Глава 3
Когда я зашла в свою комнату, то обнаружила там стайку девиц, совсем мне неизвестных. Хотя, возможно, кого-то из них я и видела во время драки в коридоре, но сначала внимание было приковано к другим лицам, а потом все попросту разошлись. Студентки окружили мою соседку и слушали, раскрыв рты, ее рассказ об охоте, на которой Инесса, ни много ни мало, спасла самого наследника туранского престола.
— И вот кабан бросается прямо на Роберта….
Драматическая пауза была сделана не зря. Раздались испуганные ахи и просьбы не тянуть время, а рассказать, что же там дальше было, ведь о смерти туранского кронпринца не сообщалось, а значит, он благополучно избежал несчастья.
— Так вот, — продолжила соседка, когда сполна насладилась просьбами и восхищеньем окружающих, — я схватила стоящую рядом рогатину и воткнула прямо в этого огромного дикого кабана. Глаза его налились кровью, и он развернулся ко мне.
— Ой, страшно-то как было, — пропищала одна из девиц и даже зажмурилась, показывая свой ужас от одного только рассказа.
— Если вы меня перебивать будете, никогда не узнаете, чем закончилось, — недовольно сказала Инесса.
На пугающуюся слушательницу зашикали, а рассказчицу хором стали уверять, что никто ей больше не помешает.
— Он бросился на меня, а так как я продолжала держать рогатину, то нанизался на нее, как бабочка, — снизошла до продолжения соседка. — Но кабана это не остановило. Он видел перед собой цель и стремился ее достичь, даже с пробитым сердцем он какое-то время двигался вперед. Чтобы добраться до меня своими клыками, а они у него были вон какие, — Инесса развела руки, а я подумала, что у кабана с такими клыками и размеры должны быть соответствующие, а иначе он просто голову поднять не сможет, — ему не хватило всего несколько пальцев.
— Кабан с такими вот клыками, — не выдержала одна из девушек, — снес бы тебя и не заметил. Сравни свой вес и кабаний.
— Тупой конец рогатины упирался в дерево, я ее только придерживала, — снисходительно пояснила соседка. — Но даже если бы этого не было, какой-то жалкий поросенок меня бы ни за что не снес. Я очень сильная — посмотри на мою руку.
Она подсунула свою пятерню под нос недоверчивой девушке. Ладонь была довольно широкой, не спорю, но при этом пухлой и изнеженной, как это бывает у тех, кто не имеет никакой физической нагрузки — ни езды верхом, ни фехтования. Я постоянно забывала надевать перчатки, и поэтому ладони мои были не только твердые, но и с мозолями, так что сомнения мои в правдивости этого рассказа только выросли.
— Да и как ты вообще могла попасть на охоту аристократов? — видно, девушка эта тоже не смогла побороть свое недоверие.
— Да ты просто мне завидуешь, — припечатала ее Инесса. — Что у тебя было-то в твоей провинциальной дыре? Да весь ваш Гарм в три раза меньше Турана! А уж столица ваша — одно название! И сама ты никто и звать тебя никак! А я лицо известное, в узких кругах, разумеется, — широкая известность мне ни к чему. Вот и лезут всякие, пытаются мне в друзья втереться, а когда не получается, я ведь очень разборчива, и дружбу свою кому попало не дарю, то начинают обвинять меня во всяких грехах.
Девушка покраснела и молча вышла. Я проводила ее глазами и пожалела, что не могу сделать того же. Но остальные студентки загалдели и наперебой начали убеждать мою соседку в том, что они ни на минуточку в ней не сомневались.
— А что сделали с тем кабаном? — возбужденно спросила одна из них.
— Что-что, съели, — мрачно ответила Инесса. — А голову дали на обработку чучельнику. Мне правда, пришлось лично его контролировать, а то сделал бы все неправильно. Но под моим руководством результат вышел просто загляденье и висит сейчас у нас в зале с левой стороны камина. Так что все недоверчивые могут в этом лично убедиться. Может, и привезу ее, когда домой поеду. Вот и посмотрите.
— Ой, как это было бы здорово, — восторженно сказала студентка. — А с правой стороны камина что висит?
— Ничего там не висит, — от оскорбления ушедшей девушки соседка так и не отошла, поэтому говорила довольно сухо и обиженно. — Пока не висит.
И это «Пока не висит» прозвучало так выразительно, что всем сразу стало понятно, вот совсем, совсем скоро появится там еще чья-та голова. Кого-то большого и очень хищного. Инесса была настолько убедительна, что я опять засомневалась — может, она просто намного лучше за руками ухаживает, чем я, вот и выглядят они у нее так, как это девушке положено…
— Так тебя же наградить должны были, — восторженно сказала соседкина поклонница. — И в газетах туранских наверняка писали.
— Да ты что! — снисходительно посмотрела на нее Инесса. — Чтобы Гердер признал, что безопасность наследника может оказаться под угрозой? Это же такой урон королевскому престижу! Так что никаких статей.
— Ой, ну это же совсем несправедливо! Ты же спасла наследника — и ничего? Даже благодарности от короны?
— Когда это правители поступали справедливо? И вообще, это государственная тайна. И вам я зря рассказала. У меня теперь неприятности могут быть. Впрочем, я все равно уже не в Туране, и хранить их секреты не обязана.
— Мы никому не расскажем, — наперебой загалдели благодарные слушательницы. — А почему ты в Гарм переехала?
— А у меня здесь дядя по матери, — многозначительно сказала соседка. — Не последнее лицо при местном королевском дворе, между прочим.
Про таинственного поклонника или поклонников, постоянно ее преследующих, она ничего говорить не стала. И правда, не вываливать же все версии сразу? Мне надоело изображать из себя бессловесный столб, и я предложила пройти в столовую. Инесса благосклонно кивнула головой, и вся компания направилась на обед.
— Как же я тебе завидую, — в мой рукав вцепилась та самая, которая говорила о несправедливости туранского монарха. Звали ее, как выяснилось, Софи. — Ты живешь в одной комнате с настоящей личностью. Есть с кого пример брать.
«Хочешь — поменяемся?» — чуть не сказала я, остановило меня то, что девушка эта и отказаться могла, а Инесса вполне способна услышать, что жить с ней в одной комнате я не хочу. И куда мне потом деваться из этого крошечного замкнутого пространства? Вот если бы поклонница соседки сама предложила, я бы непременно согласилась, немного поколебавшись для приличия. Но то ли девушка была уверена, что с такой комнатой я расстаться ни за что не захочу, то ли ее обожания не было достаточно для совместного проживания, как я ни наводила Софи на мысль о смене комнаты, заветных слов она так и не произнесла.
Так весь день в нашей комнате и толпились девицы, которых соседка развлекала историями из своей короткой, но такой богатой на события, жизни. Призы за кулинарные соревнования у нее на каминной полке чередовались с призами за фехтование, верховую езду и другие, не менее замечательные, занятия. Девицы завистливо вздыхали. Дело плавно двигалось к ужину, и Софи предложила Инессе что-нибудь им приготовить.
— Я вам что, прислуга? — возмутилась та. — Вот всякий норовит на меня верхом сесть и проехать как можно дальше. Еще чего не хватало, разменивать свой талант на толпу лиц, которые в этом и не разбираются. Я готовлю тогда, когда я этого сама хочу, понятно? Я же вам не кухарка какая-нибудь.
— Ой, извини, пожалуйста, — покаянно сказала Софи. — Я не хотела тебя обидеть. Я понимаю, что ты личность творческая…
— Ничего ты не понимаешь, — отрезала соседка. — Где уж вам…
Она продолжала возмущаться, а я поняла, что если в нашей комнате и суждено кому-то стоять над кастрюлями, то это буду я. К такому повороту вещей я оказалась совершенно не готова, даже несмотря на подсунутую мне книгу, собственноручно написанную Инессой. В конце концов, я тоже кухаркой себя не считала, так что придется нам обеим питаться исключительно в столовой, куда я и направилась в этот раз одна.
К счастью, ужинать в одиночестве мне не пришлось — за одним из столиков сидел мой брат с другом и о чем-то оживленно с ним беседовал. После стольких часов, проведенных в одной комнате с Инессой, этот Герстле показался мне чуть ли не идеалом друга, и я готова была смириться с его присутствием в моей жизни. На время ужина, конечно.