– Тише, граждане! Тише! – Семен произносил успокаивающие фразы с назидательностью контролера в троллейбусе. Благодарно кивнув, Федор Фомич возобновил прерванную речь.
– Позвольте начать издалека, с маленькой истории, которая наглядно проиллюстрирует мою мысль…
– Так сказать, в порядке алаверды, – поддакнул Семен.
– Не совсем, но… Словом, вкратце история такова. Один мой друг поездом перевозил собаку. Этакого огромного сенбернара. Проводник, с которым ему пришлось повстречаться, естественно, заупрямился. Не положено, то да се. Тогда друг предложил пари. За каждый лай своего питомца он пообещал выплачивать проводнику червонец. Тот подумал и согласился. Путь был неблизкий – без малого двое суток, и проводник никак не ожидал, что окажется в положении проигравшего. Но факт есть факт. Пес вел себя безупречно, и за всю дорогу не позволил себе ничего лишнего. Приятель не скрывал довольства, проводник же с каждым часом становился мрачнее и мрачнее. Не знаю, чем бы все завершилось, но спас положение мудрый попутчик. Почему спас, вы сейчас поймете. Наблюдая за перипетиями пари, он подсел к моему товарищу и поделился сомнениями такого рода. «Пари вы, разумеется, выиграете, – объявил он, – но приобретете злостного врага. Честное слово, вам стоит поразмыслить. Возможно, до цели путешествия вы так и не доберетесь. Врагов отличает коварство, а друзей снисходительность. Запомните это.» Поблагодарив попутчика, приятель задумался. А задумавшись, пришел к удивительному решению. Подозвав верного четвероногого, он подал команду «голос», и пес послушно тяфкнул. Тотчас примчался сияющий проводник, которому без разговоров отсчитали положенные десять рублей. В конце пути приятель еще раз использовал вышеупомянутую хитрость. Когда он сходил с поезда, проводник помогал ему нести вещи и почти плакал. Расставание вышло более чем дружеским… – Федор Фомич качнул рюмкой, отчего золотистый ликер ожил, одарив присутствующих дрожащим сиянием. – В итоге, как вы поняли, выиграли оба! И мораль истории чрезвычайно проста. Заиметь врага и друга одинаково несложно, но друзья требуют жертв и жертв добровольных. Что касается Геннадия Васильевича…
В этот момент свет в вагоне потух, тост, посвященный юбиляру прервался. Кстати сказать, последний отнесся к происшествию с философским спокойствием, продолжая махать руками и в темноте.
– Черт возьми! В чем дело?
– Кажется, заехали в тоннель.
– Но где же тогда электричество? Эй, господа официанты, будьте любезны распорядиться с освещением, а то, знаете ли, совершенно ничего не видно.
– Монтер, света давай! – заблажил Семен. От его пушечного голоса Федор Фомич вздрогнул и выронил рюмку. Золотистому ликеру суждено было бездарно пропасть, впитавшись в полотняную скатерть стола.
– А мне это даже нравится. Вы чувствуете мою руку, Ниночка? Надеюсь, вы не испугались?
– Кстати! У нас же имеются юбилейные свечи! Целых шестьдесят штук!
– Свечи – это прелестно!
– Однако, какой длинный тоннель. Что-то не припомню, проезжал ли я его раньше.
– И обычно в тоннелях горят лампы, а тут стопроцентная темень.
– Может быть, мы остановились?
– Да нет же, едем…
– Кто-нибудь, зажгите спичку. Хоть осмотримся.
Федор Фомич, продолжавший стоять, машинально пошарил в карманах и достал зажигалку. Ему послышалось, что справа с шуршанием воспламенилась спичка. Он покрутил головой, но ничего не увидел.
– Странно…
Федор Фомич клацнул зажигалкой раз, другой, третий. Вероятно, кремень стерся. Не было ни искр, ни пламени. Досадливо крякнув, он пробормотал.
– Кажется, моя зажигалка того.
– В таких ситуациях спички всегда надежнее. По опыту знаю. Я ведь старый походник… Эй, куряки! Неужели ни у кого нет коробка?
– Да нет, спички есть. Только с ними тут какая-то хреновина творится. Вроде бы зажигаются, но не горят.
– Что за чушь! Как это не горят?
– А вот так не горят и все! Ой!..
И тут же последовал другой вскрик, октавой повыше.
– Что там такое?
– Жжет, дьявол!.. Я ее только что уронил.
– Так, тихо! Без паники! – складно скомандовал кто-то. – У меня что-то с глазами, но это еще не причина пугаться.
– Вот-вот! И у меня то же самое. Дырку прожег на штанах, а по-прежнему ничего не вижу.
– Может, какой-нибудь газ, мужики? Из тоннеля? Надо проверить окна. Кто там ближе к окну?…
Невидимый доброволец начал выбираться из-за стола. С грохотом опрокинулся стул. И тут разом завизжали женщины, что-то со звоном посыпалось на пол. Причитания официантов смешались с руганью мужчин. Федор Фомич ощутил, как нестерпимый жар коснулся большого пальца и, выронив зажигалку, бесславно рухнул на стул. «Ослепли, – мелькнуло у его в голове. – Выпили какой-то дряни и ослепи. Все до единого.»
Глава 3
Монолог Митрофана Антоновича, начальника четвертого отделения милиции, мог утомить кого угодно. Полковник без меры увлекался историческими аналогиями, то и дело сбивался с мысли и к досаде единственного слушателя неоднократно возвращался к исходным рубежам: «так о чем мы толковали, батенька? Ага…»
Выйдя из кабинета, Александр Дыбин испытал невыразимое облегчение. Еще немного, и он подцепил бы головную боль, против которой были бы бессильны любые анальгетики. Полковник являл собой тип несносного болтуна, и, даже напрягшись, Александр не сумел бы припомнить, о чем они только что беседовали. Обилие слов далеко не всегда удобоваримо. В подобных ситуациях срабатывали защитные свойства организма, Александр впадал в некий транс, отказываясь от всяческой фильтрации слышимого.
Выйдя на улицу, он терпеливо дождался, когда освободится ближайший телефон-автомат. Двушка в готовности приплясывала на ладони, номер, по которому он собирался звонить, был оттиснут в памяти светящимся клеймом. Тем не менее, разговаривать с ним не стали. Как только он заикнулся о цели звонка, Микки поспешил прервать собеседника.
– Делаем так, старик. Перезвони еще разок, но перед последними двумя цифрами набери три шестерки.
– Это что, особой секретности линия?
– Вроде того. Лесник – это все-таки Лесник, и разговорами о погоде мы вряд ли ограничимся.
– Пожалуй…
Нашарив в кармане еще одну двушку, Александр в точности последовал указанию приятеля.
– Теперь другой коленкор, старичок! Итак, что именно нас интересует и почему?
– Интересует все, что так или иначе касается Лесника. Это во-первых. А во-вторых, не пересеклись ли наши пути-дорожки? Я имею в виду МВД и КГБ? Как ни крути, Лесник обратился за помощью к нам. Значит, кто-то крепко его напугал. Вполне логично искать первоисточник беспокойства среди иных хищников.
– Вот как? И ты сразу решил, что это мы?
– Не решил, но грешным делом заподозрил. Подозрительный я мужик, Микки… Так это действительно не вы?
– Как тебе сказать?… Твердой уверенности у меня нет, но скорее всего навряд ли. Зачем он нам? Рыбка, конечно, ершистая, и кое-кто наверняка следит за его деятельностью, но дело в том, что Лесник принадлежит к разряду так называемых «пацифистов», а таких мы обычно не трогаем.
– Что значит – «пацифистов»?
– А то, что грань беспредела этот бандит не переходит, с властью так или иначе считается, с конкурентами предпочитает разбираться без шума и звона, не тревожа сон пенсионеров. Словом, сосуществовать с ним можно.
– И это я слышу от тебя?!.. Удивительно!
– Ничего удивительного, старичок. Такова жизнь, и одними стальными наручниками природу не обуздаешь. Не думай, что здесь сидят дундуки, есть и весьма воинственные крокодилы, которым палец в рот не клади. Но и те понимают, что ликвидировав одну мощную группировку, в итоге получишь десяток мелких, уследить за которыми будет в десять раз труднее.
– И потому на Лесника и ему подобных у вас взирают сквозь пальцы?
– Ну, скажем так: без особой ненависти. Хотя, разумеется, и без любовного трепета. Не обижай уж нас совсем! И когда требуется, мы с удовольствием прижимаем эту братию.