет того, кому именно могла не угодить скромная посудомойка, пусть даже с таким скверным характером, как у меня.
— А что вы с этими личностями делаете, неугодными всякими? — на всякий случай поинтересовалась я, — убиваете?
Горко весело заулыбался.
— Нет, ну зачем?! Иногда, конечно, и такое бывает. Если, к примеру, старикашку какого подсунут или инвалида. А так продаем! У нас и покупатели постоянные есть. Девок — в бордели, мужиков — в рудники.
Как-то у меня на душе сразу стало беспокойно — бордель в качестве постоянного места пребывания меня не устраивал. И, видно, это отразилось на лице.
— Да ты не боись! — воскликнул атаман и бодро хлопнул меня по плечу, — не боись! Пока мы тебя продавать не станем. В любом случае, не срываться же с места из-за одной пленницы. Так и переезд не окупится. Кроме того, Славик вон за тебя как переживает. Ты и в самом деле его сестра?
Я хмуро кивнула.
— Поживешь пока с нами, — продолжил атаман, — готовить умеешь?
— М-да.
— Вот и славненько. А там посмотрим, что делать.
И зажили мы такой вот странной жизнью. Я целыми днями готовила. Не успею сварить котелок, как вот они, налетели всей шайкой, сожрали. Пока все уберешь, опять время готовки. И еще атаман. Ходит мимо, улыбается, по заднице иногда как шлепнет. А я ничего, улыбаюсь, попробуй тут не улыбнись, когда тебя того и гляди в бордель отправят.
На четвертый день, если не ошибаюсь, к вечеру, и приключилась эта катавасия.
Сижу, значит, после ужина, песком котелок отдраиваю. Рядом костерок, греет так приятно. Неподалеку Базиль-соловей заливается, тренькает себе на трех струнах. В замке давно бы его уде послали. А здесь ничего, слушают, даже гордятся, мол менестрель у них свой, доморощенный. И тут! Шум, треск, грохот. На поляну, прямо к моему костру, вылетает коняга серая, в яблоках. Ну точь-в-точь наш Огонек. А дальше! Он ржет, закидывает голову, я хватаю его под уздцы, хотя, зачем, непонятно. Потом отпускаю, потому что дурная зверюга становится на дыбы. Потом всадник, а на коне еще кто-то умудрялся держаться, падает с его спины на землю. И вот тут до меня доходит, что это и в самом деле Огонек, а всадник — не просто мужик какой-то, а принц Эрик. А вокруг — тишина и полное оцепенение. Конь, успокоившись, уже щиплет пожухлую травку, Эрик, бездыханный, валяется у моих ног.
Я медленно к нему подошла, присела рядом, положила пальцы ему на шею. Пульс был. Эрик застонал, открыл глаза, и я впервые подумала, как было бы жаль, если бы такой красивый мужик и умер. Таким с мечом в руке положено погибать, или сидя на троне в окружении подобострастных подданных, а не здесь, ногами в грязи, головой кустах.
— Ваше высочество, — тихо-тихо спросила я, — Вы ногами, руками пошевелить можете?
Он кивнул.
— Голова не болит?
— Болит, — так же прошептал он.
— Ничего, пройдет.
Мы молча друг на друга пялились, но тут атаман Горко появился у меня за спиной и обрадовано воскликнул:
— Ба! Да у нас новый товар!
— А бордели для посетительниц-женщин бывают? — отчего-то поинтересовалась я.
— Не знаю, — пожал плечами атаман, — он цел?
— Вроде да.
— Так, — заорал Горко на весь лагерь, — парня связать, к нему часового, нет двух! Соньку близко не подпускать!
— Почему? — изумилась я.
— Да ты смотришь на него как-то не так! А вообще, нам бы еще одного человечка, и можно трогаться в путь. Продадим Вас посреднику…
— Ты ж говорил, меня продавать не будешь?
— Ну не знаю я!
— И его тебе продать не удастся, — мстительно заявила я.
— Почему это?
— А если приключений на свою задницу получить не хочешь больше положенного.
— И кто это мне приключений этих выдаст? Этот что ли?
Небрежный кивок в сторону Эрика, чьи запястья за уже прочно связаны кожаным ремнем за спиной.
— Его папочка, король Эрик четвертый собственной персоной. И хрен тебе будет, а не расписания облав. Выловят и на кол посадят. Ты короля Эрика на торжественных выездах видал?
— Ну.
— Так присмотрись, парень этот ну очень уж на него похож.
Горко подошел к принцу, начал, сморщившись, разглядывать его лицо.
— Не вижу ничего. Темно, — наконец заявил он, — утром разберемся. Пусть он пока здесь поваляется, только укройте чем-нибудь. А Соньку близко все равно не подпускать. Даже если он и принц.
И велел, зараза, проводить меня к шалашу, и даже охрану у порога поставил. Эта охрана все в мою сторону пялилась, пока я укладывалась. Ждала, видимо, что я сейчас раздеваться начну. А вот и хрен вам, а не развлечение. Я полночи не спала. Думала. О принце, о том, какой леший его сюда принес, о том, что мне теперь делать, и что вообще будет. С тем и уснула. И увидела я страшный сон. Будто Эрик в лесу углежогом работает, а я его жена. Живу в крохотной избушке, а вокруг — дети, дети, дети и орут, орут…
Не знаю, удалось ли Эрику сомкнуть глаза. Во всяком случае, вид у него был уставший и злой. Я смотрела на него издали, потому что ближе меня не пустили.
А потом началось представление. Принца усадили у дерева. Напротив, сидя на чурбачке, который притащили сюда специально ради такого случая, расположился атаман. Вокруг стояли прочие члены коллектива, не исключая и меня. Народ был весь в предвкушении зрелища, и потому я смогла протиснуться поближе, невзирая на запрет.
— Ты меня знаешь? — торжественно, с ноткой бахвальства в голосе, спросил атаман.
Эрик промолчал.
— Я — атаман Горко. Слыхал о таком?
Ноль реакции.
— А вот ты кто такой? Некая девушка сообщила нам, что ты — принц Эрик, сын короля Эрика.
Все вокруг весело заржали. Принц бросил в мою сторону испепеляющий взгляд и снова ничего не сказал.
— Скажи нам, добрый человек. Если ты — принц Эрик, мы тебя отпустим. Может быть. Если нет — продадим в рудники. Или, как посоветовала все та же милая девушка, в бордель, который посещают исключительно бабы.
Мужики снова заржали, поглядывая на меня, а я покраснела. Впрочем, принц тоже. Он опустил голову, а когда поднял, глаза его были холодны, и голос, хоть и охрипший, звучал твердо. Прямо по-королевски.