Кольцо Кощея - Михайлов Михаил Михайлович

– Кощеюшка, когда на злодейство-то пойдешь? – раздалось под дверью в мои личные апартаменты.

Елки-палки, опять Баба-яга начнет день с нотациями: и что, мол, настоящие злодеи так не поступают, и ведут они себя по-другому. Я устал ей объяснять, что с большой радостью передам такое бремя любому другому желающему, лишь бы самому отделаться. Но все без толку.

С раздражением посмотрел на кольцо на своем левом мизинце, из-за которого все и началось. Из-за кольца, конечно, а не из-за мизинца.

– Бабуля, вот сейчас встану, позавтракаю и начну злодействовать! – прокричал я своей бессменной няньке через дверь.

Та, вполне удовлетворенная моим ответом, пошла обратно к себе, по-старчески приволакивая ноги.

Бабка та еще штучка. Это со мною она совершенно белая и пушистая и верит каждому моему слову. Вот взять хотя бы обещание про злодейства, данное только что, – каждое утро я говорю то же самое, и каждый раз она успокаивается и верит.

Но это только со мною. С прочими она жестка и сурова так, что фиг забалуешься. Слухи о том, что она Иванов-царевичей запекает у себя в печи и подает на стол, правдивы только наполовину. Да, запекает, но на стол?! Боже упаси, она поборница вегетарианского образа жизни, употребляет только растительную пищу и немного рыбы.

Ее избушка на куриных ногах стоит во дворе моего замка, и только пару раз в месяц старушка выводит ее на простор размяться. Сама же часто путешествует на метле или в ступе. Я предпринял парочку попыток опробовать такие летные средства, но от метлы отказался уже после первого раза. На ней натер кое-что, отчего потом ходил вразвалку, словно кавалерист-новичок, отмахавший пару сотен верст верхом, не слезая с седла. Как мог всем известный Гарри лихачить на такой штуке – не представляю. На ступе я продержался дольше, налетав в сумме почти десять часов. А если спросите, какие ощущения, то отвечу вопросом: а вы ездили на мотоцикле без шлема на большой скорости и в плохую погоду? Ощущения полностью идентичны…

– Бак пробит, хвост горит… – нещадно фальшивя и гундося, орал я знакомые песни, когда нарезал круги в ступе.

Слезы вперемешку с соплями мешали мне и петь, и рулить, но я не сдавался. Внизу во дворе тихо материлась Яга, беспокоясь за свою ступу. Я-то все ж бессмертный.

Вот такой небольшой эпизод из моей летной практики.

Ну ладно, что-то я задержался в постели. С наслаждением потянулся в последний раз на перине и выскользнул из-под одеяла. По-быстрому натянув на себя одежду, я вышел в коридор и направился в сторону кухни. Там сейчас бабка должна кашеварить, а блюда, сготовленные ею, просто умопомрачительно вкусны. Когда я уплетаю все ее готовки, то немного примиряюсь со своей участью быть сказочным злодеем.

– Привет труженикам злодейского и кулинарного фронта! – радостно прокричал я, заходя в комнату, только по недоразумению названной кухней.

Ее размеры были сопоставимы с размерами школьного спортзала. Посередине стоял огромный стол, человек на семьдесят, и то если их рассаживать в метре друг от друга. По стенам стояли две печи, в которых и производилось все варение и печение.

Оговорюсь сразу – Баба-яга жарит Иванов-дураков-царевичей не в них. Для этого есть личная печь в избушке. Да и засовывала она в последний раз такого ой как давно. Тогда ее изрядно обманули и заставили показать сам процесс лично, чтобы Иван не испортил чего. Ничего не напоминает? Тогда сердитая бабка просидела несколько часов скрюченная на горячих угольках. Только появление Кощея позволило ей выйти из импровизированного плена. С тех пор она и ютится в замке и по мере сил помогает в делах.

– Доброе утро, царь Кощей, – поклонилась мне Яга и вновь вернулась к печи, где что-то скворчало и издавало сумасшедшие ароматы.

От такого сочетания у меня во рту стала накапливаться слюна, а в животе требовательно заурчало.

– Прям так и царь, бабуля, я уж сколько раз просил так ко мне не обращаться. Просто Кощей и все, – немного поворчал я, но продолжать тему не стал, перейдя к расставленным яствам на столе.

Чего тут только не было. Начиная от черной и красной икры и заканчивая тушеными грибами и сметаной с блинами.

Так, что же выбрать, чтобы и наесться, и бабку не обидеть отказом от остального, выложенного на стол. Пожалуй, вот эти маленькие карасики, зажаренные так, что хрустят на зубах, словно чипсы, а вкусные-е… Потом возьму щец со свининкой – уж очень они вкусные у Яги выходят, готов их есть в любое время, пусть и в нарушение канонических меню на завтрак; еще пару пирогов с брусникой, кувшинчик ледяного морса и блинчиков с десяток. Все это улеглось на поднос, подчиняясь движению моего пальца.

– Все-то ты по-нормальному никак не можешь поесть, – ворчливо отозвалась Яга. – Столько и воробью мало будет.

Я виновато развел руками и поспешил покинуть помещение. Останься тут на завтрак, и будешь накормлен до отвала. Когда раньше я так и делал, то еще с час не мог встать с лавки, придавленный тяжестью наполненного желудка. Теперь поумнел: стремлюсь набрать поднос с хавчиком и тихо ретироваться подальше от забот бабули.

Поднос плыл следом, поднявшись со стола по моему повелительному щелчку пальцами. Проскочив мимо домовых, затеявших свою непонятную свару прямо посередине коридора, я спустился в подземелья замка. Тут располагались темницы с пленниками и сокровищница.

Камеры пустовали, так как от предыдущего хозяина никого не осталось, а сам я отлынивал от такой обязанности. Вот еще чего мне не хватало, так это набирать пленников! Их кормить, поить надо, банный день устраивать, иначе и не пройдешь мимо.

Так что, пройдя мимо пустующих камер, я добрался до сокровищницы. Ее охраняли два часовых, сплошь, с ног до головы, укрытых черненой стальной броней. Сквозь узкие щелочки забрала невозможно было рассмотреть лиц, так что порой я сомневался в том, что это живые существа. По слухам, что я во множестве успел собрать в замке, они стоят тут не одно тысячелетие, оставшись еще от первого Бессмертного.

– Пароль? – утробным голосом прорычал я и сам же ответил: – Сто грамм! Проходи… Эх, вы, чурки железные, хоть бы раз спросили нечто подобное.

Сняв с железного косяка тяжелый ключ – эта фиговина была весом за килограмм, – я провернул его несколько раз в замке, открывая дверь. Тяжеленный замок (зная, каков ключ, можете себе представить и замок) выскочил из петель и ухнул мне на ногу. Может, я и бессмертный, но боль чувствую, как и прежде.

– …тебя, ах, ты… осиновый, чтоб ты… и без… – пронесся мой ор эхом по подземелью. – Провалиться тебе на этом месте!

Слова, изрядно подкрепленные магией, пропали втуне: замок никуда не пропал. Зато позади раздался тихий «брямк», сопровождаемый ароматом горячих щей и прочих вкусняшек. Обернувшись, я заметил поднос, лежащий на полу в окружении моего несостоявшегося завтрака. Да уж, мое желание безмозглый «амбарный страж» отфутболил в сторону, как голкипер мяч при выбивании. И досталось несчастному подносу… хорошо еще, что он остался на месте, а не провалился, как я секунду назад пожелал в адрес замка. Ну вот, теперь придется плестись до камер и только оттуда звать кого из домовых, чтобы те принесли мне новый завтрак. Ни одно из проживающих в моем замке волшебных созданий не приблизится к сокровищнице, опасаясь охранников ничуть не меньше, чем меня. Мало того, сейчас придется еще и убираться здесь, иначе этот мусор тут останется навечно, пока не заплесневеет и не окажется у меня на подошве во время очередного посещения.

По-быстрому я закинул все на поднос – обожаю магию, с ней просто: пальцем щелкнул, и испорченная еда вся до последней крошки вернулась на прежнее место – и послал тот впереди себя. Через десять минут я вышел из закрытой части замка и громко заорал:

– Кузя! Авоська! Небоська! Кто-нибудь, дармоеды, отзовитесь!

Пришлось напрягать голосовые связки минут десять, пока рядом не появились три домовых. Конечно, можно и не рисковать сорвать голос и вызвать помощников с помощью волшбы, но к ней я только привыкаю, больше работая «по старинке».