– Просто царевна из сказки, – хмыкнула я.
– И никакая она не царевна, – возразил Змей, устраивая сползшего Ваню повыше на плечо, – обычная библиотекарша. Красивая – это правда. А Ваня как ее увидел – умом тронулся. Решил подвиг в честь нее совершить: либо дракона убить, либо балладу сложить о ее красоте.
– Так и сложил бы. Влюбленному стихи настрочить, как два пальца об асфальт. Во всяком случае, это проще, чем гоняться за тобой по лесу.
– Не скажи. Ваня начисто лишен творческих способностей. Стихи у него получаются на любителя, а музыка и того хуже. После торжественного воспроизведения виршей Ваню побили. Теперь он переквалифицировался в драконоборца и минимум раз в месяц ходит в лес меня убивать.
– И ты так спокойно к этому относишься? – поразилась я.
– А я привык. Первое время пугался, не каждый день поединщики выискиваются. Теперь – ничего. Вон меч новый откует, глядишь, через месяц опять заявится.
Бедная Василиса! Такими темпами она до старости будет жениха дожидаться. В воображении возникла картина: немощный старец, согнувшийся под тяжестью прожитых лет, тяжело волочит за собой огромный ржавый меч, а в деревянной избе прядет пряжу седая старуха в ожидании свершения подвига возлюбленным.
Деревня встретила нас полным безлюдьем. Только собаки привычно лаяли, и то больше для порядку. Солнце жарило вовсю, дома блестели окнами, на обочинах деловито копошились многочисленные куры. Деревня обезлюдела. Может, у них покос или надои? Не знаю, какой аврал может случиться в деревне, но что-то же произошло. И куда теперь девать Ивана, если неизвестно, где он живет?
Решили спросить у кого-нибудь. Постучались в пять домов подряд, никто не открыл, лишь пестрая черно-белая кошка с надеждой мяукнула нам и разочарованно отвернула усатую морду.
– Ты говорил, Василиса в библиотеке работает. Давай отнесем его к ней.
– Точно! – оживился Змей. – Она наверняка знает, где он живет.
14
Вход в библиотеку располагался в торце сельсовета. К немалому нашему изумлению, на подходе к ней мы обнаружили пропавший народ. Люди сидели за накрытыми столами, установленными прямо на улице и сдвинутыми вместе. Во главе стола величаво восседал Овцынов. Похоже, народ что-то праздновал. Ну надо же! А меня не пригласили. Нехорошо. Я вчера не обедала, не ужинала и не завтракала, а они тут водку пьянствуют. Несправедливо.
Я тихо присела с краешку на свободный стул. Раз угощают всех, чего стесняться?
– Чего празднуем? – полюбопытствовала я, пихая соседа в бок.
– Ведьму хороним, – ответил мужик, обернулся и узрел мирно притулившегося сбоку Горыныча с бесчувственным Ваней через плечо.
– Всё. Больше не пью, – выпучил глаза селянин и рухнул под стол.
Слабонервный народ у нас пошел. Чуть что – сразу в обморок. Чисто барышни. Стоп. А какую они ведьму хоронят? Случайно не меня? Нет. Я же живая. Меня они хоронить не могут. Хотя другой ведьмы у них вроде не было. Ага. Кого я слушаю? Овцынова? Так у него и нечисти не было, пока коровку не схарчили. В конце концов, какая мне разница. Покормят, и хорошо.
Овцынов постучал по бокалу, требуя внимания, поднялся, глубоко вздохнул и с важным видом принялся вещать:
– Мало кто из нас успел хорошо узнать покойную. – Он грустно потупился в салат и смахнул скупую мужскую слезу. – Но за тот короткий срок, что она была с нами, она показала себя как смелый борец с нечистью. Эта хрупкая женщина, можно сказать – девушка… можно сказать, совсем дитя, приняла бой с двадцатью волками-мутантами. Она не побоялась ни клыков, ни когтей для того, чтобы дать охотникам сразить разгулявшегося монстра. Она берегла наш с вами покой, погибла за наше с вами будущее… Так выпьем же за Викторию Загнибеду. Пусть земля ей будет пухом.
На последнем слове я поперхнулась оливье. Речь проникновенная, претензий нет. Но я-то жива!
– Рано хороните! – во всеуслышание заявила я. – Не дождетесь!
Немая сцена, достойная бессмертного «Ревизора» Гоголя. Только испуганно расплакался ребенок, со звоном упала вилка, и на другом конце села завыла собака.
– Надо же! И правда, ведьма! – ахнула дородная секретарша главы администрации.
Помнится, при нашей первой встрече она жевала малосольный огурец, да и сейчас не изменила своей привычке, нежно кося одним глазом на пупырчатого друга в тарелке.
Что тут началось! Овцынов отчаянно крестил меня котлетой на вилке, приговаривая:
– Сгинь, нечистая сила! Чур меня! Чур!
– Не обольщайтесь, уважаемый! – фыркнула я. – Чур вас я не хочу! А позавтракать не против.
– А-а-а! – заголосила какая-то тетка.
Все отхлынули в разные стороны. Неизвестно, чего больше испугались – ее воплей или моего соседства. Оба варианта равноценны.
– Она есть хочет!!!
– Ну хочу, – спокойно заметила я. – Чего орать-то? Нашли повод для воплей. Я обычный человек и имею вполне нормальные физиологические потребности, типа сон, еда…
– Она нас всех съест!!! – истерично кричала тетка.
Ей есть из-за чего переживать. Судя по формам, дракон средней величины не останется голодным.
– Граждане, не суетитесь! На всех меня все равно не хватит, – подбодрила я народ и придвинула поближе аппетитную курочку.
– А это кто? – Какой-то плюгавенький мужичонка ткнул трясущимся пальцем в сторону Горыныча.
Тот со здоровым аппетитом голодного дракона уплетал гуся с яблоками и от ответа воздержался.
– Зеленый Змий, – гордо заявила я. – Не узнали?
Офигевший в конец народ понял, что допился. Явился к ним Зеленый Змий, так сказать, во плоти. Горыныч мило улыбнулся, явив обалдевшей публике огромные клыки. Те, кто послабже, выпали в осадок, остальные побледнели, но ничего, держатся. Молодцы.
Иван очнулся на груде поверженных его падением тел, обозрел учиненный погром и выпучил глаза:
– Это я их?
– Ты, ты, – успокоила его Василиса, заботливо прикладывая к наливающейся шишке на лбу любимого компресс.
И где только успела взять?
Глаза Вани стали еще круглее:
– Ничего не помню.
– Не мудрено, вон какая здоровущая шишка! – промурлыкала Василиса.
– А что здесь произошло? – поинтересовался совсем обалдевший парень.
– Действительно. Нам тоже интересно послушать. Что же здесь произошло?
Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. На площади перед сельсоветом появилась четверка незнакомцев – трое мужчин и одна девушка. Впрочем, девушку я знала.
Мелена выглядела, как всегда, великолепно. Короткие волосы цвета баклажан уложены по последней моде явно дорогим стилистом. Стройное тело облегал темно-сиреневый комбинезон. Элегантная дамская сумочка в тон, небрежно перекинутая через плечо, была до того миниатюрной, что, казалось, не вместит и расческу. Но это не так. Ее сумка могла вместить множество вещей не хуже большого чемодана. Такая замагиченная сумка стоила очень дорого, но все равно пользовалась у народа популярностью, так как нередко, помимо чар по увеличению вместимости, на нее накладывались чары изменения веса. В такой миниатюрной вещице можно кирпичи таскать, лишь бы материал не подвел.
Как все высокородные ведьмы, Мелена являлась счастливой обладательницей хвостика. Небольшого, но настоящего, даже с миниатюрной кисточкой на конце. Она нежно заботилась об этой части тела, кисточку расчесывала, украшала бисером. Многие сокурсницы черной завистью завидовали Мелене и пытались вырастить свой собственный хвостик магическим путем. Какими только ухищрениями не пользовались: и в полнолуние на муравейник садились, и мылись разнообразными отварами (после применения которых у большинства модниц появлялась страшная аллергия), и демонов вызывали. Правда, некоторым удавалось добиться желаемого и девушки щеголяли разнообразными хвостами – от поросячьего до тигриного (у кого что получилось).
Трое мужчин представляли собой не менее живописное зрелище. Самому старшему на вид было не менее сорока. Темные волосы уже тронула благородная седина, лицо мужественное, из тех, что обращают на себя внимание женщин, хотя его нельзя было назвать красивым. Скулу пересекают старые шрамы, словно какая-то большая кошка небрежно мазнула когтями. Если учесть, что в каждой команде истребителей (а это были они, никаких сомнений) имеется неплохой лекарь, то это было жуткое создание, раз шрамы остались. Другой – в камуфляже, лет тридцати, с цепким взглядом охотника. Третий, самый молодой, с небесно-голубыми глазами, всего на курс-два старше меня. Звали его, кажется, Леша, учился на факультете целительства.